Татьяна Шмидко - Дежавю
Эдуард поднял меня, и я не знала, куда деваться – настолько неловкой была ситуация. Вокруг блестящие глаза. У кого восхищенные, у кого скучающие. На мое счастье, ди-джей поставил какую-то медленную мелодию и молодежь, разбившись на пары, затанцевала тоже. Эдуард зашептал мне на ухо, отчего мурашки пробежали по спине и собрались тугим узлом внизу живота:
– Едем домой или еще потанцуем?
Я решительно спросила:
– А тебе дорога машина и наш дом? Боюсь, что разнесем его на куски!
Он прижался ко мне и ответил:
– Есть неплохое местечко у реки, недалеко отсюда…
Но я его не дослушала и потащила к выходу, заявив на ходу:
– Я согласна учиться танцевать! Только, если ты будешь учителем!
* * *На площади было многолюдно, хотя это и не удивительно – в разгаре был карнавал. Нарядные актеры прохаживались по площади перед музеем, соревнуясь с местными жителями в вычурности нарядов. Ярко светило солнце, поэтому мне пришлось идти через освещенную площадь в мотоциклетном шлеме и перчатках, не считая куртки и брюк, весь черный с головы до ног. Не думаю, что сияние моей кожи на ярком солнце удастся выдать за хороший грим.
– Эй, а ты не перепутал карнавал с Хелловином? – насмешливо крикнул за моей спиной парень в костюме Пьеро, рассматривая меня с вызовом, особенно мои мотоциклетные сапоги.
Я развернулся и посмотрел на него через стекло шлема. Невысокий парень решил зарисоваться перед своей девушкой, до чертиков завидуя моей крутизне. Неудачная идея – задирать байкера. Хотя он и не понимал, что я до ужаса завидую ему – он стоял со своей довольно посредственной невестой, и та млела от счастья в его объятьях. Я посмотрел на них и почему-то улыбнулся. Может, и мне скоро повезет и я смогу вот так же просто стоять рядом с Адель? Я закрыл глаза и снова увидел ее – мою любимую. В этот раз я вспомнил, как она улыбалась мне из окна своей комнаты, когда я сообщил ей, что мы помолвлены. Это воспоминание добавило красок в мой день, окатив волной светлой грусти. Когда я раскрыл глаза, то шумная музыка показалась мелодичнее, а лица людей вокруг меня – красивее. Это всегда было так. Это помогало мне жить.
Я приветливо помахал рукой Пьеро и двинулся дальше – к зданию величественного музея, где меня ожидала картина неизвестного художника, которая была на самом деле посланием мне из глубины веков. Оригинальный способ победить время.
Я с облегчением снял шлем в темном коридоре – очень тяжело жить без запахов. В пустых коридорах мои шаги были единственным источником звука. Я словно очутился в позапрошлом веке. Помнится, какие пышные балы устраивал здесь когда-то граф Агапэто Альварэс. А сейчас вот, висит его изображение в тяжелой раме у входа. Столько величия и надменности во взгляде. Перестарался художник, желая подороже продать картину старому весельчаку и пьянице, которому до величия было ой как далеко!
Два моих адвоката, прилетевших чартерным рейсом из Нью-Йорка, одетые в одинаковые костюмы и с одинаковыми портфелями в руках, ожидали меня возле дверей директора Музея искусств Барселоны. Я вызвал их для того, чтобы они уладили всю бюрократическую волокиту с передачей художественной ценности из одних рук в другие. Они были мастерами в этом деле. Я приветственно кивнул им головой, и мы вместе вошли в кабинет.
Директор сего «храма искусства», стареющий педант с сияющей лысиной, сидел за столом и сочинял, как бы покрасивей сообщить мне неприятную новость, чтобы не расстроить меня. Он не хотел потерять такого клиента, поэтому собирался как можно витиеватее сообщить, что нашелся настоящий владелец картины, который предъявил на нее права и картина уже готовится к отправке в какую-то азиатскую страну. Он не сильно волновался, просто хотел как можно скорее закончить свои дела и попасть на ужин к маме, на котором собиралась его большая итальянская «фамилия». Он внутренне собрался и повернулся ко мне с почтительным выражением лица, которое не обещало мне ничего хорошего.
– О, мистер Марини, как я рад вас видеть! Вы почтили нас своим присутствием в сей знаменательный для всей страны день… – пропел директор на одном дыхании и уже делал внушительный вдох для следующей тирады, но я был не в настроении для таких пышных словесов. Мне нужно было срочно составить план действий, чтобы моя картина не уплыла в неизвестном направлении. Она была мне уж очень нужна!
– Простите, что перебиваю вас, однако я бы хотел побыстрее забрать картину, ведь сегодня праздник, и банки работают только до обеда… – начал я, мысленно умоляя его поторопиться.
Ведь картину могли уже увезти из музея. А мне нужно было проследить ее маршрут.
– Мистер Марини, понимаете, у нас произошла внештатная ситуация, которая, надеюсь, не повлияет на наши взаимоотношения. Я целиком и полностью осознаю, насколько эта картина пришлась вам по вкусу и вы были готовы выкупить ее у нашего музея.
«Что такого в этой мазне, что все словно с ума от нее посходили?» – подумал директор между прочим.
– В процесс передачи картины вам вмешался владелец картины и мы, после изучения всех документов, были вынуждены признать право собственности. Как ни прискорбно мне сообщить вам это, но мы не можем продать вам эту картину. Но наш музей может предложить вам картины того же периода и не менее интересные, известных мастеров живописи…
Было самое время прекратить этот словесный поток, и я ответил:
– Думаю, что на правах несостоявшегося покупателя я имею право узнать о том, кто увел у меня картину?
«Чтобы я мог выкупить ее во что бы то ни стало», – мысленно добавил я.
– Да, обычно это так принято, но владелец предпочел, чтобы эта информация осталась конфиденциальной. Надеюсь, вы понимаете это, мистер Марини. Не всякий коллекционер хочет признаваться, что его картину удалось украсть. Это означает, что его хранилище можно попытаться взломать еще раз. Так что это ему не на руку, как вы понимаете…
Так… не получу я прямого ответа сейчас. Ну, ладно. Есть множество других способов… Все, пора прекращать эту комедию!
– До свидания! – только и ответил я, вставая.
Я поднялся, оставляя своих адвокатов в кабинете директора Музея Искусств Барселоны. Я прекрасно понимал, что через час они выйдут из кабинета со всей возможной информацией о моем конкуренте и хорошо, если директор после их встречи не напишет прошение об отставке. Я был веселый и одновременно злой. Я знаю, что сделаю что угодно для того, чтобы получить картину! Я как никогда почувствовал всю свою силу. Картина будет моя – это только вопрос времени!
