Эшли Дьюал - Смертельно прекрасна
Неожиданно вижу перед собой церковь. План в моей голове созревает молниеносно. Я тяжело выдыхаю и срываюсь с места.
— Ты куда? — Не понимает парень.
— Теорию проверяют на практике.
— В смысле?
— Если тетя Норин не смогла пересечь порог церкви, то и я не смогу. Верно?
— Ты хочешь попробовать?
— Я хочу убедиться в том, что у тебя поехала крыша.
Замираю перед высоченными, деревянными дверями и втягиваю в легкие воздух. Не любила никогда подобные места. Может, теперь моя неприязнь обретет смысл?
Так. Соберись. Я вытягиваю руку и с силой стискиваю зубы. Не сходи с ума, Ари, ты не делаешь ничего опасного или противоестественного. Просто открой дверь.
— Давай, — шепчу я, распахнув глаза так широко, что их щиплет, — давай же.
Я протягиваю ладонь, сглатываю и осторожно касаюсь пальцами медной и потертой ручки. Жду грозу, ливень, жаб в виде осадков, однако ничего не происходит. Внутри сразу же становится так спокойно, что у меня подгибаются колени. Черт возьми. Солнце палит с прежней силой, на небе ни облачка. Да и чувствую я себя нормально.
Перевожу взгляд на бледного Хэрри и торжественно объявляю:
— Я не проклята.
Парень усмехается и потирает переносицу.
— Ты уверен, что не принимал в тот день ничего… противозаконного?
— Ты про наркотики? Ты про меня и наркотики?
— Я тебя совсем не знаю. — Пожимаю плечами, а затем усмехаюсь. — Ладно-ладно, я пошутила. Но сам подумай: должно же быть объяснение твоим галлюцинациям.
— Если это галлюцинации. — Настаивает Хэйдан. — Я знаю, что видел.
— А еще ты знаешь, что молния не поджарила меня, как бекон.
— Не поджарила, но, может, она не поджаривает хороших ведьм, м?
— Сейчас договоришься, и я сама тебя поджарю.
— Ну, ладно, как скажешь. — Хэрри кивает, и мы вновь начинаем двигаться к дому. Он молчит весь путь. Идет, опустив голову. Потом, остановившись напротив моего коттеджа, выдыхает со свистом и кривит губы. — Здесь столько поколений Монфор жило. Откуда мы знаем, чем они занимались, и кем были?
— В Астерии полно старых домов, Хэйдан.
— Старых домов — да. Но старых секретов — нет. — Он пожимает плечами и уходит.
Я открываю входную дверь как раз в тот момент, когда на кухне кто-то говорит:
— Сделаем это сегодня.
Сделаем что сегодня? Хмурю брови и громко хлопаю дверцей.
— Я дома! — Тут же становится тихо. Сбрасываю с плеча сумку. Эти тайны доконают меня. Я уверена. Медленно плетусь по коридору, вдыхая запах трав и настоек, и растеряно смотрю по сторонам, будто бы ответы витают вокруг меня: в этих старых фотографиях, на пыльных полочках, внутри потрескавшихся стен.
Останавливаюсь напротив черно-белого, выцветшего снимка и наклоняю голову. На меня смотрит молодая, улыбающаяся девушка со светлыми волосами. Рамона Монфор. Не знаю почему, но внутри меня все холодеет. Касаюсь пальцами стекла, прикусываю губу. Я никогда не думала, что у моей семьи есть тайны; что за стенами скрываются секреты. Мне казалось, мы вполне обычные. Нервная мама, молчаливый отец, надоедливая сестра. Разве таких мало? Они везде и всюду. Куда не взгляни, все живут одинаково. А тут оказывается, за пеленой обыденности скрывается целая история поколений. Милый, маленький город и слухи, предубеждения. Клеймо, о котором моя мама никогда мне не рассказывала.
— Рамона говорила, люди слишком глупы, чтобы быть счастливы. — Протягивает тетя Норин, и я невольно вздрагиваю. Как она так неожиданно оказалась рядом? — Прости, я не хотела тебя напугать.
Да? Потому что мне кажется, все только этим и занимаются: хотят спровоцировать у меня сердечный приступ. Откашливаюсь и выдыхаю.
— Она не похожа на сумасшедшую, — у девушки огромные глаза. Добрые. Я бы хотела с ней познакомиться. Возможно, она смогла бы ответить на все мои вопросы.
— Скажем так, Рамона отличалась от других.
— Разве это делает людей ненормальными?
— Это делает их одинокими. — Тетя Норин вновь нервно потирает шею и переводит на меня пронзительный взгляд. — А когда люди одиноки, они сами на себя не похожи.
В какой-то момент горло ее свитера опускается, и я случайно замечаю татуировку. У меня, наверняка, глаза на лоб лезут. Никогда бы не подумала, что тетя Норин добровольно согласилась на тату! Вот это да.
— Последствия бурной вечеринки? — Удивляюсь я, вскинув брови.
Норин не сразу понимает, о чем я. А когда понимает, бледнеет и неуклюже опускает руку. Может, потому она постоянно и носит свитера под горло? Скрывает татуировку. Так и не поверишь, что я действительно заметила нечто подобное на коже этой женщины.
Тетя Норин правильная и гордая особа, жизнь которой подходит для героев романа о средневековье. Она вкусно готовит, красиво говорит, много читает, играет на фортепиано. Она педантична и непоколебима, как и все персонажи в книгах Жульетты Бенцони! Разве она могла дать добро на тату в виде перевернутого треугольника?
— В молодости мы совершаем ошибки. — Наконец, отвечает она, растянув губы. Но на улыбку это совсем не похоже. Мне даже становится жутко. — Я много чего натворила.
Это уже совсем не смешно. Я хочу съязвить, но вместо этого не могу шевельнуться.
— Ты хороший человек.
Мы смотрим друг на друга. Норин словно говорит: я знаю, что ты сомневаешься; что ищешь ответы на вопросы, о которых лучше было бы забыть. Она касается пальцами моих волос, заправляет их назад. Продолжает глядеть мне прямо в глаза и шепчет:
— Все мы хорошие люди, когда хорошо притворяемся.
На ее лице неожиданно появляется ухмылка, и Норин уходит, оставив меня в полном замешательстве. Я не могу дышать. Смотрю ей в след и хватаюсь пальцами за горло. Меня трясет. Неожиданно я верю, что моя тетя может быть опасной.
Черт возьми, сердце у меня бьется где-то в висках, я вновь перевожу взгляд на стену, гляжу в глаза Рамоны Монфор и застываю. Кто же вы? И почему мне так страшно.
ГЛАВА 5. ПОТУСТОРОННЕЕ
Я лежу с открытыми глазами. В комнате темно, обои сливаются с мебелью, с черным небом за окном. Я в кромешном мраке. Слышны лишь протяжные стоны моего пульса.
Я жду. Сглатываю и зажмуриваюсь, прислушиваясь к тишине. Она давит. Этот дом мертвый. Я понятия не имею, откуда такие мысли в моей голове, но чувствую нечто, нависшее над моей кроватью. Это нечто живое. В отличие от секретов. Это нечто наблюдает за мной и пугает, парализует. Я гляжу перед собой, не позволяя себе сомкнуть глаз, и еле дышу, распахнув губы. Все думаю о рассказе Хэрри, про то, как тетя Норин шипела, думаю о глазах Рамоны Монфор — таких же прозрачных и странных, как и озера в Мэриленде. Я думаю о религиозных фанатиках, которые глядят на меня так, будто бы я помазанная самого Дьявола. И вспоминаю о девушке, которая попала под колеса машины.
