Аня Сокол - Первый ученик (СИ)
В голове загудело, картинка перед газами дрогнула и накренилась. Парень упал под ноги стриженному. Мужчина размахнулся и пнул Гроша в бок, даже не очень больно, скорее для оснастки.
— Шустрый, пацан, — процедил он, примериваясь пнуть снова.
Макс не очень любил, когда его били, и по возможности старался пресекать. Он поймал чужой приближающийся ботинок и повернул. Лодыжка — очень уязвимое место. Грош резко развернул ступню и оттолкнул от себя. Мужчина всплеснул руками, чтобы сохранить равновесие, не преуспел и завалился спиной в забор. Макс тряхнул головой, звон в ушах то приближался, то отдалялся. Он встал на ноги раньше стриженного. Ни пинать, ни вступать в открытую схватку студент не стал, он поступил так, как подсказывал ему разум — снова побежал. Его преимущество — в скорости, в том, что он знал эти улицы, а преследователи, кем бы они ни были, нет.
Он не обыватель, ограбивший по-пьяни торговую точку, он не боялся ни корпуса, ни службу контроля. Он мог бы остаться и выяснить, в чем дело. Но что-то подсказывало ему, что мужики будут злы, они не посчитали тощего пацана с цыплячьей шеей достойным противником, за что и огребли. Теперь ничто не помешает им отыграться. Выяснять мотивы незнакомцев он предпочел бы не с разбитой мордой и сломанными пальцами.
Макс остановился на северо-восточной окраине, когда понял, что никто его не преследует. Он ухватился за шаткий забор, восстанавливая дыхание. Происходящее нравилось ему все меньше и меньше. В Империи как-то не принято хватать на улице студентов академии. Стоит как можно скорее вернуться в лагерь. Если преследователей послал Нефедыч, то бегать бессмысленно. Но если нет, то стены могут прослужить защитой от таких вот жаждущих общения энтузиастов.
— Грошев Максим, — раздался голос, в котором в равной степени смешались укор и радость. — Ты почему не на лекциях?
Парень обернулся, он не предполагал встретить здесь человека, которому не наплевать, жив он или мертв, не говоря уж о лекциях. На крыльце соседнего дома стояла бабка Маша, библиотекарь и уборщица в одном лице.
— Иди сюда, — женщина взмахнула рукой, парень нахмурился, не понимая, что могло ей понадобится. — Иди, не съем. Даже наоборот, ты обедал?
Грош еще не понял, к чему все это, а поймал себя на том, что мотает головой, а руки сами открывают калитку.
— Давай-давай, — поторопила бабка, когда он замешкался у порога. — Суп стынет, да и котлеты.
Парень скинул в узких сенях ботинки и прошел в светлую комнату. Белые кружевные занавески на окнах, дощатый пол, вязаные половички, скатерть на круглом столе — все в лучших традициях. Жаль, что у него не было ни одной бабушки.
— Руки вымой, — приказала хозяйка, и он послушно пошел к белой эмалированной раковине. — Садись, а то и впрямь остынет.
— Кого Вы ждали? — спросил Макс, подходя к столу и оглядывая полностью сервированный обед.
— Кого-кого, — библиотекарша села напротив и подперла голову рукой, — постояльца своего. А он, стервец, не пришел. Привар сказал, его машину на выезде видали. В Шорому[1] подался, али еще дальше, и хоть бы предупредил, — она поджала губы. — Ешь давай, а то все смотрю на тебя и дивлюсь, как от ветра не падаешь, худоба.
— Угу, — парень попробовал суп, и взял хлеб. — Комнату сдаете?
— Сдаю, — она кивнула. — Тут все сдают. Давеча шахтер жил, полгода аж, да к семье уехал. Теперь этот, молодой, да ранний, тоже за романтикой потянуло.
— Романтикой? — Макс ел, пропуская половину разговора мимо ушей, библиотекарша была болтливой, но в отличие от остальных никогда не шпыняла Гроша, даже после того, как студент продал одну из книг налево.
— Романтикой, — у нее это слово получилось каким-то пренебрежительным. — В горах много камней и не меньше охотников на них.
— Продажа кад-артов частным лицам запрещена, — проговорил он с набитым ртом.
— Куда торопишься, не отберут ведь, — она встала, забрала у него пустую тарелку и пошла на кухню за вторым. — Это по закону, тут много любителей искать обходные пути.
Она чем-то там загремела, а Макс быстро поднялся и, отодвинув занавеску, выглянул на улицу. У соседского забора мочился на доски кудлатый пес.
— Ну, бог с ним, с постояльцем, — бабка Маша вошла в комнату с тарелкой дымящейся гречи, Грош вернулся за стол. — Ты лучше расскажи, чего на тебя Нефедыч взъелся? Опять у него погоны с кителя срезал что ли? — Макс едва не подавился. — Ну, будет, будет, — она хлопнула его по плечу.
— Откуда Вы… то есть это не я.
— Не ты, не ты, — согласилась она, — не ты с Игроком спорил, не ты деньги получал в отделе периодики. Не слушай бабку, она слепая и глухая, шаркает себе потихоньку и ладно. Сейчас-то что? Погоны с утра вроде на месте были, когда он перед Шоромскими специалистами гоголем ходил.
— Про убийство слышали? — вздохнул парень.
— Слыхала, весь Некропольский гудит. Ты что ли его? — он провела ладонью по горлу, и парень подавился уже по-настоящему. — Ну, будет уже, — она снова стукнула его по спине. — Экий студент нежный пошел, шуток не понимает. Знаю я, что его призрак прибрал, да, чего там, все знают. Ты-то с какого боку?
— Хр, — парень откашлялся и сипло продолжил, — в мое дежурство куб из хранилища пропал.
— Вот, значит как.
— А вы этого Ирыча хорошо знали? — спросил парень. — У него много хвостов было?
— Но-но, — библиотекарша поднялась и погрозила парню узловатым пальцем. — Следствие оставь шоромским, они за это деньги получают, — бабка Маша подхватила опустевшую тарелку и понесла на кухню, на этот раз задержавшись там подольше, наливая в чайник воды и что-то бормоча.
Макс снова подошел к окну, улица была все так же пуста, пса у забора сменила воробьиная стайка.
— Кого высматриваешь?
Студент вздрогнул, в комнату хозяйка вернулась бесшумно, хотя до этого шарканье войлочных тапок разносилось по всему дому.
— Уж не патруль ли? — она поставила на стол пузатый, накрытый варежкой чайник. — Они будут минут через двадцать. И нечего глазами сверкать, не в бега же ты надумал податься?
Парень пошел к выходу, он понял, что чувствует мышь, съевшая сыр из мышеловки.
— Молодость и глупость синонимы? — библиотекарь оперлась о стол, всем видом показывая, что задерживать и тем паче гоняться за студентом она не собирается. — От кого ты надеялся убежать? От кого прятался в моем доме? — Макс скривился. — Я тебе не конвой вызвала, а охрану.
— Обойдусь.
— Ну, конечно, а потом меня будут спрашивать, вышел ли ты отсюда с целыми зубами и не упал ли на пороге, потеряв добрую половину?
