Келли Китон - Ее зовут Тьма
Я судорожно потянула носом воздух, как вдруг…
Яркая вспышка ослепила меня. Мозг прошила насквозь ужасная боль. Я вскрикнула, схватившись за голову, рухнула на колени прямо на тротуаре и сложилась пополам, ударившись локтями о брусчатку. Пальцами я вцепилась в волосы, в самые их корни, потому что боль, зародившаяся во всех закоулках черепа, разрасталась и сочилась сквозь кожу, а потом рикошетом возвращалась обратно, усиливая мои мучения. Не в состоянии выдержать приливы и отливы агонии, я закричала что было сил.
Нет мочи терпеть…Нет мочи!
Кто-то взял меня за плечи, потянул, поставил на ноги… Я открыла глаза, но ничего не увидела, ослепнув от боли, и мокрой щекой прижалась к чьей-то груди. Запах Себастьяна, его футболки… Он что-то говорил, хотя слов я не понимала, и нежно касался губами моего виска. Ощутив его теплое дыхание, я прижалась плотнее, ища утешения, поддержки, некоего избавления, но боль все не унималась. Каждое движение отдавалось в моей голове новыми спазмами.
А потом, слава богу, все прекратилось. Себастьян крепко обнимал меня, а я, прижавшись к его груди, уткнувшись в нее, не спешила открывать глаза. Теперь я была не одна. Какое счастье, что на этот раз я была не одинока.
7
Неторопливая джазовая мелодия лилась под мягкий аккомпанемент ударов сердца Себастьяна, звуки фортепианных клавиш струились сквозь мое полусонное сознание, подобно безмятежному бризу. Тупые отголоски боли витали вокруг головы — последствия приступа, постигшего меня посреди Думейн-стрит. Руки, подхватившие меня в тот момент, обнимали и сейчас.
Правой щекой я прижималась к тонкой ткани футболки Себастьяна, ухом приникнув к тому месту, где сердце. Одна его рука покоилась на моем затылке, перебирая распущенные волосы, вторая была распластана на голой пояснице — там, где задралась рубашка. Меня окутывало тепло — его тепло, его запах, его ладони. Я сидела боком к нему, уютно пристроив бедро меж его ног, и чем больше приходила в себя, тем учащённое билось мое сердце. Внутри все похолодело, а мои нервные окончания пульсировали от такой непривычной близости… от дикого смущения перед Себастьяном из-за того, что мы слишком уж долго обнимаемся.
Может, пора и меру знать?
Незаметно переведя дух и закусив нижнюю губу, я подняла голову и открыла глаза, затем, упершись в Себастьяна обеими руками — одной в грудь, другой в плечо, — выпрямилась, сидя на его колене. Распущенные волосы лавиной упали мне на лицо. Никогда еще мне не приходилось так обниматься с парнем, чувствовать рядом тепло его тела, ладонями ощущать твердость мышц и упругость кожи.
Я посмотрела на него, впервые радуясь распущенным волосам и тому, что они закрывают мое лицо. По крайней мере, сейчас они служили мне надежным укрытием. Себастьян расслабленно расположился в угловой кабинке, головой откинувшись на спинку темно-зеленого диванчика. Бармен протирал стойку, пианист наигрывал что-то, а официантка подавала напитки другой паре посетителей — единственной, кроме нас, в темном зале. Входная дверь была распахнута прямо на улицу.
Я снова перевела взгляд на Себастьяна. Сквозь полуопущенные веки его непостижимые глаза внимательно изучали меня. Цветом они теперь напоминали пепел, серебристо-серую дымку. Губы его в покое темно рдели, по бледному горлу проходили едва заметные толчки. Я боялась пошевелиться — просто не решалась. Мне вдруг стало неловко оттого, что волосы закрывают мне лицо. На душе сделалось безмятежно, я ощущала себя совершенно непринужденно, а вот с телом все было далеко не так просто. Кровь струилась по жилам со скоростью света, а откуда-то изнутри то и дело проскакивали электрические искры.
Себастьян бережно пропустил прядь моих волос между пальцами. Мое сердце заколотилось сильнее, потому что потом он погладил мою щеку и, положив руку мне на затылок, притянул к себе.
Мне казалось, что я все еще сплю, что я попала в страну грез.
Себастьян, наверное, ощущал то же самое, потому что я не заметила в нем ни малейшего напряжения и без лишних пауз, без колебаний, медленно, но верно проложила путь к его губам. Замерев над ними на одно лишь неосязаемое мгновение — так близко, что наши дыхания смешались, — я ощутила в себе полный и абсолютный переворот. Тогда я слегка коснулась его губ.
Меня словно окатила волна прохладного адреналина. Мы сдвигались все ближе, все теснее. Себастьян отстранялся — я настигала. Касания наших языков пробудили во мне сонмы порхающих мотыльков. Я наконец-то поняла, что означает выражение: «мотыльки в животе».
Он прижал меня к себе еще сильнее, крепче, проникая языком все глубже, словно голодающий в попытке насладиться вкусом каждого мгновения. Я и раньше умела целоваться, представляла себе технологию, но впервые в жизни увлеклась настолько, что забывала дышать и желала лишь, чтобы поцелуй длился до скончания веков, пока наша планета не рассыплется в прах.
Познала, что такое жить — не просто быть, а жить в прямом смысле слова.
— Ой, блин! — воскликнул кто-то над самым ухом. Задохнувшись, я отодвинулась. По ту сторону столика весело ухмылялась официантка.
— Простите, не хотела мешать. Я подойду попозже… Себастьян распрямился, потер ладонями лицо, взъерошил волосы. Я неловко откашлялась, с новой силой ощутив недавнее смятение. Впрочем, ему все равно не под силу было охладить жар нашего поцелуя, обоюдный пыл, до безумия приятный, волнующий и такой соблазнительный.
— Ничего, — с трудом произнесла я прерывающимся голосом. — Принесите мне воды, если у вас есть…
Еще бы у них не было воды! Ничего глупее не придумала.
— А тебе, Себастьян?
— Тоже воды. Спасибо, Пэм.
Пэм удалилась. Себастьян положил ладони мне на бедра.
— Как ты себя чувствуешь? — На его щеках на мгновение проступил румянец, и он смущенно усмехнулся: — То есть как голова? Еще болит?
— Нет, все прошло. И спасибо… за помощь. Где мы?
— В «Габонне». В квартале от того места, где у тебя случился приступ. Я всегда сюда прихожу. А такое часто бывает?
— Что часто бывает?
Он улыбнулся уголком рта:
— Вопли на улице, падение на колени. Рыдания…
По правде говоря, я не знала, что ему ответить. В последнее время у меня действительно участились мигрени, но такой сильной боли я еще ни разу не испытывала.
Официантка принесла воду. Я залпом выпила полстакана. Ледяная жидкость помогла мне встряхнуться, и голова наконец прояснилась. Поставив стакан на стол, я принялась скручивать волосы в узел.
— Лучше оставь так…
Чувствуя, что мои щеки опять покраснели, я с улыбкой спросила:
