Фальшивая принцесса (СИ) - Балашова София

При мысли об этом Ангелина прыснула. Вот ещё. Она не позволит какой-то тестостероновой бочке абьюзить её! Она всегда давала отпор своей тётке и её собутыльникам, даже когда была ребёнком, и сейчас изменять себе не будет. Конечно, она постарается сделать всё возможное для того, чтобы выжить и выбраться из этой заварушки с наименьшими потерями, но она не станет терпилой, даже если это в какой-то момент покажется наиболее благоразумным решением. Она не побоится дать отпор и без магии — того, что случилось в её спальне после свадебного пира с Ротхеном, больше с ней не повторится.

Уже начало смеркаться, когда Харальд, наконец, объявил привал. Опустив не сопротивляющуюся пленницу на жёсткую листву, он вытащил откуда-то из-за пазухи уже знакомую Ангелине грубую бечёвку. Не дожидаясь его приказа, девушка протянула ему сложенные вместе ладони, с явным вызовом глядя в глаза.

Конунг ухмыльнулся её выходке, покачав головой. Теперь, когда его лицо не было скрыто под плотным слоем крови, Ангелина смогла его как следует разглядеть.

Харальд оказался, к её удивлению, ещё довольно молодым мужчиной. В уголках его серых глаз едва только начали намечаться небольшие морщинки. Нос, несмотря на любовь конунга к военным походам, оказался прямым — следствие то ли наличия магии врачевания, то ли поразительного боевого мастерства мужчины, позволившего ему избежать многочисленных переломов. Левую бровь рассекал тонкий шрам, тянущийся до середины щеки. Примечательно, что он вовсе не уродовал каттегатца, даже напротив — удачно вписываясь в архитектонику лица, он будто дополнял его образ, делая его завершённым.

Приглядевшись повнимательнее, Ангелина заметила тёмные узоры, покрывающие шею мужчины. Проследив структуру линий, она догадалась, что это было продолжением другого, более обширного рисунка, вытатуированного, по всей видимости, на груди и спине мужчины.

Заметив направленный на его шею взгляд девушки, Харальд усмехнулся.

— Нашли что-то интересное, Ваше Высочество? — Нарочито невинно спросил он.

— Нет, — Ангелина поспешно отвела взгляд от конунга. Щёки её в то же мгновение покрылись румянцем.

Мужчина ничего не ответил, продолжив обматывать пальцы девушки. Когда он добрался до запястий, из груди её невольно вырвался вскрик. Два уродливых ожога показались из-под рукавов её рубахи в тот момент, когда она рефлекторно одёрнула руки на себя.

Увидев их, правитель Каттегата остановился. Ангелина опустила глаза, стыдливо пряча взгляд от конунга, хоть здравый смысл и подсказывал ей, что причин для стыда у неё нет. Она поступила так, как поступил бы на её месте любой здравомыслящий человек — она боролась за свою свободу. И ей не должно быть неловко от того, что её пленитель видит следы этой борьбы.

Помолчав некоторое время, мужчина, наконец, медленно произнёс:

— Так вот как ты избавилась от верёвок, — он невесомо провёл пальцами по алым полосам. — Умно.

Обернув грубую бечёвку несколько раз чуть выше ожогов, он закрепил её прочными узлами. После чего поднялся, коротко бросив:

— В лагере есть лекарь. Он тебя осмотрит по прибытию.

Развернувшись, мужчина отправился к своим подданным.

Ангелина притянула к груди колени. Всю дорогу до привала она провела в пусть и нежеланных, но довольно тёплых объятьях конунга, поэтому сейчас, оставшись в полном одиночестве сидеть на пожухлых листьях, она ощутила, как её кожу медленно окутывает колючий ледяной воздух. Злой и настойчивый, он проникал под её тонкую одежду, вызывая дрожь и заставляя девушку съеживаться даже от лёгкого дуновения зимнего ветерка. Определённо, вчера погода была более милостивой к ним. Или может это ей так казалось из-за того, что они без устали бежали несколько часов кряду?

Подышав на связанные пальцы, Ангелина нерешительно оторвала взгляд от своих коленей, посмотрев вперёд. Ей было необходимо узнать, всё ли в порядке с Семпронией. Когда она видела свою напарницу в последний раз, та подобно тряпичной кукле лежала на руках у русоволосой каттегатки. С такого расстояния девушка не смогла разглядеть, ранена ли командирша, но обстоятельства, при которых они оказались пойманы, позволяли догадаться о причинах полной недееспособности военной. Ангелине уже довелось — хоть и не в деталях — увидеть, что собой представляла боевая магия, поэтому у неё не возникало ни малейшего сомнения в том, что Семпронию быстро и бесшумно "вырубили" с помощью магии. Оставалось только выяснить, насколько долго должен был продлиться её магический сон.

