Юлия Григорьева - Погоня за сказкой
— А как можно быть твоей матушкой? — возмутился папенька. — Несколько месяцев назад она мне доказывала, как хорош граф Набарро, чуть ли не с пеной у рта. А как только он, и правда, показал себя не пустяшным человеком, так у мадам Ламбер уже новый фаворит, а граф стал не мил.
— Если бы тогда объявился мой фаворит, я бы и тогда была за него, — ответила матушка и промокнула рот салфеткой. — Ансель, нашей девочке нравится Дамиан.
— Нашей девочке полезней будет Онорат, — отчеканил батюшка.
«И только меня никто не удосужился спросить, чего же хочу я», — вспомнила я слова господина Литина и была вынуждена признать, что мы, дети своих родителей, не принадлежим себе. И если Дамиан еще может позволить себе отказываться от женитьбы и невест, то у меня таких шансов меньше. Папенька прислушивается ко мне, когда сам недоволен матушкиным кандидатом. Но вот, пожалуйста, его жених устраивает, и папенька уже лучше меня знает, кто мне подойдет. Впрочем, если помнить о разумных доводах, то папенька, несомненно, прав в своем выборе.
Родители еще некоторое время спорили, но оборвали все разговоры, как только доложили о прибытии его светлости. Онорат ждал нас в гостиной, куда первым удалился папенька, оставив нас с матушкой наедине, чем мадам Ламбер и воспользовалась. Она стремительно пересела ко мне поближе.
— Ада, ты же не позволишь себя увлечь всей этой прогулкой? — шипящим шепотом спросила она.
— Матушка, о чем вы? Папенька изволит развлечься и берет нас с собой, я так эту поездку и воспринимаю, — ответила я и допила последний глоток чая. После промокнула уголки рта и поднялась из-за стола.
— Ты так и не сказала, к чему вы вчера пришли с лейтенантом Литином, — матушка поднялась следом за мной.
— Господин королевский лейтенант увлечен ловлей бабочек, — невозмутимо ответила я. — Я же предпочитаю не порхать в облаках.
— Каких бабочек? — опешила мадам Ламбер. — Ах, это метафора такая. — Затем оправила мне платье. — Меньше благоразумия, дочь, больше сердца. Но без глупостей!
— Матушка, — я покачала головой и покинула столовую, спеша присоединиться к батюшке.
Он и господин граф разговаривали, стоя у камина. Как только я вошла, разговор прекратился, и Онорат улыбнулся, глядя на меня. В его глазах плескалась радость от встречи, это было заметно с первого взгляда. Затем он направился ко мне, и я присела в книксене.
— Доброго дня, прекраснейшая, — сказал его светлость и завладел моей рукой, чтобы прикоснуться к ней губами. — Как же я рад видеть вас. Даже день, проведенный вдали от вас, подобен смерти.
— Однако вы хорошо выглядите для покойника, после одного дня, что не посещали нас, — улыбнулась я, и Онорат легко рассмеялся.
— Надежда на то, что я увижу вас, Ада, снова вернула меня к жизни, — ответил мужчина, не сводя с меня сияющего взгляда, и я смутилась.
Граф Набарро выпустил мою руку и отступил, позволив вернуть себе самообладание. В гостиную вплыла матушка, на ее лице застыла непроницаемая маска, показывавшая, что ей вся эта затея не по душе. Онорат учтиво склонил голову и поцеловал ей руку, сделав вид, что не заметил матушкиной грубости. Мне стало за нее стыдно, и я сама взяла графа под руку, чтобы сгладить неприятный эффект.
— Молодец, Дульчина, действуй в том же духе, — услышала я папенькин приглушенный голос, — и Ада сама сделает разумный выбор.
Я обернулась и успела увидеть, как вспыхнула матушка, осознав слова папеньки, сердито взяла его под руку, и родители последовали за нами с графом.
— Я приложу все усилия, чтобы вы не заскучали, — тихо сказал мне его светлость.
— У меня нет повода сомневаться в ваших словах, Онорат, — ответила я, улыбнувшись.
У ворот нас ждала карета графа и два коня, чьей статью я залюбовалась. Даже не смогла отказать себе в удовольствии и подошла к ним, с восхищением разглядывая. Спросив разрешения, я с огромным удовольствием погладила ближайшего ко мне по лоснящемуся боку и только тут заметила, что седло на нем дамское.
— А кто же поедет на этом прекрасном жеребце? — спросила я, продолжая гладить его.
— Вы, — улыбнулся граф немного самодовольно. — Это ваш конь.
— Вы дарите мне этого красавца? — поразилась я и от неожиданности хлопнула в ладоши, как дитя.
Однако быстро спохватилась и смутилась, услышав смех графа.
— Нет, что вы, Онорат, — ответила я. — Я не могу принять такой дорогой подарок. Но не откажусь от удовольствия прокатиться на нем. Правда, наездник из меня неважный.
— О, нет, Ада, мой подарок всего лишь желание угодить вам и не более, — поспешил меня заверить молодой человек. — Он ни к чему вас не обязывает, как вы могли такое подумать!
В этот момент подошли папенька с матушкой. По лицу мэтра Ламбера я поняла, что он знал о готовящемся подарке и одобрил его, потому что сейчас папенька широко улыбался, переводя взгляд с меня на графа.
— Прекрасный жеребец, — воскликнул папенька. — Достойный подарок от достойного человека.
— Подарок? — матушка встрепенулась. — Ада не может принимать такие подарки от постороннего человека, это неприлично. Если бы дар был от жениха, а уж тем более мужа, но приятель отца… Нет, это повлечет пересуды, — категорично закончила она.
Я склонялась к тому же, потому в этом вопросе приняла сторону матушки, повторив:
— Нет, Онорат, я не могу принять такой богатый дар.
— А я могу, — отчеканил папенька, и граф вновь заулыбался.
— Быть по сему, — сказал он. — Примите от меня в подарок, Ансель, сего жеребца. Надеюсь, и Ада не откажется, хоть иногда, прокатиться на нем.
— Не откажется, — уведомил папенька. — Моя дочь любит лошадей. А от этого красавца у нее уже глазки горят. — Он постучал тростью, на которую опирался, по носку сапога. — Однако не дурно бы и в путь.
— Без сомнений, — поддержал его граф и приготовился помочь мне сесть в седло.
— Верхом?! — воскликнула матушка таким тоном, словно под моими ногами разверзлась Преисподняя. — Это невозможно. Ада, в карету!
— Дульчина! — папенька редко повышал на матушку голос принародно, только когда всерьез злился на нее. — Уймись и иди в карету, — велел он.
Матушка порывалась еще что-то сказать, но мэтр Ламбер недвусмысленно указал ей на распахнутую дверцу, и матушка подчинилась, бросив на меня предостерегающий взгляд. Она просто не желала оставлять нас с графом наедине, это я поняла сразу.
— В путь, — велел папенька и тоже скрылся в карете.
Я же поставила носок туфельки на подставленные руки графа, но неловко покачнулась, когда опора под ногой ослабла, и едва не упала, но меня подхватили. Чьи-то руки сжали меня слишком откровенно для простой поддержки, и сердитый голос, разом выбивший из меня воздух, произнес:
