Пляска в степи (СИ) - Богачева Виктория

— Держите его. Крепко! За руки и за ноги, — велела она и достала из своей корзины бутылек с чем-то омерзительно пахучим.

Дурнота подкрадывалась к горлу от одного лишь запаха.

— Давайте, — велела она, скручивая крышку бутылька.

Горазд вдавил в лавку плечи воеводы, один парень навалился на грудь, другой — стиснул ноги. Знахарка, подсунув ладонь дядьке Круту под шею, приподняла голову и поднесла бутылёк к губам. Тот закашлялся, подавился, задергался всем телом — лавка заходила ходуном.

— Держите! — прикрикнула на них знахарка. Она настойчиво вливала мерзкую жижу воеводе в рот до тех пор, пока в бутыльке не осталось ни капли.

— Переверните его и подставьте ведро, — велела госпожа Зима, отступив от лавки. Она утирала ладонью со лба пот.

Горазд едва поспел исполнить, как воеводу вывернуло. Он хрипел и стонал, и отроку уже помстилось, что не выдержит, умрет не от одной отравы, так от другой. Но дядька Крут сдюжил, хоть и обессилел совсем.

— Напоите его, — распорядилась знахарка и достала из корзинки второй пузырек.

Еще три раза они держали воеводу, и госпожа Зима вливала в него снадобье. Еще три раза дядьку Крута выворачивало наизнанку, того и гляди — вылезут наружу кишки.

«Помрет, — всякий раз думал Горазд, кусая губы. — Как есть, помрет».

Когда воевода впал в забытье, знахарка остановилась и спрятала очередной пузырек в корзинку.

— Довольно, — велела она, подойдя к лавке. По-матерински нежно провела ладонью по лицу воеводы, убрала спутанные, мокрые волосы. — Теперь уж ты сам.

Кликнули челядь прибрать, унести грязные ведра да тряпки. Госпожа Зима опустилась на лавку напротив воеводы и подперла ладонью щеку. Дядька Крут едва дышал: тихо, неприметно вздымалась испещренная шрамами грудь. Горазд замер в дверях, глядя на него, будто завороженный.

— Кто нашел его? — спросила негромко знахарка.

— Княжна… — отрок запнулся и прочистил горло, кашлянув. — Звенислава Вышатовна.

— Приведи ее сюда, — велела госпожа Зима, и он послушно кивнул.

Слово знахарки обладало неведомой властью, заставляя беспрекословно подчиняться. Никто в тереме и не помыслил ей перечить: ни он сам, ни кмети, ни здешний лекарь! Даже княгиня Доброгнева вышла из горницы, когда ей велели.

Горазд бежал по двору, разыскивая Звениславу Вышатовну, когда дозорные со стен крикнули, чтобы открыли ворота: мол, возвращаются князья! Где в тот момент стоял, там и замер отрок, поежившись. Не ведает ведь еще ничего Ярослав Мстиславич про ближайшего воеводу своего.

Мальчишка вздохнул и потоптался на месте. Негоже прятаться от трудной участи. Он пошел к ним навстречу, принял у князя поводья и придержал коня, пока тот спешивался. Ярослав Мстиславич сразу почуял неладное. Шибко уж понурый у отрока был вид. Он развязал ремешки дорожного плаща и снял его, дождался, пока конюх уведет лошадей и посмотрел на мявшегося в нерешительности Горазда.

— Что? Говори же!

— Приключилось что? — к ним подошел Некрас Володимирович.

— С воеводой Крутом беда, княже, — выпалил Горазд. — Он жив! — поспешно добавил он, заметив, как переменился в лице Ярослав Мстиславич.

— Какая беда? — недоверчиво спросил Некрас Володимирович. Он словно не хотел верить, что кто-то мог учинить зло в стенах его терема. Под покровом его дома.

— Отведи к нему, — сквозь зубы велел Горазду Ярослав Мстиславич, и тот кивнул.

Втроем они пересекли теремной двор и вошли в небольшую клеть, где разместили воеводу, как раз когда здешний мальчишка-конюшонок привел к знахарке Звениславу Вышатовну. Горазд чуть не хлопнул себя по лбу от разочарования. Как увидел князя, совсем запамятовал, по какой нужде посылала его госпожа Зима. Но та молча на них поглядела и ничего не сказала.

Стоя в углу клети, она тихонько беседовала с княжной, расспрашивая ее, как нашла она воеводу, да что делала, а может воевода что-то успел ей шепнуть?.. Не видала ли подле него снеди какой?

