Марина Суржевская - Тропами вереска
— Моя, моя Шаиссса… Любимая… — прошептал мне служитель в губы, ударился еще в мои бедра и затих, прижался к губам. И я тоже выгнулась в последний раз, закрыла глаза.
После вихря страсти внутри все пело, и так легко было, радостно. Ильмир голову поднял, а сам улыбается и целует меня, глупый, оторваться не может. Потом отодвинулся, потянул на себя свой клинок, рукоятку повернул, а там… колечко. Простое, с голубым камушком, бирюзой…
Служитель меня к себе прижал и колечко мне на пальчик надел. И пока я молчала, онемев, посмотрел в глаза, да серьезно так.
— Ты не бойся, Шаисса. Странно все получилось, неправильно, но я не просто для забавы или похоти… Я тебя правда во сне видел. И наяву искал. Дело у меня одно есть, не могу его бросить на полпути, завершить должен. А после я тебя найду, обязательно. А до того знай, что ты мне суженая. Веришь?
А я совсем дар речи потеряла, словно нить голоса кто из горла выдернул. Потому что колечко такое же непростое, как и клинок было. Не знаю, что служитель видел, а я-то ведьма… И смотрела на яркую искорку, что на бирюзе светилась, словно звездочка. То не просто камушек был, а кусочек души.
— Верю… — вздохнула я. И посмотрела за его спину. Тени пропали, как и не было. И сам служитель счастливый такой, даже глаза посветлели. Все целовал меня, к себе прижимал, в глаза смотрел.
Я вздохнула горько. Луна уже за горы скатилась — возвращаться надо. Посмотрела на колечко на пальце. Взять ведь не могу, хоть и хочется. Но такой дар просто так не вернуть. И что делать теперь, не знаю… Не ожидала я такого. Хотя могла бы и предвидеть, что все у служителя не как у людей!
Луна все дальше к краю земли уходила, а Ильмир не отпускал. Так что, повздыхав еще, я ладони на его голову положила, прижала к себе, зашептала ласково и почти беззвучно. Он и не заметил, как уснул. Выбралась тихонько из его объятий, оделась. Когда тесьму на рубахе завязывала, ногти уже удлиняться и чернеть начали, а коса в пакли серые превращаться. Заканчивалось мое время… Из пещеры уже ведьма выходила. Взглянула мельком в зеркало воды на источнике, скривилась. На носу длинном бородавка выросла, а по лицу черных меток еще больше расползлось. С каждым обращением все хуже становится.
Служитель внутри пещеры заворочался, и я побежала вниз по склону скорее, пока не проснулся.
* * *Ждала я Ильмира с замиранием сердца. Даже Тенька поскуливала, глядя, как я по лачуге мечусь, места себе не нахожу. Колечко с пальца сняла, конечно, и не придумав ничего лучше, продела в веревочку и на шею повесила.
Сама переоделась, рубаху со штанами в подпол спрятала и вновь принялась круги по норе своей нарезать. Сердце в груди, как птаха, билось.
Служитель явился, когда солнышко уже над верхушками сосен взошло. Я его издалека услышала, и как не услышать — идет, песни мурлычет. Явился — глаза сияют, улыбается.
— Что, ведьма, новым украшением обзавелась? — весело спросил он. Я вздрогнула поначалу, а потом поняла, что он про бородавку.
— Нравится? — оскалилась я.
— Тебе идет. Еще поганок туда парочку, будешь совсем красавицей! — обрадовал служитель. И в лачугу мою пошел, как к себе домой. Я только хмыкнула. И все же не сдержалась, улыбнулась. В спину ему, конечно, чтобы не заметил. А Ильмир уже кашу запаренную достал, яблоки сушеные, хлеба ломоть, и за стол уселся. Я напротив устроилась, смотрю во все глаза.
— Никак ты, служка, совсем совесть потерял? Или ее у тебя и не было?
— Знаешь, а я ведь ту девушку нашел, — невпопад брякнул он. Видать, так поделиться хотелось, что и ведьма для разговора сгодилась. — Говорил ведь, что есть она! Даже лучше, чем снилась… Удивительная. Само совершенство…
Я подбородок рукой подперла, заслушалась просто.
— Так может, снова почудилось? Заснул на болоте, или дивных ягод каких наелся?
— Нет… — Он сидел, на кашу в тарелке смотрел и улыбался. Вот ненормальный. Я воздуха набрала побольше.
— Так что же тут сидишь, служитель? Со мной беседы ведешь, а не красавицу свою обнимаешь?
— Сбежала, — вздохнул он. — Испугалась, видимо. Уже и в деревню сходил, но верно, запомнил неправильно… — он нахмурился. — Ничего. Найду. Рядом она. Чувствую. Вот здесь.
И руку к груди приложил.
— Ищи, служитель, — усмехнулась я. Без злости уже, как же мне на него теперь злиться, когда хочется обнять и голову на грудь положить? Вот прихвостень…
— Найду, — уверенно сказал он. И снова нахмурился. — Скажи, ведьма… Что Шайтас за ответ просит? Какую плату берет?
