Между делами (ЛП) - Джинджелл Вэнди

Джин Ён снова посмотрел на меня сверху вниз. Я постаралась, чтобы мой взгляд был полон очевидного предупреждения «Не делай этого», и, похоже, это сработало. Либо так, либо на этот раз Джин Ён был лучше подготовлен к тому, чтобы справиться со своим гневом. Во всяком случае, он не вцепился в глотку отцу Зеро и даже не зарычал, что было действительно впечатляюще.

— Не привязывайся, маленький человечек, — весело сказал мне фейри. — Для таких, как он, ты — всего лишь укус, глоток, а потом пыль. Или, если ты забавная, возможно, ты станешь птенцом. Тебе бы этого хотелось, дрянь? Своего собственного птенца?

Джин Ён издал короткий, кровавый смешок, который звучал по-настоящему весело.

— У меня никогда не будет этого в качестве птенца. Hotsori.

— Отстой, — пробормотала я себе под нос. — Ты так говоришь, потому что не хочешь, чтобы я вечно была рядом и путалась в твоих галстуках.

В мой адрес был направлен небольшое «пф», и Джин Ён пробормотал себе под нос:

— Разве я Хайион? Я не хочу, чтобы ты была птенцом.

— Мне любопытно узнать, правдивы ли слухи, которые я слышал о появлении некоего меча, — сказал отец Зеро достаточно тихо и неожиданно, чтобы я сильно вздрогнула, но, как я надеялась, хорошо это скрыла.

Вот же блин. Он знал о мече, но что конкретно?

— Ты должен сам поговорить об этом с Хайионом, — сказал Джин Ён, но его пальцы в ответ сжали мои. — Меня не волнует, кто останется на Троне, или порядок наследования.

Фейри пренебрежительно щёлкнул пальцами.

— Было бы слишком ожидать, что такая дрянь, как ты, будет заботиться о чистоте Трона.

Джин Ён сильно удивил меня, рассмеявшись громким, мрачным и опасным смехом.

— Чистоте? Кто-то однажды сказал мне, что ты украл человеческую женщину, чтобы она родила тебе сына. В Троне Запределья нет чистоты; просто человеческая кровь, текущая повсюду. Повсюду.

Воцарилась тишина, такая же гробовая, как и всё, что я слышала от Зеро, а затем кто-то из группы людей вокруг нас зааплодировал.

— Шекспир, — сказал один из них, толкнув локтем другого, сидевшего рядом с ним, и понимающе кивнул. — Хорошая штука, не так ли?

— Заткни свой рот, дрянь, — сказал отец Зеро так тихо, что его было бы трудно расслышать, если бы в его словах не было такой злобной нотки. — Или ты закончишь свою жизнь на цветочном поле, у моих ног.

— Я уже цветок, — сказала Джин Ён, пожимая одним плечом. — Чего. Ты. Хочешь?

Быстрый звук, с которым фейри сделал глубокий вдох в холодном, смертельном гневе, заставил меня почувствовать себя слишком мягкой внутри, как паук, пропитанный спреем от насекомых, тающий изнутри. Я ожидала, что его гнев проявится в его речи, но вместо этого он взял себя в руки и улыбнулся. Мне от этого не стало намного легче, но, возможно, у меня просто ужасный настрой.

— Я хочу, чтобы ты дал слово, — сказал отец Зеро, — что, когда придёт время, ты встанешь рядом с моим сыном и поможешь ему завоевать трон.

— Хайион, — сказал Джин Ён с язвительным весельем, — не желает занимать трон. Я не буду принуждать его или помогать ему.

— Было бы намного лучше для твоего здоровья, если бы ты так поступил, — сказал отец Зеро, и теперь его улыбка казалась приклеенной, несмотря на всю её теплоту. — И для здоровья этого маленького человечка, которого ты сделал слишком нахальным.

— Это моя petteu, — сказал Джин Ён нежным голоском, — и я не разрешаю тебе прикасаться к неё. Я убью ей сам, когда она мне надоест.

Если бы это сказал Атилас, я бы на мгновение забеспокоилась, что он действительно так думает; в случае с Зеро я бы почувствовала холодок, когда он это сказал, даже если бы не поверила, что он именно это имел в виду. На этот раз, несмотря на вполне реальную опасность, нависшую надо мной, мне пришлось приложить усилия, чтобы не закатить глаза.

