Дина Лампитт - Изгнание
На время забыв о том, что она – Арабелла, актриса ответила, выражая свои собственные взгляды на замужество:
– Не думаю, что брак – это все, к чему нужно стремиться, если вы это имеете в виду. Его стоит заключать лишь в том случае, если собираешься иметь детей. Я достаточно консервативна, чтобы верить в это. Однако меня дети совершенно не интересуют, поэтому совершенно не волнует то, что я останусь одинокой женщиной.
Сэр Дензил выглядел совершенно пораженным:
– Но у тебя уже есть дочь! Да и вообще, как ты можешь высказывать такие суждения?
– Потому что я в них верю. А теперь, сэр, с вашего позволения, мне бы хотелось закончить обед.
С этими словами Николь, нарушив свою диету, от души наполнила тарелку и, принявшись за еду, дала понять, что не собирается продолжать разговор.
* * *В этот же день она вынесла Миранду в корзинке на улицу, несмотря на яростные протесты Эммет.
– Прохладный воздух погубит ребенка!
– Какая ерунда Бедная малышка ужасно бледна. Сегодня совсем не холодно.
Не обращая внимания на ее слова, служанка превратила несчастную девочку в огромный кокон из пеленок, прежде чем позволила Николь вынести ее из дома.
Свернув направо и обойдя неухоженный двор, актриса прошла мимо красивого сада с подстриженными деревьями и, следуя дальше вниз по тропинке, спустилась к огороду, где уселась на освещенный солнцем камень. Поставила корзинку рядом с собой на землю и немного приподняла девочку, чтобы та тоже могла оглядеться вокруг. Хотя почти вся земля была вспахана под посадку овощей и зелени, тут и там оставалось множество цветов. Николь, закрыв глаза, наслаждалась, чувствуя, как ласковое апрельское солнце гладит ее по лицу.
И, сидя на теплом камне, она думала о том, как все-таки странно и необычно то, что она, обожающая городскую жизнь и всегда твердившая, что вид любой травинки или листа вызывает у нее тошноту, с таким наслаждением вбирает в себя красоту Хазли Корт и окружающих его деревенских пейзажей. Наряду с такими неудобствами быта семнадцатого столетия, как невозможность принять ванну, отсутствие медицинской помощи и, что хуже всего – отвратительный туалет, была в этой спокойной, размеренной, лишенной всяческих хитроумных механизмов жизни своеобразная прелесть, которая восхищала и очаровывала ее. Была своя прелесть даже в этих красивых платьях, которые после того, как она поработала над фигурой Арабеллы, теперь сидели очень хорошо. Николь уже начинала нравиться жизнь без постоянных телефонных звонков и телевизора, хотя еще совсем недавно, скажи она кому-нибудь об этом, ее бы просто подняли на смех.
Тут на солнце набежала туча, и Николь вынуждена была, подхватив корзинку с ребенком, спасаться бегством, потому что начался один из коротких, но сильных весенних дождей. На огороде возле забора стоял небольшой сарай, где работники держали инструменты, и Николь забежала туда. Она поставила на пол корзинку, и, заглянув в нее, обнаружила, что малышка перевернулась и лежит в очень неудобной позе. Ей стало ужасно жаль крошку, и она нагнулась и перевернула девочку. Вдруг Миранда ей улыбнулась.
– Боже мой! – воскликнула Николь.
Она совсем не была уверена, что дети в таком возрасте способны выражать свои чувства. Но, как бы в доказательство того, что ей это не почудилось, Миранда улыбнулась еще раз.
– Ну, ну, верю, верю, – заговорила Николь и, достав ребенка, сделала такое, на что, по ее собственному мнению, никогда не была способна: она начала улыбаться, причмокивать и строить глупые рожицы, чтобы заставить Миранду еще раз показать свою беззубую смешную улыбку.
Девочка, ободренная, как она предполагала, своей матерью, активно включилась в игру, и Николь вовсю смеялась вместе с ней, когда вдруг тень, заслонившая вход в сарай, заставила ее поднять голову. В дверной проем, загородив на минуту свет опять появившегося на небе солнца, вошел мужчина, и, когда он ступил в сумрачную тень сарая, актрисе не удалось разглядеть его. Но потом она радостно воскликнула:
– Майкл! Что ты здесь делаешь? Сэр Дензил сказал, что ты в Лондоне.
– Я еще не добрался туда. Десятого мая большое войско капитана Трейна отправится туда. Я пойду вместе с ними. Но об этом я не хочу говорить. Я пришел узнать, как поживаешь ты и Миранда.
– С нами все в порядке. Посмотри, – Николь протянула ему девочку.
В ту же секунду он обнял их обеих и прижал к себе. Николь, забыв о том, что она – Арабелла, вспомнила о тех беззаботных днях, когда она так легко занималась сексом со всеми подряд, и решила, что Майкл мог бы занять достойное место в ее «коллекции».
– А ты довольно-таки смазлив, – прошептала она.
Он в ответ только странно посмотрел на нее: его мысли были заняты другим.
– Как ты себя чувствуешь? Выздоровела? Тебя больше не посещают странные видения?
– Нет, нет. Я чувствую себя намного лучше.
– И все-таки ты изменилась, это заметно по твоему лицу.
– Я начала пользоваться косметикой.
– Да, я заметил. Но не только это. У тебя стали другие глаза, в них появилась какая-то мудрость.
– Это мудрость материнства, – скромно ответила Николь, – наверное, я просто повзрослела.
– Не знаю, как это называется, – проговорил Майкл, целуя все еще смешно улыбающуюся девочку и аккуратно укладывая ее назад в корзинку, – но ты стала еще более прекрасной и желанной. Ах, Арабелла, как мне тяжело быть вдалеке от вас! – между ними пробежала искра желания, глаза Майкла потемнели, и он тихо проговорил: – В следующий раз наша встреча будет длиться несколько часов.
Николь прекрасно поняла, о чем он говорит.
– Каким образом ты сообщишь мне о ней?
– Я тебе напишу.
– Но если Дензил Локсли узнает об этом, он обрушит на наши головы гром и молнии.
– Да, ты права. Послушай, а если мне удастся передать это через Эммет. Тебя устроит?
– Меня устроит любая весточка от тебя, – тихо ответила Николь, придвигаясь еще ближе к нему и улыбаясь.
Он поднял ее с такой легкостью, как будто она была куклой, и Николь поняла, что Арабелла намного ниже ростом, она маленькая, почти как ребенок. Оказавшись в руках Майкла Морельяна, актриса почувствовала волнение от его близости. Конечно, он был всего лишь двадцатилетним мальчишкой из семнадцатого столетия, но он волновал и возбуждал ее ничуть не меньше, чем любой из ее суперлюбовников. Его поцелуй немного охладил ее. Ей показалось, что он недостаточно страстный и горячий, он отличался от тех поцелуев, к которым она привыкла, но, подумав немного, она поняла, что этот человек настолько бесхитростен и прост, что все его слова и поступки совершенно естественны.
