Пять невест и одна демоница. Трилогия (СИ) - Демина Карина

Деревьям.

Дорожкам. Серые. И трава тоже. И сами деревья. И… и злость накатывает, чтобы отступить.

– Это все они. Злятся. Умерли, а все равно злятся, – Летиция выдохнула. – Не поддавайся.

Если она права… а она права?

Разве может быть она права?

Она же бестолковая. Глупая, что пробка. Над ней даже фрейлины смеялись, конечно, втихую, но Ариция точно знает. И обсуждали. Впрочем, они всех обсуждают. Жизнь во дворце довольно скучна.

Не о том она думает.

– А… они? – Ариция поглядела на вироссок. Те о чем‑то тихо переговаривались.

Если все начнут злиться, то… то ничего хорошего не выйдет.

– Я думаю, что мы ощущаем острее. Из‑за дара. Все‑таки некромантия связана со смертью.

– Ты думать начала.

– Мне тоже хочется высказаться, – Летиция выдержала взгляд. – Не поддавайся. В доме я попробую… поговорить. С мертвыми. Я, конечно, не имела дела с душами, но… вдруг да выйдет?

Она вздохнула.

– Иначе мы не выживем.

– Мы вообще не выживем, – огрызнулась Ариция.

Надо дышать.

Вдох. И выдох. И шепоток. Едва слышный, на самой грани. А может, и не шепот даже. Может, это ветер шелестит, перебирает иссохшие листья, которые за тысячи лет так и не нашли в себе сил расстаться с деревом.

Или все‑таки…

…дай, дай, дай… уже не шепот, а почти плач. Детский? Женский? Не важно. И мужчины плачут. Ариция знает. Голоса. Их так много, они мешают друг другу. И хотят одного – быть услышанными.

Вернуться.

У нее ведь получилось! С животными. А люди чем хуже?

Ничем.

Она ведь может поднять и человека. Дать, если не жизнь, то хотя бы подобие её.

Надо отвлечься. Дышать. Ртом. Или носом. Или и тем, и другим, смывая еще горячим воздухом мерзкое послевкусие.

– Помнишь леди Фионель? – зачем‑то спросила Летиция.

– Нет.

– Такую вот… такую, – она подняла руки над бюстом. – Она еще светлые парики любила. С кораблями.

– Да.

Не слушать тяжело. И главное, они теперь знают, на что Ари способна. И не отстанут.

А леди Фионель она помнила. Громогласную. Какую‑то совершенно нелепую в пышных своих нарядах. И корабли на волосах. Каждый день – новый. Поговаривали, что она все состояние мужа на эти корабли спустила. Врали?

Правда, тогда это было не интересно.

Теперь тем более.

Леди Фионель ненадолго задержалась у трона. Отец, увлекшийся было, остыл, хотя леди всячески пыталась вернуть его расположение. Но потом ей намекнули, что её усилия тщетны.

– Говорят, её муж отравил.

– Да?

– Нет. На самом деле она сама. Я видела. То есть, не то, но… она сделала это в своих покоях. И я попросила… позволили.

Вот почему Летиция снова мямлит?

Раздражение нахлынуло. И схлынуло. Надо дышать. Глубоко. Спокойно. И не слушать.

Дом выглядел… странно. Открытая терраса с колоннами и обвалившейся крышей. Темная черепица расползлась, и сквозь прорехи в ней проглядывало что‑то белое, уродливое.

Стены светлые, но в пятнах, будто плесенью побиты.

Окна… пустые. Стекло в одном осыпалось, в другом – трещинами пошло, будто паутиной затянуто.

– Она любила отца. На самом деле любила. И когда он ответил на её любовь, она решила, что так будет всегда. А потом он отвернулся. И она поняла, что жить больше не за чем. У нее в покоях я чувствовала тоску. Глухую такую. И потом я долго думала. Когда еще могла… вот, думала, думала и не могла понять. Как же так? Она ведь молода и красива. И муж у нее не самый худший. И… и дети тоже были. А она взяла и умерла. Понимаешь?

– Нет, – совершенно искренне ответила Ариция.

– Ты тоже готова умереть.

– Я?

– Ты же сказала, что мы умрем.

– Скорее всего, – Ариция покачала головой. Все‑таки то, что сделали с Летти, даром не прошло. Может, память и вернулась, но и романтическая труха никуда не исчезла. – Но это – объективная реальность. Посмотри!