К счастью для девушки, норфолка была быстро обнаружена лежащей неподалёку на голой, покрытой тонким пушистым слоем снега земле. Судя по виду военной, она по прежнему была без сознания, однако на её руках и ногах красовались верёвочные путы, что обрадовало Ангелину — каттегатцы явно предполагали, что Семпрония рано или поздно обязательно придёт в себя.

Облегчённо выдохнув, девушка принялась осматривать окрестности. Опушка, на которой они остановились, оказалась совсем небольшой. Со всех сторон её окружали посеребрённые снежком высокие сосны и ели, и как Ангелина ни старалась, она так и не смогла разглядеть ничего за их раскидистыми густыми ветвями. Казалось, будто они находятся в каком-то сосуде — небольшой освещённый круг окутанный непроглядной, пугающей чернотой.

Пугающую тишину леса прерывали приглушённые голоса переговаривающихся каттегатцев. Высокие женские и низкие мужские — они в совокупности создавали успокаивающую мелодию, даря, к удивлению Ангелины, ощущение безопасности, которого она была лишена с момента своего пробуждения в компании норфолкской принцессы.

Определённо, большую роль в этом сыграло нахождение в тёмном холодном лесу, кишащем всякого рода диким зверьём и хищниками, встречаться с которыми было бы куда приятнее, имея вооруженных боевых магов под боком.

— Его Величество приказал перенести Ваше Высочество, — вздрогнув от неожиданности, Ангелина резко повернув голову, встретившись взглядом с полными презрения глазами каттегатки, нёсшей некоторое время назад Семпронию, — поближе к костру. Так что не советую дёргаться.

Грубо подняв на руки продрогшую от холода Ангелину, девушка понесла её по направлению к окружённому двумя засохшими стволами, служившими, по-видимому, лавочками, активно пожирающему тонкий хворост костру. Его мягкий треск гармонично вливался в негромкую какофонию голосов, создавая ощущение своеобразного уюта.

Дойдя до ближайшего ствола, каттегатка небрежно усадила на него Ангелину, практически швырнув ту на усыпанную редкими обломанными ветками жёсткую балку, отчего девушка свалилась вперёд, чуть ли не упав лицом в пламя. Позади раздался злобный смешок.

Сжав зубы, Ангелина, неловко опершись связанными руками о землю, с трудом поднялась. На глаза её навернулись слёзы — ей стало до боли обидно за себя. Она не заслуживала подобного обращения! Она вообще не имеет никакого отношения ни то, что к Норфолку — к этому миру в принципе! Она не обязана отвечать за прегрешения матери своего двойника, это несправедливо!

Стараясь не скатиться в истерику, Ангелина резко повернула голову в сторону наглой каттегатки, злобно проговорив:

— Ты забыла, кто перед тобой? Даже если я связана, я по-прежнему остаюсь принцессой Норфолка, а ты — всего лишь одним из военных! И я не потерплю к себе подобного отношения.

Лицо каттегатки на секунду скривилось в раздражении. Однако она быстро взяла себя в руки, и, смело глядя в глаза Ангелине, издевательски произнесла:

— Приношу свои извинения Её Высочеству принцессе пока-ещё-существующего Норфолка Генриетте.

Ангелина недовольно скривила губы не найдя, что ответить, и отвернулась, уставившись на горящий огонь. Она понимала, что проиграла в этой стычке — её тело сотрясала мелкая дрожь от пережитого волнения, а мысли хаотично путались в тщетной попытке отыскать в голове наиболее ёмкий и остроумный ответ на выпад собеседницы. Похоже, сказывался пережитый ею стресс, ведь обычно ей удавалось если не пресечь хамство в свой адрес, то, как минимум, достойно держать удар. Но сейчас она чувствовала себя проигравшей. Наглая каттегатка, как оказалась, отличалась не только мощным телосложением, но и не менее крутым нравом. Это был тот самый случай, когда внешняя оболочка отражала внутреннее наполнение — Ангелина поняла это по решительному, уверенному взгляду военной. Как и конунг, она источала ауру силы — дикой, необузданной, опасной. Будь Ангелина сторонницей всей той эзотерической лабуды, с такой любовью прокламировавшейся её тёткой, она бы сказала, что у каттегатки мощная мужская энергетика, подобно той, что исходила от Семпронии и даже, вспомнила девушка, от сестры Ротхена. Неужели это какая-то особенность боевой магии? Она делает всех обладателей "мужиковатыми"? Хотя, как Ангелина успела заметить, что здесь в основе распределения обязанностей лежит отнюдь не гендерный признак — традиционно "женские" и "мужские" (с точки зрения её мира) функции выполняются людьми любого пола, приоритетным является только вид магии, которым владеет тот или иной человек. Значит ли это, что критерии "женственности" и "мужественности" — а, следовательно, и выстроенные на их основе правила социального взаимодействия — другие? Что, если то, что она, человек иного мировоззрения, считает критериями мужественности, жители этого мира воспринимают как характеристику магического дара? И для них, в таком случае, вполне естественно поведение тех же Семпронии и каттегатки и не вызывает того же диссонанса, что возникает у неё.