Наследство тетушки Люцинии (СИ) - Радовская Рия
Может, если бы не привязка, он и в целом держался бы от Тэм подальше?
— Это растерянно-зверское выражение лица вызвано встречей с магнусом или азартом охоты? — донесся до него голос Аурелии. — Εсли ты собираешься еще с полчаса стоять посреди холла, то я пойду. Но мне кажется, лучше провести время с пользой. Раз уж тетушка в отъезде, мы могли бы продолжить занятия. И даже не думай искать этого Дартамиана. Я тебя самого на дуэль вызову, если начнешь творить непoтребства в приличном доме!
— Ты говорила, что читать мысли невозможно в принципе, — Дан поймал возмущение в ее взгляде, мелькнула мысль, что было бы забавно дождаться привычной отповеди, что-нибудь вроде «не путай свои мозги с раскрытой книгой, в этой свалке сам черт рога пообломает», но решил все же не выставлять себя совсем уж дураком и спросил: — Так из чего ты сделала этот, не скрою, вполне верный вывод? Я тоже хочу так уметь!
— У меня есть глаза, — она усмехнулась. — И ими я много чего видела за столом. А у тебя такое лицо, что даже безграмотная бестолочь прочтет по нему все, что захочет. И с этим, кстати, тоже надо работать. Мне-то удобно, но для других вот то твое выражение «я — кирпич» больше подходит. Тренируй его почаще.
— Кирпич? — не сдержал изумления Дан.
— Ну да, — она насмешливо прищурилась и довольно успешно изобразила преувеличенно бесстрастное, и вправду словно каменное выражение. — Только научись вводить в заблуждение хотя бы о том, какие именнo эмоции стараешься скрыть. Сейчас ты делаешь такое лицо, когда злишься или растерян. Кто хоть немного тебя знает, сразу поймет. Идем.
Ну вот, еще один «пробел в образовании», как любит выражаться сэн Симантус. Сколько у него таких пробелов? И в образовании, и в воспитании, и в знаниях, необходимых для наследника знатного рода? И во владении магией, кажется, тоже, не зря же магнус так настойчиво звал в Академию? А ему казалось, Кайо только и делает, что учит его то одному, то другому, вздохнуть не дает!
— Ты ведь не старше меня, когда успела всему научиться? — не выдержал он, поднимаясь следом за ней по лестнице. Занимались они обычно у него в комнате — Аурелия говорила, что привычная обстановка лучше настраивает на нужный лад.
— Я учусь, сколько себя помню. Одному или другому, тому или этому. — И добавила, понизив голос: — Единственная дочь должна уметь очень многое, не толькo печь пироги. Кстати, — сказала она, оборачиваясь уже в коридоре: — Скрывать эмоции можно не только за каменной стеной. Ты видел хоть раз, что бы Руис разозлился, вышел из себя, сжимал кулаки и скрежетал зубами? Улыбка — иногда тоже не только женское оружие. А очаровательным и общительным молодым людям доверяют гораздо легче, чем бесстрастным или мрачным молчунам.
Дан открыл дверь, пропустил Аурелию вперед и сказал, входя следом:
– Ρуису нужнее быть очаровательным. Я даже не подозревал, насколько важно для финансиста произвести впечатление, пока он не объяснил на примерах. Но, знаешь, исходя из его же логики, я и дoлжен быть мрачным молчуном, охотнику это больше к лицу. Создает впечатление опыта и силы, чтo вызывает доверие.
— Но теперь ты не только охотник.
— Буду учиться, — согласился Дан и постарался скопировать беззаботно-обаятельную улыбку Руиса. — Примерно так?
— Нет, чудовище! — воскликнула Аурелия и закатила глаза. — Создатель! Не вздумай пугать людей такими гримасами! Тренируйся перед зеркалом в одиночестве! — она все-таки рассмеялась, сказала мягче: — Ты умеешь. Когда думаешь о чем-нибудь хорошем. Вот так и улыбайся, а не как трагичная ошибка мага-ментальщика. Ну а теперь давай двигаться дальше. Помнишь, на чем остановились?
Она протянула руку, и Дан осторожно взял ее ладонь в свою. Самым сложным было сосредоточиться не на прикосновении, не на ее руке — на небольшой, крепкой ладошке, на слегка загрубевшей от домашней работы коже, которую Аурелия сейчас старалась довести до «приемлемогo состояния» всякими снадобьями, которые сама же и варила в подвале в компании сэна Уго, на тепле, идущем от пальцев, — а на «вкусе магии», на тех ощущениях, которые вызывала ее аура. Магия Тамирии была прохладной и слегка отстраненной, напоминала горный ручей, искрящийся на солнце, звонкий, с холодной ледниковой водой, которая даже в жаркий летний полдень не успевает прогреться. Дан ловил это ощущение горного ручья, пока тепло пальцев в ладони не сменилось прохладой.
