Ф. Каст - Обет Ленобии
— Ты отрицаешь нас?
— Мое сердце не может, но разум — он твердит «охраняй, не позволь миру уничтожить ее». — Он шагнул к ней, но Ленобия обняла себя руками и отстранилась. Парень грустно качнул головой. — У тебя должны быть дети, дорогая. Дети, которым не нужно будет претендовать на белую кожу. Я думаю, ты знаешь слишком мало об этом, не так ли?
— Я знаю, что предпочла бы делать вид тысячи раз, чем отрицать любовь к тебе. Да, я молода, но достаточно взрослая, чтобы знать, что любовь только с одной стороны не сработает. — Когда он ничего не сказал, она сердито стерла с лица слезы и продолжила: — Я должна уйти и больше не приходить, проводя остаток путешествия где угодно, только не здесь.
— Да, дорогая. Должна.
— И это то, чего ты хочешь?
— Глупость. Это не то, чего я хочу.
— Ну, мы оба дураки. — Она прошла мимо него и взяла щетку. — Я собираюсь почистить серого. Потом я вернусь в свою каюту и буду ждать завтрашнего утра. Тогда я буду делать то же самое. Снова и снова. — Она перешла в стойло и начала чистить ближайшего серого.
Оставаясь за пределами стойла, он смотрел на нее оливковыми глазами, выглядя, как она подумала, печально и очень, очень взросло.
— Ты храбрая, Ленобия. И сильная. И хорошая. Когда ты вырастишь в женщину, то будешь противостоять тьме в мире. Я знаю это, когда смотрю в твои глаза, цвета штормовых туч. Но, красавица моя, выбирай сражения, в которых можешь выиграть, не потеряв при этом сердце или душу.
— Мартин, я перестала быть девушкой в тот момент, когда ступила в обувь Сесиль. Я уже выросла в женщину. Мне жаль, что ты не понял этого.
Он вздохнул и кивнул.
— Ты права. Я знаю, что ты женщина, но я не единственный, кто понимает это. Дорогая, сегодня я слышал разговор слуг Командора. Этот Епископ, он не спускал с тебя глаз на протяжении всего обеда.
— Мы с сестрой Марией Магдалиной уже говорили об этом. Я собираюсь оставаться вне поля его зрения так долго, как это возможно. Не стоит беспокоиться обо мне. Я избегала епископа и таких мужчин, как он, в течение последних двух лет.
— Из того, что я видел, таких людей, как Епископ, не так уж и много. Я чувствую, за ним следует что-то плохое. Думаю, его Бакас против него.
— Бакас? Что это? — Ленобия прекратила чистку мерина и прислонилась к его боку, слушая Мартина.
— Думай о Бакас, как о ловце души, следящем за двумя ее сторонами. В каждом из нас есть хорошее и плохое, дорогая. Но если владелец вне гармонии, если он творит зло, то Бакас оборачивается против него, выпуская на свободу ужасную тьму.
— Откуда ты все это знаешь?
— Моя мама, как и многие рабы моего отца, с Гаити. Они следуют старой религии. На ней воспитан и я. — Он пожал плечами и улыбнулся наивному выражению в ее глазах. — Я думаю, что все мы приходим из одного места — и все когда-нибудь туда возвращаемся. У этого места много различных названий, потому и так много разных людей.
— Но Епископ католический священник. Откуда он знает о древней религии Гаити?
— Дорогая, не нужно знать, чтобы чувствовать. Бакасы реальны, и иногда они находят владельца. Тот рубин, который он носит на шее — бакас.
— Рубин на кресте, Мартин.
— Это так же бакас, обратившийся во тьму, дорогая.
Ленобия вздрогнула:
— Он пугает меня, Мартин. Он всегда получает то, что хочет.
Мартин шагнул к ней, залез себе под рубашку и вытянул за синий, сапфирового цвета мешочек на тонком кожаном шнурке. Он снял его со своей шеи и надел на нее.
— Это грис-грис, он защитит тебя, дорогая.
Ленобия потерла пальцами мешочек:
— Что в нем?
— Я ношу его большую часть своей жизни и не знаю наверняка. Я знаю, что в нем тринадцать маленьких вещей. Перед смертью мама отдала его мне для защиты.
Мартин взял мешочек из ее пальцев. Глядя в глубину ее глаз, он поднял его к губам и поцеловал.
— Теперь он станет защитой для тебя.
Затем медленно, не спеша, зацепив пальцами ткань у ее лифа, не задев кожи, уронил мешочек ей на грудь, где тот лег чуть выше четок ее матери.
— Носи его близко к сердцу, дорогая, и сила народа моей матери всегда будет рядом.
Его близость затруднила ее дыхание, и когда он отстранился, Ленобия подумала, что чувствует тепло его поцелуя через мешочек цвета драгоценного камня.
— Если ты даешь мне защиту своей матери, то я заменю ее на защиту моей.
Она взяла четки и протянула их ему. Он улыбнулся и наклонился, чтобы он могла повесить их на него. Мартин поднял одну бусинку, изучая.
— Вырезанные деревянные розы. Ты знаешь, для чего народ моей матери использует масло розы, дорогая?
— Нет, — она стояла все еще затаив дыхание от его близости и пристальных взглядов.
— Масло розы усиливает любовные заклинания, — сказал он, приподнимая уголки губ. — Ты пытаешься приворожить меня, дорогая?
— Возможно, — ответила Ленобия, столкнувшись с ним взглядом.
Тут мерин игриво боднул ее, нетерпеливо переступая с копыта на копыто, напоминая, что его чистка не закончена.
Смех Мартина разбил сгустившееся между ними напряжение.
— Я думаю, у меня появилась конкуренция за твое внимание. Серые тобой не делятся.
— Ревнивый мальчик, — пробормотала Ленобия, оборачиваясь, чтобы обнять мерина за шею и отряхнуть щетку от опилок.
Все еще тихонько посмеиваясь, Мартин принес деревянный гребень и принялся расчесывать гриву и хвост.
— Что рассказать тебе сегодня, дорогая?
— Расскажи о лошадях на плантации своего отца, — ответила она. — Ты начал несколько дней назад и не закончил.
Пока Мартин рассказывал о лошадях, способных пробегать четыре мили с такой скоростью, что Пегасу и не снилась, Ленобия отстраненно размышляла.
Он уже любит меня. Она прижала руку к груди, чувствуя тепло оберега его матери.
Если мы вместе, нам хватит храбрости противостоять миру.
***
Окрыленная надеждой, Ленобия поднялась из грузового отсека по лестнице, выведшей ее к каютам. Мартин заполнил ее голову рассказами о чудесных лошадях его отца, и где-то в середине истории, ее посетила замечательная идея: может быть, они с Мартином могли бы остаться в Новом Орлеане до тех пор, пока не заработали бы достаточно денег на покупку молодого жеребца. Тогда они, взяв своего бескрылого Пегаса, могли бы пойти на запад и найти место, где о них не судили бы по цвету кожи, и можно было бы остаться жить и разводить лошадей. И дети, шепнули ей мысли, много маленьких детей, столь же красивых, как Мартин.
Она просила Марию Магдалину помочь найти ей работу, может быть, что-то на кухне урсулинских монахинь. Каждый нуждается в кухарке, умеющей испечь вкусный хлеб, рецепт которого Ленобия знала от французских поваров Барона.