Джин Ён предостерегающе ущипнул меня за руку, и я запоздало поняла, что, возможно, не так уж хорошо, как мне казалось, я старалась не закатывать глаза. Хорошо, что я уже избегала взгляда отца Зеро.

— Твоя преданность…

— Моя преданность принадлежит мне, — сказал Джин Ён с нажимом. — Ты уже говорил это раньше: Хайион не вызвал у меня симпатии. Я не стану помогать ему взойти на трон.

— Ты — движимое имущество, срок службы которого превышает обычный, — сказал отец Зеро с ледяным гневом. — Ты должен знать своё место.

— Я сам выбираю своё место, — сказал Джин Ён, его взгляд блуждал по толпе вокруг нас и, наконец, снова остановился на мне. — И я сам выбираю, рядом с кем я буду стоять.

Вот блин. Сейчас вот-вот полетят коровьи какашки.

— Очень жаль, — сказал отец Зеро. По его виду было не заметно, что он сожалеет об этом. Он выглядел так, словно был безумно рад — как будто это было именно то, чего он ожидал с самого начала, и теперь он мог справиться с этим так, как хотел с самого начала. — Мне не нравится иметь дело с дрянью, но если дрянь не знает своего места, её нужно научить.

— Вот блин, — пробормотала я. Пальцы Джин Ёна сжали мои, но выражение его лица не изменилось. О, да. Это было правильно. Я должна была притворяться, что не вижу и не ощущаю огромных возмущений в слоях окружающего нас мира.

— А ты, маленький питомец… — он взглянул на меня и мне удалось устраиваться в его левую щеку, избегая глаз. — Скоро ты пожалеешь о том, что связалась со мной.

Что бы он ни пытался предложить мне ранее, он определённо был раздосадован тем, что я этого не приняла — или тем, что Джин Ён прервал его прежде, чем он смог продолжить.

— Я не скажу ни «Прощай, человек», ни «увидимся позже», — сказал он, обращаясь к Джин Ёну, и выражение его лица было странным в его нарочито официальном тоне. — Я верю, что у тебя всё получится именно так, как я задумал, и я не собираюсь встречаться с тобой позже.

Он повернулся на своих элегантных босых ногах и ушёл, обтянутые паутиной брюки элегантно шуршали друг о друга, когда он шёл, рубашка мягко развевалась у него за спиной; и когда он ушёл, весь круг людей зааплодировал, как будто они только что увидели окончание представления.

Было трудно не смотреть ему вслед, но было легче удержаться, чем продолжать притворяться, что я не вижу Вещей, происходящих в Между, сквозь бывшие столбы для тени над нами. Толпа начала расходиться, но в потоке людей, расходившихся то тут, то там. Что-то проталкивалось сквозь цветы, росшие на каждом белом столбе, и уносило их с собой по мере приближения.

Вещи, которые были цветочными, пахучими и не совсем живыми, хотя и двигались.

— Вот блин, — сказала я снова. Высокие, широкоплечие и шелестящие, как ветерок в цветах, эти люди-лепестки не выглядели по-настоящему солидными, но я была уверена, что, несмотря на это, у них довольно достойный удар. Или, как я поняла, когда у одного из них вырос похожий на иглу шип из зелёного сочного дерева, он здорово жалил.

Никто из находившихся поблизости, казалось, не обращал на них внимания, только бросали на них странные косые взгляды и тут же поспешно отводили глаза: я полагаю, они могли бы показаться тенями, если не приглядываться к ним как следует. Тени, усыпанные цветами, стеблями и травой.

И даже если бы люди не могли видеть их как следует, это не помешало бы им пострадать от этих существ.

— Пойдем, Petteu, — сказал Джин Ён, уводя меня за руку и быстро направляясь к ближайшей тележке с цветами.

Я подумала, что он хочет, чтобы мы прошли мимо неё и скрылись в переулке, ведущем в суд Веллингтона.

Я запротестовала:

— Там тоже есть люди! — но он потащил меня прямо к тележке, и мы были всего в нескольких шагах от неё, когда оттуда тоже отделилась пара человечков-лепестков, которые распускались из вёдер с водой без цветов, источая разлагающийся запах мёртвых цветов.

Они могли быть сделаны из сухих цветочных лепестков, а могли и из гниющих растительных остатков, соскобленных со дна тех же вёдер с водой. Чем бы они ни были, они были такими же, как и те, что были у нас за спиной, только немного отличались по составу и значительно сильнее пахли.