Вера Юдина - Хранители Черной земли
Не понимая, что подразумевается под эпитетом «великий», Фарух посмотрел на фараона виноватым взглядом и пожал плечами. Хуфу в раздражении закатил глаза.
— Далеко до рассвета, — недовольный недалекостью своего нового слуги, властно уточнил Хуфу.
— А, — протянул Фарух, — у нас есть время, мой господин. Я жду ваших указаний.
Хуфу явно понравилось такое послушание, и он, подняв посох старика, вытянул его вперед и произнес.
— Мы идем выручать моих братьев!
И Фарух понял. Три звезды, упавшие на три пирамиды, три оживших фараона, и в детской, еще не окрепшей, но уже жадной до наживы душе, замерцал свет надежды. Он уже видел себя в дорогих одеждах, представлял как после долгих лет, проведенных в унижении и нищете, он приедет в родной квартал на дорогой машине, и его охранники, заставят отца ответить за побои и оскорбления. И подгоняемый такими мыслями, Фарух быстро направился к выходу.
— Мы идем в усыпальницу Хафра. — радостно возвестил он.
— Усыпальницу? — удивился Хуфу, — о нет мой мальчик, это не усыпальница, это самая настоящая тюрьма, где предки Ур Маа, тысячелетия держали наши тела в плену. Но благодаря тебе, мы снова станем свободными и вернем нашему имени великую славу.
Вторая пирамида, была меньше первой, и коридоры ее не были так запутанны. Без труда пройдя к нужной камере, Хуфу осмотрел стены. Фарух послушно шел следом, ожидая поручений.
Как и в камере Хуфу, на стене камеры Хафры, была одна светящаяся стена. Но символы на ней были другими. Если иероглифы на стене Хуфу были связаны с песком и землей, то символы Хафра говорили о силе воздуха.
— Приступай, — приказал Хуфу.
Фарух повторил все тоже, что недавно проделал в камере первого заключенного фараона. Когда плита поддалась его силе и скользнула внутрь, эта камера наполнилась тихим свистом. Поднялся ветер, тревожа скопившуюся веками пыль, и все ветряные потоки сосредоточились в одиноко стоящем саркофаге.
Когда все стихло, появился еще один человек, одетый также как и Хуфу. Только ростом он был поменьше и телосложением не так огромен. Он осмотрел камеру строгим взглядом и увидев мальчика, боязливо взирающего на него, нахмурился.
— Кого ты привел, брат?
Хуфу, подошел к мальчику и положил руку ему на голову.
— Он под моей защитой, пока мы нуждаемся в его помощи.
Хафра властно кивнул.
— Менкаура уже на свободе? — строго спросил он у брата.
— Нет брат, сначала я пришел за тобой.
Слушая как братья разговаривают, Фарух понял, что несмотря на то, что Хуфу был явно старше и внешне сильнее, Хафра все же обладал властью над ним.
Хафра потянулся, разминая шею и руки.
— Сколько лет мы провели в заточении?
— Четыре тысячи, — поторопился проявить свою преданность Фарух.
Хафра окинул взглядом мальчика.
— Четыре тысячи лет, это много. Отец будет недоволен. Надо торопиться, до восхода великого, мы должны успеть освободить брата.
Третья пирамида, служившая четыре тысячелетия тюрьмой младшему брату фараону Менкаура, была намного меньше остальных. Вероятнее всего, его не считали таким опасным как двух других братьев, и не стали особо сильно стараться, возводя его пирамиду.
Проход был намного короче, чем в двух других, но так же был довольно узким, так что царственным особам, пришлось ползти по узкому коридору до камеры, где располагался саркофаг. Это сильно рассердило братьев.
Оказавшись внутри, Фарух поспешил к светящейся плите, чтобы еще раз показать свою преданность, и проделал все то же самое, что и прежде.
На этот раз с потолка потекла вода, камера наполнилась веселым, звонким смехом. И когда саркофаг наполнился до краев, появился третий фараон. Он был похож на двух других своих братьев, в такой же набедренной повязке, с короной на голове. Но в отличии от братьев, он был намного худее и ниже ростом, и лицо его излучало доброту и радость.
Менкаура осмотрелся, и увидев братьев, строго следящих за его появлением, растянулся в довольной улыбке.
— Братья мои, я так рад, увидеться с вами снова. Столько времени мы провели в этом ужасном заточении.
— Я надеюсь, достаточно долго, чтобы ты смог забыть свою пагубную привычку, — строго сказал Хафра.
Манкаура, развел руками, и попытался перекинуть ногу через край своего саркофага, чтобы выбраться, но рука его дрогнула, нога зацепилась за борт, и он с грохотом упал на гранитный пол.
— Священные воды Дуата, — зычно воскликнул Хафра, — Менкаура, да ты пьян?
— Нет, — протянул Менкаура поднимаясь, — как я мог, ведь я был там.
Он поднял палец наверх, но его заплетающийся язык явно говорил, что молодой фараон лжет.
— Ты неисправим! — поддержал негодование среднего брата Хофу.
— Может прекратите линчевать меня, и мы займемся делом. Отец уже заждался нашего возвращения. Эти мерзкие людишки, ответят за все что они сделали. — стараясь придать своему мягкому голосу строгости, сказал Менкаура, но сразу испортил эффект тем, что громко икнул. — Кстати, а кому мы обязаны нашим освобождением?
Он обратил свой мутный взор на мальчишку, все это время молча топтавшемуся у порога, в стороне. Все трое обернулись на Фаруха, и вопросительно посмотрели, ожидая ответа. Только сейчас мальчик понял, что так и не представился. Он опустился на одно колено, думая что так это будет более торжественно, и положил руку на плечо.
— Я Фарух, великие правители и для меня большая честь служить таким великим царям, прославившим свою страну.
Менкаура оценивающе осмотрел мальчика, искривился в презрении и обратился к братьям.
— А вы уверены, что он подойдет? — спросил он с явным сомнением.
— Да. На первое время, он будет хорошим вариантом. — ответил Хуфу.
— Отцу это может не понравится. — протянул Менкаура.
— У нас нет другого выбора. Отец поймет. — вмешался Хафра. — Пора, время не ждет.
Но грандиозные планы, по спасению неведомого Фаруху отца, были отложены восходом солнца. Когда они выбрались из пирамиды, горизонт уже окрасился в ярко красные цвета восхода, и солнце начало свое восхождение по небосклону.
— Опоздали! — сердито воскликнул Хуфу, и обернулся на младшего брата. — кто–то слишком долго выплывал!
Менкаура изобразил на лице притворное раскаяние и протянул:
— Ну и что мы будем делать?
— Ждать! — строго окинув взглядом братьев, ответил Хофру. — Один день ничто, по сравнению с тысячелетиями, что отец томится в своем заточении. Ур Маа заперт, и теперь мы свободы в своих действиях.
Они присмотрели себе небольшой камень, лежавший рядом с пирамидой Хуфу, и заняв каждый свое место, сели в ожидании.