Аурелия называла это «настройкой на чужую магию», подсказкой для начинающих. «Учись чувствовать, где заканчивается твоя сила и начинается чужая».
— Готов? Учти, спрашивать скоро перестану.
— Готов, — ответил Дан, и тут же, в тот же миг, ручей поднялся волной, рассыпался брызгами, превратился в водопад и обрушился ему на голову. Собственная магия потянулась навстречу, раскрылась, как будто он сам оказался вдруг под этим водопадом. Хотелось безудержно смеяться, ловить искрящиеся брызги чужой магии, как ловил бы капли летнего дождя, это была настоящая чистая радость.
— Радость, — сказал он. — Красиво ты сделала.
— Сопротивляйся, — донесся голос Аурелии.
— Не хочу, — мысленно он запрокинул голову, подставляя лицо под радостный водопад. Наведенная радость, хоть и чужая, отлично смывала те чувства, с котоpыми не очень-то получалось бороться самому. И злость на Руиса, и желание размазать тонким слоем родственничка-Дартамиана, и…
— Мы развлекаемся или учимся? — показалось, будто небо над водопадом затянула грозовая туча. Искрящиеся брызги сменились крохотными, но жгучими молниями. Ярость.
Чужая ярость Дану не понравилась. Своей хватает! И он оттолкнул эту навязанную ярость, даже не вспомнив объяснения Аурелии о точечном воздейcтвии, дозировании силы, принципе «вектора наименьшего сопротивления» и еще целой куче способов сбросить чужое воздействие аккуратно, а в идеале даже незаметно. Зато отлично почувствовал чужую, нет, не чужую — ее — боль, за секунду до того, как Аурелия выдернула руку.
— Прости! — воскликнул Дан и кинулся к ней. Схватил за плечи, всматриваясь в лицо. Зубы стиснуты, и по щекам прямо на глазах разливается бледность. — Что с тобой? Чем помочь?
— Вот же мамонт неуклюжий! — выдохнула Аурелия сквозь зубы, прижимая пальцы к вискам и не открывая глаз. — Чему я тебя учила, дурень?! Осторожное, направленное воздействие. А ты что? Тараном в окно! — Она вдруг качнулась вперед и уткнулась лбом ему в грудь. — Постой секунду. Сейчас.
— Я не хотел, — Дан обнял ее, осторожно, будто могла начать вырываться, погладил по волoсам. — Прости. Я… наверное, не ожидал. Было так радостно, а потом… Тебе плохо? Может, воды?
— Нет. Нормально. Скоро пройдет. Я сама виновата. Знала же, что ты такой баранище дуболомный, но не подстраховалась. Теперь буду умнее.
«Куда уж умнее», мысленно проворчал Дан. Она и так… А вот ему точно надо быть осторожнее. И внимательнее. И отдельно потренироваться в контроле силы. И… и какие у нее мягкие волосы. У Тэм были жестче. А теперь — струятся, ласкают пальцы, совсем как тот водопад, который ему чудился от ее магии. Приятно их перебирать, и она не отстраняется, может, ей помогает хоть немного? Нет, надо ж так было! Баранище как есть.
Аурелия вдруг фыркнула и слегка отстранилась.
— Дан, закройся! От тебя так хлещет раскаянием и смятением, что я скоро сама почувcтвую себя виноватой. Еще и покраснею для особой радости бытия. Тамирия умела краснеть?
— Что?
Нет, насчет «закройся» он понял и даже устыдился: знает ведь, что прикосновения помогают чувствовать эмоции, особенно после «настройки», а они сейчас очень даже… ммм, тесно. Соприкасались. Так теcно, что ему, по — хорoшему, не мешало бы теперь где-нибудь уединиться. Но вот вопрос про Тамирию застал врасплох.
Умела ли она краснеть?
Румянец у Тэм всегда был яркий, но почему-то не получалось вспомнить, менялся ли он в зависимости от ситуации. Тэм вообще была гораздо проще Аурелии. Громко смеялась, громко сердилась, охотно строила планы на будущую семейную жизнь… и они никогда не стояли вот так, теснo обнимаясь. Самое большее — держались за руки.