— Так тебе же все равно было?
— Было. Теперь нет… Обязательства у меня.
Я хмыкнула. Надо же, обязательный какой. Знать, не врал, служитель. Правду в пещере говорил.
— Шайтас найдет, что забрать, — порадовала я. — Что тебе всего дороже, то и попросит. А скорее всего — всю душу целиком. Ответ свой найдешь, может, даже поможет демон, даст то, что ты хочешь. А ты взамен рабом его станешь. Что ты спрашиваешь, служитель? И сам все знаешь.
Он голову опустил, ложку отложил и задумался.
— Так что, служка, передумал в Омут идти? — подначила я с замиранием сердца. — Топай домой уже, побегал по моему лесу, и будет. Нечего тебе у Шайтаса делать, служка!
Он сидел молча, только хмурился сильнее. Но тварей тьмы рядом не было, даже теней.
— А зарок свой и без Омута можешь исполнить! — закончила я и во двор ушла. А сама зашептала матушке — заступнице молитву, чтобы только послушался Ильмир, выкинул из головы мысли об Омуте, покинул мой лес… Больно мне, но так правильно. Все равно для меня с ним будущего нет, но хоть глупый служитель душу свою сохранит.
— Откуда ты про зарок знаешь, ведьма? — тихо спросил он за моей спиной. Я вздрогнула, обернулась.
— Так сам говорил, — усмехнулась я, сверкнув глазищами. — Что, совсем память отшибло?
— Не говорил, — он стоял на ступеньках, смотрел в упор. Глаза синие темнеть начали, так что я сдержала желание попятиться. — Тебе, ведьма, я не говорил.
Ильмир шагнул ко мне.
— Откуда знаешь? — рявкнул он. — Отвечай!
А я снова попятилась. И даже все мои заклятия из головы вылетели. Тенька ближе подошла, оскалилась недовольно, но мужчина на нее даже не посмотрел. Еще шаг ко мне сделал, смотрит в глаза так, словно в душу.
— Сороки на хвостах принесли! — озлобилась я и носом дернула. — Что заблажил, как девка? Откуда да откуда, зачем еще в Омут идти? Все за одним…
— Все за разным, — прищурил он глаза. И еще ближе подошел.
— Недосуг мне с тобой болтать, — хмыкнула я. — Дел невпроворот. Да и не интересно…
Я носом дернула, хмыкнула и мимо пошла. Нашел, кого пугать! А Ильмир меня вдруг за ворот схватил
— А ну стой, ведьма! — велел он. — Не уйдешь, пока все не скажешь! Откуда знаешь? Подслушивала, отродье? Отвечай!
— Прочь пошел! — вскрикнула я. — Не то в жабу превращу, будешь на болоте квакать!
И рванула прочь, так что ткань ворота затрещала. Только про колечко-то я забыла… Вспомнила, когда яростный вопль служителя услышала. Обернулась. И на такую ярость в его глазах наткнулась, словно на острый нож.
— Обманула, значит, ведьма, — тихо сказал он. — Суженой прикинулась. Той, кого я во сне видел… морок навела. А ведь чувствовал, что знакомо мне все: повадки, головы поворот, движения… Даже смех будто слышал уже…
Он прикрыл глаза, словно в один миг сил лишился. Опустил плечи, так что захотелось обнять его, объяснить! Да только не могу я…
— Обманула, ведьма, — тихо проговорил он.
А потом открыл глаза и с такой ненавистью посмотрел, что вокруг сапог мужских тени лентами заклубились, словно он в змеином гнезде стоял. И так больно стало от этой ненависти, от отвращения, от злости, что я даже клинок его не остановила. Только Тенька кинулась, завыла, когда сталь в мою грудь вошла, Саяна закричала — закаркала, а я и не почувствовала почти… Он прямо в сердце метил, да говорила я, что клинок предаст однажды. Он и предал: дрогнул в руке, ниже сместился. Я упала, хлесса ко мне кинулась, лес зашумел отчаянно. И Северко налетел, все ж хороший он старик… Да только вокруг Ильмира уже тень Шайтаса крылья расправила — огромные, черные, свет солнца не пропускающие.
Глупый служитель… Омут искал. Так нет дороги в Омут. Потому что везде он. Там, где душу свою предашь, на части расколешь, там в Омут и провалишься.
А служитель клятву, мне данную, нарушил, суженую убил, вот Шайтас и обрадовался, раскрыл объятия служителю, поманил к себе. Долго ждал, демон, да терпеливо.
Только этого я уже почти не видела, потому что провалилась в темноту.
Часть Вторая
— …тихо, Тенька, не скули, сейчас молока налью…
Я осторожно приоткрыла глаза и снова закрыла из — за рези в глазах, хотя в сторожке было пасмурно. Лишь одна свеча на столе горела, освещая неровным желтым светом мою убогую конуру. Тенька тявкнула, Саяна каркнула, и я снова подняла веки. И с изумлением воззрилась на мальчишку Таира.
