Шеррилин Кеньон - Темные объятия
Она хотела его — и чувствовала в этом желании какое-то глубокое значение, ускользающее от нее самой.
— Похоже, ты не привык ходить вокруг да около! — проговорила она.
— Вот именно, — ответил он, словно прожигая ее насквозь настойчивым взглядом угольно-чёрных глаз. — Не привык.
Волна его желания обволокла ее и властно потянула к себе. В этом человеке было что-то гипнотизирующее. Она просто не могла ему противиться.
Он наклонился к ней, убрал за ухо прядь ее черных волос. От этого простого движения кровь вскипела у нее в жилах, и что-то сладко заныло внутри.
Он к ней, можно сказать, и не прикоснулся, но она могла бы поклясться, что чувствует каждую клеточку его тела.
Чувствует его — и содрогается от сладкой истомы.
От страсти.
От желания.
Он наклонился и прошептал ей в самое ухо, щекоча кожу своим дыханием:
— Знаешь, я всегда считал, что в жизни надо ловить момент. Хочешь чего-то — не тормози! И вот сейчас, Саншайн, я хочу тебя. Хочу попробовать на вкус каждый дюйм твоей сладкой кожи. Хочу ощутить твое теплое дыхание у себя па лице, когда буду любить тебя. Хочу изучать твое тело языком, пока ты не начнешь молить о пощаде.
От его слов по телу Саншайн пробежала сладостная дрожь.
— Ты прав: не стоит тратить время попусту, ведь жизнь так коротка!
Рассмеявшись, он коснулся губами ее щеки. Однодневная щетина царапнула нежную кожу — и от этого ощущения Саншайн снова чувственно вздрогнула.
— Верно — хоть и не для всех.
В его словах Саншайн вдруг ощутила какой- то холодок. Дурное предчувствие? Что-то мрачное, угрожающее? Но это мимолетное ощущение тут же растаяло, уступив место радостному предвкушению страстных восторгов.
И нетерпеливому желанию насладиться ими.
Губы Тейлона приближались к ее губам.
Медленно.
Соблазнительно.
Время словно остановилось. «Скорее же, скорее! — мысленно молила она. — Дай мне снова ощутить вкус твоей страсти!»
И вот наконец он сжал ее в объятиях и прильнул к ее губам в жарком поцелуе, от которого у нее перехватило дыхание.
Саншайн застонала, узнавая его вкус губами и сердцем. Он атаковал все ее пять чувств. Языки их сплелись в древнем, как мир, танце; под ее руками сокращались могучие мускулы. Она слышала, как где-то глубоко в его груди рождается тихое рычание — голос неукрощенного зверя.
От этого звука ее вновь пронзила дрожь.
Она обхватила рукой его шею, сладко волнуясь от прикосновения к теплой бархатистой коже; затем подняла руку чуть выше и зарылась в буйные золотистые кудри, позволила им обвиться вокруг пальцев.
Какое наслаждение — сжимать его в объятиях! От сильного мужского запаха — запаха кожи и Тейлона, от ощущения его тела, крепкого, как скала, у нее кружилась голова и перехватывало дыхание.
Тела их прижались друг к другу, и Саншайн немо ощущала его восставшее желание. Набухший символ его мужества, прижатый к ее животу, воспламенил в ней ответную жажду. Отчаянно, до боли она хотела ощутить этот мощный орган в себе — хотела настолько, что сила этого желания ее поражала. Никогда в жизни она так не желала мужчину.
Поцелуй его стал еще глубже, и в тот же миг он без усилия поднял ее на руки. Сильные руки его поддерживали ее бедра, а мощный ствол, спрятанный лишь за слоем черной кожи, прижимался теперь к самой сердцевине ее существа. Она застонала от этого интимного прикосновения.
Со всем пылом страсти отвечая на поцелуй, Саншайн обвила его ногами.
Где-то в глубине его тела родился низкий удовлетворенный смех. Напряглись и расслабились мышцы груди и живота: Саншайн ощущала каждое сокращение мощных мускулов — и это воспламеняло ее еще сильнее.
Что ты делаешь? Опомнись!
Голос разума. Неудивительно: до сих пор в жизни Саншайн не было места свиданиям на одну ночь (или, как сейчас, на один день). Подобный опыт она пережила лишь один раз, еще в художественной школе, и долго потом чувствовала себя грязной. После этого она поклялась: больше никогда!
Но теперь была готова повторить ту же ошибку.
Боже правый, да ведь она о нем совсем ничего не знает!
Даже фамилии.
Но почему-то все это было неважно. А важно лишь то, как сладко держать его в объятиях. Каким красавцем он выглядел вчера в ее постели. Он ей нравится — больше, чем следовало бы. Больше, чем можно себе позволить.
Правильно это или нет — она хочет подарить ему себя.
Нет, не просто хочет. Онадолжна это сделать. Это не каприз, не минутная похоть, — это желание, рожденное глубоко в сердце. А Саншайн всегда следовала желаниям своего сердца.
Вот и теперь она сделает то, чего желает, — без страхов, без сожалений.
Он потянул вверх подол ее платья. Легкая материя скользнула по обнаженному телу, заставив Саншайн сладко вздрогнуть, — а вслед за материей пришел черед его жарких рук. Он провел ладонями по ее бедрам, нащупал округлые ягодицы, заключил их в сладкий плен. Из груди его вырвался глубокий, первобытный стон наслаждения.
Стон, полный желания.
— Ты мне и на ощупь очень нравишься, маленькая моя Саншайн! — прошептал он прямо в ее полураскрытые губы.
Саншайн не ответила — мысли ее путались, она не могла думать ни о чем, кроме его сильных, теплых рук. Вот он опустил голову и обжег поцелуем ее шею, затем слегка прикусил чувствительное местечко зубами.
Зубы у него оказались очень острыми, и Саншайн уже хотела об этом сказать, но в следующий миг он нежно лизнул укушенное место.
И вновь она забыла обо всем.
Этот мужчина — настоящее чудо: она не позволит ему уйти, не насладившись им сполна. Руки Саншайн скользнули под его футболку, она положила ладони ему на грудь, на татуировку. О, какое наслаждение!
Как же она его хочет!
Тейлон заметил, что в ее темно-карих глазах вспыхнул огонь неудержимого желания, и улыбнулся, не разжимая губ. Потрясающая женщина! Он не уйдет отсюда, пока не выпьет полную чашу ее любви.
Пока не познает вкус каждой клеточки ее тела.
При ее страсти, при ее жажде жизни — сомнений нет: секс с ней будет истинным блаженством.
Много лет прошло с тех пор, как Тейлон по-настоящему любил женщину. Удел Темного Охотника — одиночество, случайные свидания с незнакомками, встречи ненадолго и расставания навсегда.
Много столетий он довольствовался связями на одну ночь. С распутницами, не желавшими и не ждавшими от него ничего, кроме нескольких часов удовольствия.
С ними он всегда встречался во тьме ночной.
Никогда — при свете дня.
Пара банальных фраз, затем соитие, торопливое и грубое, — и каждый отправляется своей дорогой. Чаще всего он даже не спрашивал их имен.
