Полина Олехнович - Борщевик. Без пощады, без жалости
Вспоминаю инструкцию: «в случаи падения нельзя двигаться и вставать самостоятельно — разрыв универсально резистентного костюма, если он имеется, может от этого увеличиться еще больше. Необходимо дождаться напарника, который поможет произвести осмотр защитного костюма, и в случае обнаружения нарушения целостности, заклеит разрыв или наложит заплатку, в зависимости от характера повреждения». Что-то в этом роде. Каждый вдох и выдох отзывается резкой болью в ребрах. Интересно, когда Карина заметит мое отсутствие?
Я лежу, смотрю на небо, на быстро летящие пушистые облака. Вот бы оказаться сейчас на пляже, развалиться на теплом песочке, как прошлым летом, когда мы ездили с Петькой…
Характерный хруст ломающихся стеблей борщевика. Это Карина. Наконец-то.
С универсально резистентным костюмом все в порядке, но перестраховываясь, девушка — воробей заклеивает небольшую царапину в области локтя. Превозмогая боль, с помощью Карины я выбираюсь из оврага. Ни о какой работе речь уже не идет.
Судя по карте до места сбора полкилометра. Повезло, что конец рабочего дня, и машину, которая отвозит нас на базу, не придется долго ждать.
Бредем по шоссе как солдаты, уцелевшие в кровопролитном бою. Быстро идти не могу. Карина иногда останавливается, чтобы сжечь несколько борщевиков, выросших посреди шоссе.
Примерно на полпути, справа, окруженный мутировавшими растениями заброшенный пост ГАИ. Поравнявшись с ним, мы видим выжженную тропинку, в окне будки кто-то мелькает. Карина показывает, что нужно туда зайти. Из ее знаков и искаженных противогазом слов я почти ничего не понимаю, но киваю, соглашаясь — вдруг там кто-то выживший и нуждающийся в помощи.
Мы заходим и среди уже давно бездействующей аппаратуры, пустующих стульев и немых телефонов видим двух новеньких девчонок, которые, сняв противогазы, как ни в чем ни бывало дымят сигаретами. Карина крутит пальцами у виска — оставлять голову без защиты в этой зоне равносильно самоубийству.
— Ой, да ладно, ничего страшного, — растягивая слова, говорит одна из девиц. На вид им не больше восемнадцати.
— Только инструктору не рассказывайте, — пищит другая, поспешно натягивая противогаз.
* * *Первым делом иду в медпункт. «Конечно, не тот повод и не то место, но я чертовски рад тебя видеть», — расплывается в улыбке Антон. «Так, на двух ребрах трещина, — говорит он, внимательно разглядывая мою рентгенограмму, — неприятно, но до свадьбы заживет!» Когда Антон заматывает меня эластичным бинтом, я поглядываю на него украдкой и думаю, как же ему идет белый халат, какой у него приятный бархатный голос, большие сильные руки, и изо всех сил стараюсь не краснеть от смущения.
* * *— Ну, что сказал доктор? — старшая по бараку ловит меня на входе в «библиотеку». Собранные в тугой хвост волосы, крючковатый хищный нос, вечно издевательски — презрительный тон.
— Обезболивающие, эластичный бинт, неделя покоя, — под ее взглядом я начинаю чувствовать себя бесстыжей симулянткой.
— Ха, неделя покоя! А деньги за что будешь получать, за чтение? — она косится на дверь «библиотеки». — Так, значит, я тебя на кухню пристрою, поможешь там, пока не поправишься. Довольная собой гарпия удаляется. Захожу в «библиотеку».
Встреча с Антоном пробудила во мне желание заняться саморазвитием. К своему удивлению среди потрепанных бульварных романчиков и детективов нахожу Гарсию Маркеса. Давно хотела прочитать «Сто лет одиночества».
Удобно устраиваюсь на узкой кровати и погружаюсь в мир аргентинского писателя, в котором реальность тесно переплелась с мистикой. От чтения меня отвлекают взрывы хохота. Девчонки сдвинули две соседние кровати и играют в карты. Громче всех смеется одна из девушек, которых мы застукали без противогазов. Я сразу узнаю ее по характерной манере растягивать слова. Эта девица в очередной раз разражается таким гомерическим хохотом, что я невольно отрываю глаза от книги. В этот момент ее рот перекашивается, глаза, кажется, лопнут. Девушка начинает орать так, что закладывает уши, ее крик переходит в нечеловеческий вой и рычание. Изо рта брызжет кровь, окропляя всю компанию игравших в карты.
Девчонки вокруг нее визжат и словно в столбняке не могут сдвинуться с места. Мы все понимаем, что происходит нечто страшное, но не знаем как помочь. Новенькая начинает рвать на себе одежду. Опомнившись, я звоню Антону — нашему единственному врачу. В это время на животе несчастной появляется рваная рана, из которой вылезает бледный росток борщевика весь в кровавой слизи. Кричат уже все пятьдесят жительниц барака.
На шум прибегает старшая. «Что столпились, дуры!» — орет она, расталкивая очумевших от ужаса девчонок.
Борщевик неумолимо разрывает ткани и органы силой своего роста, его соки разъедают плоть. Девушка уже не кричит, а хрипит, захлебываясь собственной кровью. Старшая по бараку сдергивает с кровати покрывало, и, замотанной в него рукой хватается за торчащий из истекающего кровью тела стебелек борщевика. С усилием она вырывает смертоносное растение — мутант, на его корнях болтаются куски плоти. Девушка падает на кровать и замолкает. Все происходит в считанные минуты. Когда прибегает запыхавшийся, взлохмаченный Антон, она уже не шевелится. Доктор берет за запястье тонкую висящую плетью руку, и констатирует смерть.
Глава 8. Комиссия
Когда нас с Кариной вызвали к начальнику отделения, мы не были удивлены. В ходе расследования трагического инцидента, произошедшего с новенькой девушкой, были установлены все детали. Ее подруга на допросе призналась, что вместе с погибшей, нарушая инструкцию, сняли противогазы. И то ли из любви к деталям, то ли, просто не подумав, девица с писклявым голосом упомянула и нас с Кариной как случайных свидетелей.
В кабинете, кроме начальника, поджарого мужчины лет пятидесяти, с седыми висками, тонкими чертами лица и холодными прозрачными глазами, присутствует старшая по бараку и … Антон. На наше счастье, начальник отдела внутренней безопасности, отличающийся строгостью и принципиальностью, был занят неотложными делами и не смог участвовать в разборе полетов.
— Садитесь, — сухо говорит босс, даже не взглянув на нас, — Надежда Борисовна, начинайте, — обращается он к прилизанной валькирии.
— Считаю нужным отметить, — громко начинает она, вставая, — что Гурская Карина и Малявина Милена, утаившие факт нарушения инструкции по безопасности, фактически поставили под угрозу психическое здоровье всех находящихся на базе. Отчасти по их попустительству, — создается впечатление, что главная всю ночь писала и заучивала речь, — отчасти по халатному равнодушию, в помещение проникли смертоносные семена борщевика (в теле покойной). Кроме того, возможно жизнь несчастной девушки могла быть спасена, если бы о происшедшем не замалчивали, а вовремя сообщили доктору.
