Карина Демина - Изольда Великолепная
В моей комнате пусто и камин почти погас. Сквозь приоткрытое окно тянет холодом. Огонь прячется от воздуха в черном жерле, и лишь старое полено отливает рубиновым цветом. Оно вот-вот рассыплется на угли, а те – быстро погаснут.
И к утру я немного замерзну.
Кровать слишком велика для одного человека, но теперь я понимаю, под кого ее делали.
– Спокойной ночи, Изольда, – Кайя поклонился.
– Спокойной ночи… Кайя.
Я впервые произнесла его имя вслух. Странное оно, совсем не мужское, но… мне кажется, что ему подходит. Дверь закрывается, и я подбегаю к ней, стою, прислушиваясь к шагам снаружи.
Там очень тихо.
– Не глупи, Изольда, – я говорю с собой так строго, как могу. – Нет ничего более неблагоразумного, чем влюбляться в собственного мужа.
В комнате полно теней. А Гленна куда-то исчезла. И девчонки-служанки, что прежде дремали у кровати на вечном посту во благо Нашей Светлости.
Пускай. Я рада. Мне очень надо побыть одной.
– Ты его знаешь всего полчаса! Ну час от силы!
Глава 10. Переменные жизни
Все хотят добра. Не отдавай его.
Наставление старого ростовщика юному, но безусловно талантливому племяннику.
Кайя Дохерти с детства усвоил, что женщины – существа хрупкие, беспомощные и требующие крайне бережного с собой обращения, особенно, если они – леди. По этой причине Кайя, не будучи уверен, что сумеет быть достаточно бережным, дабы не травмировать столь воздушных созданий, предпочитал держаться от леди подальше.
Случайные встречи, избежать коих было вовсе невозможно, приводили к конфузам. Некоторые дамы, стоило обратиться к ним с самым мирным вопросом, лишались чувств, другие же бледнели до того, что Кайя пугался за их здоровье, а третьи и вовсе, не отвечая, лишь смотрели. И были в их взгляде такие тоска да безысходность, что у Кайя возникало лишь одно желание – удалиться, чтобы жизнь несчастной обрела хоть какие-то краски.
Дамы вели куртуазные беседы на языке вееров, которого Кайя не понимал, и повсюду таскали крохотных собачек. Те истошно лаяли, норовили укусить либо же молча писались, что тоже не способствовало взаимопониманию. А однажды и вовсе случилась неприятная история, когда нечто мелкое, серое и очень злое метнулось под ноги, но было встречено профессиональным пинком. Собачка выжила, а вот леди слегла с нервической лихорадкой. Кайя искренне пытался объяснить, что пинок вышел непроизвольным – в лагере всегда множество крыс, едва ли не больше, чем самого войска, а крысы эти весьма наглы и порой бросаются на людей – но его извинения услышаны не были.
Зато собачек в Замке поубавилось. А веера заработали вдвое быстрей.
Необходимость жениться, с каждым годом все более острая, ввергала Кайя в состояние, весьма близкое к панике.
И вот у него появилась жена. Вот только не та жена, на которую он рассчитывал: письмо лорда-канцлера было сухо, подробно и правдиво.
Его жена, леди Дохерти – девица неподобающего вида неизвестного происхождения, однако явно не имеющая ни капли благородной крови? Вздорная? С грубыми манерами?
За что, ушедшие Боги?
Кайя трижды перечитал письмо, а заучив почти наизусть, швырнул в костер.
Злость – хороший кнут. И Чаячье крыло, державшееся бодро за стеною скал, раскрыло-таки ворота. Замолчали пушки, обессилев без пороха, и псы войны получили законные три дня свободы. Им было что взять в подвалах мятежного замка.
Кайя же не мог думать о деле. Он уговаривал себя, что найдет способ отправить девицу домой, где бы этот дом ни находился, а сам сделает то, что следовало сделать давно – женится на леди Лоу.
Она хотя бы без собачки, веера и разговаривать способна.
На переправе Кайя все-таки не выдержал. Уж больно медленно двигалась махина армии, обремененная орудиями, ранеными и обозами. Некогда стройное войско растянулось змеей от самого Чаячьего крыла до полноводной Виташи. И передав командование, Кайя сделал то, чего никогда не делал – передал командование. Тан Кавдорский был надежным человеком, но… беспокойство не отпускало. А по мере приближения к замку прибавлялось и злости. И увидев Урфина с двумя девицами, одна из которых – Кайя понял это сразу и вдруг – и являлась новой леди Дохерти, Кайя не сдержался.
Раньше он не позволял себе кричать на людей. А тут позволил, в глубине души надеясь, что девица упадет в обморок. Она же носик сморщила так презрительно, и явно собиралась ответить.
Никто никогда не смел возражать Кайя Дохерти, когда тот изволил гневаться.
Его жена – такая, как описал лорд-канцлер. И совсем другая.
Маленькая. Взъерошенная. И отчаянно храбрая.
Она прокралась в комнату, подслушивала и призналась в этом, ничуть не смутившись. Она сидела в его кресле, кутаясь в меховое одеяло, и не жаловалась, что оно пахнет пылью. Ела рыбу руками, жмурилась от удовольствия и облизывала пальцы, не забывая делиться с котом. И разговаривала она, глядя в глаза. Это тоже было странно. Как само предложение расторгнуть договор лишь потому, что она ему неприятна. Когда и кто об этом думал? Или о том, что ему может быть больно?
Нелепая мысль, если разобраться.
– И что нам с нею делать? – спросил Кайя кота, вернувшись к себе.
Кот зевнул и повернулся к двери, предупреждая, что поздние гости не иссякли. И в дверь постучали, а потом, не дожидаясь ответа, распахнули.
– Мир? – предложил Урфин, протягивая увесистый кувшин с запечатанным горлом.
– Мир.
Сейчас Кайя Дохерти, лорд-протектор был настроен более, чем миролюбиво.
– В таком случае, – Урфин поднял второй кувшин, – предлагаю напиться.
План был исполнен в точности.
Спала я крепко, сны видела яркие, интересные, и проснувшись, некоторое время считала звездочки на пологе кровати, пытаясь составить из них знакомую Большую Медведицу.
Или медведя.
Вокруг было тихо. И как-то прохладно, если не сказать больше. Огонь в камине догорел, но новый развести не удосужились. Ни Гленны, ни дежурной фрейлины, ни даже служанки.
Ау, люди, вы где?
Определено, где-то помимо покоев Нашей Светлости, в которых царил просто-таки неприличный покой. Открыв окно, я выглянула и убедилась, что нахожусь в том же мире и месте, в котором отправлялась ко сну. Знакомо синело море, и небо отливало свинцом, предупреждая о скорой грозе. Порывистый ветер поднимал волны, и корабли поспешно подползали к берегу, спеша укрыться в бухте.
Похоже, обо мне просто забыли.
Немного обидно, но справимся. В конце концов, Наша Светлость на диво самостоятельны, они со времен детского сада умываться и шнурки завязывать умеют.
