Ткань наших душ (ЛП) - Моронова К. М.

Лиам поднимает руку и проводит указательным пальцем по моему лицу. Я борюсь с желанием прижаться к нему, потому что уверена, что это не принесет мне ничего утешительного. Он прижимается языком к моей щеке, слизывая слезу с моего лица, как животное.

— Даже твои слезы вызывают у меня отвращение.

Я так его ненавижу.

Опускаю голову ему на плечо и впиваюсь зубами в его плоть, чтобы выплеснуть свою злость. Мою грудь жжет там, где он меня укусил, и я надеюсь, что ему так же больно, как и мне.

Лиам крепко сжимает мои ягодицы и издает такой глубокий стон, который отдается в моей груди.

— Бляяяяять, ты же знаешь, что я люблю боль, детка.

Его рука скользит к моему горлу и сжимает его, затем опускается к груди, толкая меня назад, так что я падаю на кровать.

Мои вены наполняются адреналином, когда его глаза темнеют, и он стягивает мои шелковые шорты одним быстрым движением.

— Стоп-слово «панкейки», — равнодушно говорит он, наклоняясь и покусывая внутреннюю сторону моего бедра.

Я задерживаю дыхание и смотрю, как его красивое лицо снова опускается вниз, ближе к моей киске. Темные волосы взъерошены от того, как я сжимала его кулаками. — Ты меня слышишь?

Я киваю, как разъяренная, опьяневшая от секса идиотка.

От его лихорадочной улыбки у меня мурашки бегут по спине.

— Хорошо, потому что пока ты не скажешь, я не остановлюсь.

Его язык дразнит мой клитор, и я мгновенно сжимаю простыни. Он просовывает палец в мою киску, стонет, когда обнаруживает, насколько я уже мокрая. Откидываю голову назад, наслаждение переполняет меня.

Он лижет меня медленными, мучительными движениями, от которых я закатываю глаза и сжимаю челюсти, чтобы удержать в горле стоны удовольствия, которые, я знаю, он хочет услышать.

Он сильно вводит в меня свои пальцы, в ритме, заставляющем меня приближаться к кульминации.

Другая рука Лиама лежит на моем бедре, сжимая мою плоть так сильно, что я знаю, что утром будут синяки.

Ненавижу тебя. Ненавижу тебя, черт возьми.

Он подводит меня все ближе и ближе к краю, пока я не кончаю. Мои бедра пытаются сомкнуться вокруг его головы, но он крепко держит их на месте, поглощая меня. Моя киска такая чувствительная, но он неумолим, лижет и поглаживает меня, пока не удовлетворяется, заставляя мои ноги дрожать.

Я едва успеваю вдохнуть, как его рука сжимает мое горло. Мои глаза расширяются, и страх разливается по венам. Он наклоняет свое лицо к моему, облизывая мою челюсть, пока его губы не касаются моей ушной раковины.

— Ты боишься меня? — шепчет он низким, хриплым голосом.

Мое сердце колотится, а дыхание становится затрудненным. Его хватка на моем горле не сильная, мне дико неуютно, но в то же время…я возбуждена? Мозг подсказывает мне, что это неправильно с точки зрения морали, но моя изменчивая плоть кричит что-то совсем другое.

Мне это нравится — очень, очень, блять, нравится.

— Да.

Лиам хихикает и откидывается назад, стягивая спортивные штаны и высвобождая свой член. Я несколько раз сглатываю, пытаясь понять, как мы дошли до этого — я смотрю на его неестественно большой пенис, а он проводит кончиком по моему животу. Мое сердцевина болит от того, как сильно там пульсирует.

— Твоя кожа такая нежная, Уинн. Твои волосы идеальны. Твои глаза полны осуждения. Больше всего на свете я бы хотел, чтобы ты подавилась моим членом.

В его глазах — презрение ко мне, но мое внимание сосредоточено на его набухшем члене, прижимающемся к моей плоти и рисующем линии на моем животе.

Трахнет ли он меня с такой же яростью, которую выдают его глаза? Перестанет ли он быть таким злобным? Меня никогда не трахали с ненавистью. Я уверена, что в этом нет страсти или обожания, но ведь живешь только раз, верно?

Сейчас вечер пятницы.

С этим можно справиться.

— Просто трахни меня и покончи с этим, придурок, — насмехаюсь я над ним.

Лиам смотрит на меня, сжимая челюсти. На его губах расплывается плавная, слишком спокойная улыбка, а в глазах мерцает маниакальный огонек.

