Одержимые сердца (СИ) - Морион Анна

— У тебя потек макияж! — со смехом сказала Миша и протянула мне полотенце.

Я усмехнулась и протерла лицо полотенцем.

— Знаю, что сказала бы сейчас Маришка! — вдруг вырвалось у меня, когда я отдавала полотенце обратно Мише. И от этой мысли я рассмеялась.

Миша взглянула на меня и улыбнулась.

— Я знаю: бесстыдница! — спародировала она голос Маришки.

— Да, да. Еще какая! — хихикнула я, но мне стало любопытно. — Откуда ты знаешь, что она называет меня так?

— Когда я общаюсь с ней о тебе, то у тебя есть только два официальных имени: «Мария» и «Эта бесстыдница»! — ответила Миша.

Мы обе рассмеялись.

— Похоже на нее. Ну, не всем же быть святошами, как она! — Я саркастически рассмеялась.

Воцарилось молчание. Не знаю, о чем думала Миша, но мою голову мучил лишь один вопрос: «А что, если Маришка права?».

Я бесстыдница или просто ищу наслаждений? Но я имею на это право. Это моя жизнь. Мое тело. Разве я раню кого-то этим? Нет. Никто не ранен. Черт, да если бы эта святоша только знала, какие демоны грызут меня изнутри уже столько лет! Как я страдаю от ненужности и желания быть свободной, избавиться от мыслей в моей голове, пропасть, забыться! Но как это сделать? Бесстыдница! Какое право она имеет судить меня, моя родная сестра! Но, возможно, она имеет это право… После того, что я причинила ей.

— Я могу спросить тебя о чем-то личном? — Голос Миши прервал поток уничтожающих меня моих же мыслей.

— Конечно. У меня нет от тебя тайн, — солгала я.

Нет тайн. Ложь.

— Почему вы ненавидите друг друга?

Я взглянула на Мишу: она с печалью в глазах смотрела на меня, ожидая ответа.

— Мы не ненавидим друг друга. Конечно, нет! Просто наши отношения не так радужны, как полагает быть сестрам, — усмехнулась я. — Ненавидим — это неверное слово. Нет никакой ненависти.

Миша открыла рот, будто желая сказать что-то, но передумала и опустила голову, словно боялась смотреть на меня.

— Что, Миша? — тихо спросила я.

— Ты не ненавидишь ее?

— Нет.

— Но, Мария… Она тебя… Ненавидит. — Миша закрыла лицо ладонями.

— С чего ты взяла, глупенькая? — рассмеялась я.

— Она сказала это. Она, правда, ненавидит тебя. Мне так жаль, Мария, мне так жаль…

Меня словно молнией поразило. Но я не могла в это поверить.

Маришка? Моя сестра? Ненавидит меня?

Это невозможно. Нет.

Но Миша начала тихо плакать, и меня вдруг настигло понимание.

Маришка ненавидит меня.

И мне стало невыносимо больно, в горле появился ком, а на глаза набежали слезы непонимания.

За что?

Но я прогнала эти нежданные слезы.

— Миша, моя хорошая, ну что ты! — Я обняла Мишу.

Она плакала, подавляя в себе рыдания.

Маришка ненавидит меня. И Миша плачет. Миша так любит нас обеих, что этот факт убивает ее. Бедная девочка. Как жестоки мы к ней!

— Миша, девочка моя, послушай… Может, между мной и Маришкой нет сильной сестринской любви, но это не значит, что она ненавидит меня! — фальшиво рассмеялась я, гладя сестру по голове. Миша обняла меня за шею. — Иногда она говорит что-то, но это просто слова, просто… Просто желание ужалить посильнее! Ну, представь, как одна сестра может ненавидеть другую? Глупость!

Миша отстранилась от меня. Ее лицо было мокрым от слез.

— Тогда почему она сказала это? — тихо спросила она.

— Потому что иногда у нее бывает ужасное настроение… Ужасное! И тогда под горячую руку попадают все, даже Маркус. Вот, спросишь его сама! — Я вновь фальшиво рассмеялась. — Ох, ты еще такой ребенок!

Миша улыбнулась сквозь слезы и вновь обняла меня.

— Правда?

— Конечно, правда. Ну, а теперь хватит плакать, и давай сплаваем до того берега и обратно. Наперегонки. И, будь уверена, я тебя обгоню! — нарочно весело сказала я.

— Попробуй! — рассмеялась Миша и скинула с себя полотенце.

Мы прыгнули в озеро.

