Кэми Гарсия - Прекрасные создания
Дверь беззвучно распахнулась. Я перешагнул через порог. Дороги назад не было.
Свет лился через окна, что было совершенно невероятным, учитывая, что снаружи они были намертво оплетены лианами и засыпаны обломками дома. И все же внутри все было ярким, светлым и абсолютно новым. Никакой антикварной мебели и масляных картин Равенвудов, предков Старика Равенвуда, никаких реликвий военного времени. Все здесь скорее было похоже на страницу из модного мебельного каталога. Мягкие диваны, стулья и столы со стеклянными столешницами со сложенными на них карманными изданиями. Все было таким обыденным, таким новым. Я бы совсем не удивился, если бы увидел, что на заднем дворе все еще припаркован грузовик доставки.
— Лена?
Винтовая лестница, похоже, вела на чердак, казалось, что она продолжает тянуться вверх, гораздо выше второго этажа. Я не видел, где она заканчивалась.
— Мистер Равенвуд? — Я услышал эхо своего собственного голоса, отразившееся от потолка. Похоже, никого нет дома. По крайней мере, никому не интересно поговорить со мной. Я услышал шорох позади и отпрыгнул, едва не споткнувшись о бархатное кресло.
Это была угольно-черная собака или даже волк. Что-то вроде жутковатого домашнего животного, потому что на нем был надет тяжелый кожаный ошейник с подвеской в виде серебряной луны, которая звенела, когда зверь двигался. Он смотрел прямо на меня, словно предугадывая мое следующее движение. В его глазах было что-то странное. Они были слишком круглыми, слишком человеческими.
Волко-пес зарычал на меня, обнажив свои зубы. Рык стал громче и пронзительнее, больше похоже на крик. И тогда я сделал то, что сделал бы любой человек на моем месте.
Я побежал.
Я скатился с лестницы еще до того, как мои глаза успели привыкнуть к свету. Я продолжал мчаться вниз по дорожке из гравия, подальше от поместья Равенвудов, подальше от жуткого домашнего животного, странных символов и бросающей в дрожь двери, обратно в безопасный тусклый дневной свет. Я мчался вперед и вперед, через заросшие поля и рощи неухоженных деревьев, заросли ежевики и кустарников. Я не думал о том, куда я бегу, главное было убежать, как можно дальше.
Я остановился и согнулся пополам, упершись руками в колени, легкие разрывались. Ног я почти не чувствовал. Когда я поднял голову, то увидел полуразрушенную каменную стену прямо передо мной. Можно было даже рассмотреть верхушки деревьев из-за стены.
Я почувствовал знакомый запах. Лимонные деревья. Она была здесь.
Я же говорила тебе не приходить.
Я знаю.
Мы разговаривали, хотя, именно разговором наш диалог не был. Но так же, как и в классе, я слышал ее голос в своей голове, словно она стояла рядом и нашептывала эти слова мне на ухо.
Меня потянуло к ней. Это был окруженный стеной сад, что-то вроде тайного сада, такого, о котором моя мама могла бы прочитать из любимых ею в детстве книг в Саванне. Должно быть, это место очень старое. Каменная стена осыпалась кое-где, а местами была полностью разрушена. Когда я пролез через занавес из вьющихся растений, которые скрыли старую, прогнившую деревянную арку, мне показалось, что я слышу чей-то плач. Я вглядывался в деревья и кустарники, но не мог рассмотреть ее.
— Лена?
Мне никто не ответил. Мой голос звучал странно, словно чужой, отражаясь эхом от каменных стен, окружавших маленькую рощицу. Я продрался через росший на моем пути куст и сломал ветку. Розмарин. Ну конечно. А на дереве над моей головой висел удивительно гладкий, идеальный желтый лимон.
— Это Итан.
Поскольку приглушенные рыдания стали громче, я понял, что двигаюсь в верном направлении.
— Говорю же, уходи, — голос у нее был охрипший. Наверное, она плакала с того самого момента, как ушла из школы.
— Я знаю, я слышал тебя, — это было правдой, и я не мог объяснить этого. Я осторожно обошел кустарник дикого розмарина, спотыкаясь о торчавшие из земли корни.
— Правда? — похоже, ее это известие заинтересовало и моментально отвлекло.
— Правда, — происходящее напоминало мне сон — я слышал только ее голос, хотя сейчас она была здесь и рыдала в непонятно где находящемся разросшемся саду, а не выскальзывала из моих пальцев.
Я раздвинул плотную завесу ветвей и увидел ее, она лежала в высокой траве, поджав колени, и смотрела в голубое небо. Одна рука была запрокинута за голову, а другой она вцепилась в траву так, словно боялась улететь в небо, если разожмет пальцы. Подол ее серого платья разметался вокруг нее. Лицо было мокрым от слез.
— Тогда почему ты этого не сделал?
— Чего не сделал?
— Не ушел?
— Я хотел убедиться, что с тобой все в порядке.
Я опустился на землю рядом с ней. Земля оказалась на удивление твердой. Я пошарил рукой под собой и обнаружил, что сижу на гладком и плоском камне, полностью покрытом буйной растительностью.
Стоило мне лечь, как она села, я сел, и она тут же упала обратно в траву. Каждое мое движение по отношению к ней было неловким.
Наконец, мы оба улеглись, глядя в голубое небо. Оно уже меняло цвет на серый — именно такого цвета небо в Гатлине в сезон ураганов.
— Они все ненавидят меня.
— Не все. Уж точно не я и не Линк, мой лучший друг.
Молчание.
— Ты ведь даже меня не знаешь. Погоди немного, и ты, наверное, возненавидишь меня также.
— Я же тебя чуть не задавил, помнишь? Так что придется мне любезничать с тобой, чтобы не сдала копам.
Шутка была так себе. Но у меня получилось вызвать самую маленькую улыбку, которую я когда-либо видел.
— Это как раз идет первым номером в моем списке. Я сдам тебя тому толстому парню, который целыми днями сидит возле супермаркета, — и она снова повернулась лицом к небу. Я смотрел на нее.
— Дай им шанс. Они не всегда так себя ведут. В смысле, это только сейчас. Они завидуют. Ты ведь понимаешь это, да?
— Ага, конечно.
— Завидуют, — я посмотрел на нее сквозь высокую траву. — Я завидую.
Она покачала головой.
— Тогда ты спятил. Завидовать нечему, ну, только если ты обожаешь завтракать в одиночестве.
— Ты объездила всю страну.
Она меня не поняла.
— Ну и что? А ты ходишь в одну и ту же школу и живешь в одном и том же доме всю свою жизнь.
— Ну да, в этом-то и вся проблема.
— Поверь мне, это не проблема. Я кое-что знаю о проблемах.
— Но ты же побывала в разных местах, видела разные вещи. Я убил бы за такую возможность.
— Ага, в полном одиночестве. У тебя есть лучший друг, а у меня только собака.
— Но ты никого не боишься. Ты делаешь все, что хочешь и говоришь все, что думаешь. А все остальные вокруг боятся быть самими собой.