— Тогда голышом, — рычит он, безжалостно переворачивая меня, прижимая свой член к моей киске.

— Ты должен надевать презерватив!

Я пытаюсь выскользнуть, но его хватка оставляет синяки на моих бедрах.

— Правда? После того, как ты сказала такую гадость?

У меня кровь стынет в жилах, и я паникую, чувствуя, как его член скользит вверх и вниз по моей щели. Кожа на его кончике такая мягкая и чувственная, что у меня подкашиваются колени.

— Панкейки! Панкейки! — кричу я.

Лиам мгновенно отпускает меня, и я прижимаюсь к изголовью кровати, натягивая одеяло, чтобы спрятаться от его холодного взгляда.

— Господи, Уинн, я думал, что ты можешь играть на моем уровне, помнишь? — говорит он небрежно, будто точно знал, что делал все это время.

Он встает и натягивает свои спортивные штаны, даже не бросив на меня ни одного взгляда. Я ему действительно отвратительна, не так ли?

— Одному Богу известно, что есть у такого дегенерата, как ты, — рычу на него, — Ты хоть знаешь, что такое гребаный презерватив?

Он быстро оборачивается, глядя на меня через плечо, в взгляде вспыхивает новый огонь.

— Ты же знаешь, что мы все должны быть чистыми, чтобы попасть сюда, да? Это одно из требований, ведь, очевидно, люди здесь трахаются, как кролики. Твой богатый старший брат говорил тебе об этом, или он просто прислал твои анализы без твоего ведома?

Я ошарашено смотрю на него.

Джеймс. Надеюсь, ты готов к еще одному многословному сообщению.

Я чувствую себя полной идиоткой — надо было читать ебаный контракт.

— Я так и думал. Бедная Уинн с мертвыми глазами. Даже не может успокоиться, потому что она такая воинственно-хамская.

Его слова пробуждают во мне что-то такое, что я даже не осознаю, что двигаюсь, пока не решаюсь на это. Я бросаю его на кровать и яростно стучу по его груди, крича, что ненавижу его, снова и снова, пока его удивленное выражение лица не уступает место жестокому смеху.

Мои глаза расширяются, и я застываю, все еще держа ладонь на его груди и дрожа от ярости. Я только что напала на кого-то, как проклятое дикое животное? О, Боже мой.

— Тоже самое стоп-слово? — Лиам смотрит на меня, прижимает мое тело к своей груди и снова вытягивает свой член.

Мы смотрим друг на друга, скрежеща зубами, ненависть переполняет нас до предела.

— Такой червь, как ты, не может заставить такую женщину, как я, кончить.

Я встречаюсь с ним взглядом и дарю ему дерзкую, злорадную улыбку.

— Я принимаю ставку.

— Ты отвратителен.

Я плюю ему в лицо, а он стонет, делая вид, что ему это нравится.

— А ты дешевка. — смеется он, с такой силой вгоняя в меня свой член, что я вскрикиваю от давления его длины, наполняющей меня до краев. Он не дает мне ни секунды передышки, прежде чем жестоко толкается в меня, каждый дюйм его погружается так глубоко внутрь, и это так чертовски приятно.

Ненавижу его.

Но когда его член заходит в меня и посылает тепло и наслаждение в мое нутро, которые я никогда не чувствовала, когда я прижимаюсь грудью к его широкой груди и моя голова падает на изгиб его шеи, я не думаю, что это ненависть.

И эта мысль пугает меня.

Больше, чем Бог. Больше, чем смерть и гниение в земле.

Лиам резко выдыхает и прижимает меня к себе, пальцы впиваются в мою спину и ягодицы. Его жесткие, неистовые толчки замедляются до ритмичных. Мы так близко, я слышу, как ускоряется его сердцебиение.

Я стону, когда он вытягивает свой член до самого кончика и дразнит мой вход своей головкой, прежде чем снова войти в меня, до самого конца и сильно втиснуться, будто мы никогда не расстанемся.

Я смотрю на его лицо, с любопытством или желанием, не уверена, чем именно.

Чтобы увидеть, осталось ли на его глуповатом, красивом лице то же выражение, что и тогда, когда он назвал меня хамкой.

Его брови страдальчески нахмурены, а глаза полны похоти и наслаждения. На мгновение он перестает двигаться, его член полностью внутри меня. Лиам берет меня за подбородок и притягивает к себе для отчаянного поцелуя.