И там, под водой, из моих глаз полились слезы.

С той злополучной ночи меня преследовало желание позвонить Маришке и задать ей терзающий меня вопрос.

«За что ты ненавидишь меня, Маришка? Ненавидишь и говоришь об этом Мише! Почему ты бросаешь свои чувства в лицо ей, а не мне? Разве до тебя, святоша, не доходит одна простая истина: Миша разрывается между двух огней, между тобой и мной! Ты заставляешь ее делать это! Терпеть эту муку! Она любит тебя, да, но и меня тоже! Твоя ненависть ко мне настолько истощила твой разум, что ты совершенно не обращаешь внимания на чувство этой бедной невинной девочки? Эгоистка!» — со злостью думала я.

Эти мысли вдруг отодвинули мои прежние страдания на второй план. И хотя, я должна бы радоваться тому, что что-то новое оккупировало мой воспаленный мозг, я не чувствовала ни капли радости. Наоборот: теперь вместо одного проклятия, я несла на себе два. Ненависть ко мне жизни — ее насмешка надо мной, и ненависть моей родной младшей сестры. Я вспоминала все слова, все взгляды, брошенные мне Маришкой, и теперь отчетливо понимала, что они были полны сжигающего ее изнутри чувства ненависти. И отвращения.

Но я не понимала, за что. Чем я заслужила? Маришка, милая моя святая, монашка, ты ненавидишь меня? Валяй! Ненавидь! Мне от этого хуже не станет. О, нет!

Я хотела так думать. До забвения желала быть безразличной. Но до этого момента я никогда не была окружена ненавистью. И она липла ко мне, заставляя искать причину вновь и вновь, но я не находила ее. Я могла спросить Маришку, могла, стоило всего лишь набрать ее номер. Но.

Номер Маришки никогда не был в списке моих контактов и не был записан и сейчас. Я не хотела спрашивать его у Миши. Бьюсь об заклад, эта святоша тоже не знает моего номера и никогда не была заинтересована узнать.

Бедная Миша. Она была так счастлива проводить со мной время! Но то, что она открыла мне насчет Маришки… Бедная, она сделала это не нарочно, — ранила меня так глубоко! Сама того не зная. Поэтому я улыбалась ей, лицемерила, дабы не огорчить эту светлую душу. Если Миша узнает о том, какой ад разбудили во мне ее слова, она будет страдать. Нет, этого не произойдет. Я буду держать свой рот на замке и повелевать мимикой на моем лице.

Время с Мишей прошло прекрасно. Я ни разу не открывала свой макбук и знала, что в Elle очень разочарованы моим долгим молчанием. Наверняка, проект достался кому-то другому. И прекрасно. Дни с моей любимой сестрой пролетели так быстро, как мчался по трассе ее мотоцикл. «Мустанг» Фредрика не успевал за энергией Миши, и ей часто приходилось останавливаться и ждать, пока мы, два старичка, настигнем ее позиции.

Жизнь без электричества мне понравилась. Но я с ужасом думала о том бардаке, который мне придется разбирать дома, в своем электронном ящике.

Наконец, настал последний день моего визита, и на горизонте маячил рейс Стокгольм — Лондон. Потому что я вновь изменила свое мнение насчет того, первого моего проклятия. Я решила не быть трусихой и не бежать от него. Я приму этот бой, как подобает Марии Мрочек. Выставка. Подготовка к ней. Брэндон. Я обязательно встречусь с ним. Нам нужно многое обсудить. К тому же меня интересовала судьба той фотографии, которую Брэндон купил у меня за бешеные деньги. Но, Боже, пусть этот день не кончается. Пусть этот момент длится всю вечность: я и Миша вновь сидим на причале, как мы делали каждый день. На мне — темно-серые обтягивающие джинсы Миши, белая футболка и черные кеды. Миша настояла на том, чтобы я взяла один из ее больших чемоданов, который она лично наполнила доверху своей одеждой и обувью. «Только, пожалуйста, пообещай, что ты будешь это носить. Ради меня. Зачем тебе покупать новую одежду, если у тебя есть вся эта прелесть?» — попросила меня сестренка, и я не могла отказать ей. Впрочем, почему бы и нет. Ее одежда — намного удобней того, что привыкла носить я. Ни суперкоротких платьев, ни прозрачных тканей, ни туфель на каблуках. Миша — это джинсы, смешные майки, кеды и та отвратительно плоская обувь, которую в массах знают как «балетки». Побыть пару недель Мишей… Интересный аттракцион.