Ариция указала на дом.

И двор.

– Вокруг древние развалины, в которых прячутся не менее древние твари. У нас ни оружия, ни еды, ни даже одежды нормальной. Скоро ночь и нас, скорее всего, сожрут. А если не сожрут, то мы умрем от голода. Или отравимся, пытаясь голод этот преодолеть. А коль чудом не отравимся, то до нас доберется тварь, что скрывается где‑то там.

Она махнула рукой в сторону улиц.

Сестра вздохнула.

– Мне кажется, – сказала она задумчиво. – Тебе нужно поработать над позитивным восприятием мира.

Глава 15. В которой прошлое оживает, пусть и не без посторонней помощи

«Юности присущ романтизм и некоторая возвышенность чувств, людям старшим кажущаяся смешною. Они‑то, пожившие и повидавшие жизнь, понимают, что в оной нет места подобной возвышенности, однако же юность не желает верить тому. Сие и есть основа величайшего конфликта, что пролегает меж прошлым и будущим»

«Размышления о высоком магистра Вациуса, записанные с его слов и дозволения»  

В доме пахло пылью.

И нежилым помещением. Такое случается, когда о домах забывают, и все‑таки Летиция остановилась. Ненадолго.

– Нам не обязательно соваться туда всем, – Ариция, выглядевшая еще более мрачной, чем минуту назад, поглядела на сестру. – Это и вправду может быть небезопасно.

– Разделяться тоже, – возразила Мудрослава.

– А если ловушка? И попадем все? Кто вытаскивать будет?

Брунгильда кивнула.

– Дракон? – предположила Яра. – Что?

– Ничего, – Мудрослава поглядела на всех. – Хорошо. Здесь мы хотя бы услышим, если что‑то не так… кто пойдет?

– Я! И дракон, – рыжая повисла на мертвом творении Ариции. А Летиция ощутила острый укол… зависти? Пожалуй.

Странно это, завидовать младшей сестре.

Она ведь всегда была… такой невзрачненькой. Неудачненькой.

И матушка так говорила. Точнее не она, а её давняя подруга и статс‑дама, но матушка не возражала, стало быть, и сама так считала. Да.

Некрасивая.

И одеваться не умела. Лицо пудрила, да, но как‑то так, что от этого становилось лишь хуже. У нее не было ни вкуса, ни чувства стиля.

– Останусь, – Брунгильда опустилась на обломок колонны. – И ты. Двоих хватит.

– Но… – Мудрослава явно хотела возразить, однако передумала. И вправду, к чему споры? У Ариции ведь зверь имеется.

…имеется, имеется…

Некромантка.

Проклятый дар. Но благодаря ему Летиция ощущала себя особенной. И раньше, и теперь вот. А получается, что не такая уж она и особенная, что… что сестра может больше. Кому нужны потерянные души? Или вот знать, как человек умер? То ли дело поднять из земли некогда мертвую тварь и вдохнуть в нее жизнь?

Летиция так не сможет.

А что она умеет стихи составлять, кому это здесь надо?

…никому, никому…

Эхо.

– Только кричите, если что! – Мудрослава тоже опустилась на камень. – Боги, я так устала… домой хочу.

– Кто не хочет, – Брунгильда и глаза прикрыла. – Ночью караулить надо.

– Кого?

– Чего. Чтоб не сожрали. По очереди.

Смысла в том было немного. Допустим, увидит Летиция что‑то этакое? И дальше? На помощь звать? Или тряпками в нежить кидаться? Но она промолчала, а никто не стал спрашивать. И… и вовсе впервые, пожалуй, на Летицию не обращали внимания. Нет, они не специально, они устали, как устала сама Летиция. Но ведь раньше… стоило ей показаться, и Летицию тотчас окружали.

Кавалеры.

И дамы.

Первые – желая рассказать о том, сколь она прекрасна. Вторые – завидуя, но тоже пытаясь погреться в лучах её славы. А была ли слава? И обратил бы кто на Летицию внимание, не родись она дочерью короля?

Смех.

Над ухом. Словно колокольчики. И тянет обернуться, но нельзя. Это… знакомое ощущение.

– Здесь что‑то произошло, – она слышит свой голос со стороны. И видит тоже. Не себя, нет. Сад. Кусты. Тонкие гибкие ветви и золотые листья. Плющ? С белыми листьями. Красиво, будто снегом дом укрыло. И алыми мазками выделяются цветы.