Звенислава Вышатовна отвечала ей коротко и неохотно. А завидев вошедших князей, смутилась еще пуще прежнего и обхватила себя ладонями за плечи.

— Ступай-ка, дитятко. После договорим, — знахарка ласково ей улыбнулась, погладила по щеке и отпустила восвояси. Та и рада была выскользнуть из горницы прочь.

— Мой воевода в себе? — Ярослав Мстиславич опустился на одно колено подле лавки, где лежал дядька Крут. Он все пытался уловить его тихое-тихое дыхание. — Что с ним?

— Твой воевода ходит нынче по Кромке, князь, — отозвалась знахарка. — Счастье, что нашли его быстро.

Ярослав Мстиславич поднялся на ноги, потянул за ворот рубаху, словно ему не хватало воздуха.

— Отравили его, — госпожа Зима поглядела на воеводу. — Чем — не ведаю. Но травили крепко, насмерть.

— Его с умыслом отравили? Не сам? — переспросил Ярослав, также поглядывая на лежавшего в беспамятстве воеводу. — Не мог ненароком?

— С умыслом, — знахарка кивнула. — Нечем ему было в тереме самому отравиться, пусть даже и ненароком. Коли б княжна его сразу не увидала, был бы твой воевода уже мертв, князь, — добавила она, посмотрев ему в глаза.

— Я хочу знать, кто, — Ярослав Мстиславич повернулся сперва к Некрасу Володимировичу, а после — к Горазду.

Глаза у него были совершенно жуткие: мертвые, черные; словно разом ушла из них вся жизнь. Еще пуще побелел старый шрам на правой щеке — так бывало всякий раз, когда он гневался.

— Ты с воеводой нынче был? — чужим голосом спросил князь.

— Токмо утром, господине, — Горазд облизал пересохшие губы. — А после дядька Крут сызнова к кузнецу пошел. Они с кольчугами там возятся, уж какой день. Не видел его больше.

— А после что делал?

— Лошадей чистил. А до — из дерева куклы сестрам мастерил.

Князь медленно кивнул и вновь поглядел на Некраса Володимировича.

— Подсобишь мне, родич? Дознаться?

— Непременно дознаемся, кто на воеводу твоего посягнул, — кивнул тот. — Велю собрать кметей и челядь, всех спросим. Может, кто что видал.

— Добро. Благодарю, — Ярослав Мстиславич поднес к груди сложенный кулак и склонил слегка голову. — Не навредим мы воеводе, госпожа, коли перенесем его в мою горницу? Сподручнее так будет, — спросил уже у знахарки.

— И впрямь сподручнее будет, — немного обдумав, отозвалась она и кивнула. — Собери молодцев, князь.

Повинуясь его кивку, Горазд позвал нескольких крепких дружинников, и вместе они с великой осторожностью переложили воеводу на носилки из плаща да копий и отнесли по всходу в горницу, где жил князь.

Отрок торопливо убрал с прохода кучу примятого сена, на которой он спал подле двери, да свой плащ и седельные сумки. Воеводу опустили на лавку, подложили под голову сложенную холстину и укрыли княжеским плащом.

Когда кмети вышли из горницы, князь посмотрел на знахарку. Та доставала из корзинки и деловито раскладывала на длинном дубовом столе свои снадобья: горшочки, мешочки, бутыли. Порой госпожа Зима гладила свое обручье, торквес, подносила к губам пальцы и что-то шептала, будто заговаривала.

— Поставь моего воеводу на ноги, госпожа, — не приказал — попросил — Ярослав Мстиславич. — Отблагодарю тебя, как скажешь. Что хочешь — токмо скажи. Исполню.

— Не бросался бы ты такими клятвами, князь. Опасно, — знахарка посмотрела на него, прищурившись, и покачала головой. — Там видно будет. Не в силах я пообещать тебе что-то. Не ведаю, сдюжу ли я…

Госпожа Зима выглядела растерянной. Она будто удивлялась своим же словам. Будто никогда допрежь не сталкивалась с тем, что не сдюжит кого-то исцелить.

— Коли понадобится тебе что — скажи! Мне али отроку моему, — князь указал рукой на стоявшего в сторонке Горазда. — Все исполним.

— Отпроси у княгини девочку, Звениславу, мне в подмогу. Пусть сидит здесь при воеводе. Да не вели входить сюда никому без моего дозволения, — знахарка накрыла торквес на груди ладонью. — Больше мне ничего не потребно.

Горазд перенес из горницы свои пожитки и вещи князя в клеть внизу, где ночевали кмети из молодшей дружины, и потянулись долгие дни ожидания добрых вестей от знахарки.