Юлия Колесникова - Солнце бессонных
— Как дети? Надеюсь, их без меня не крестили. Никакая из меня выйдет сестра, если я меня не будет даже на крестинах.
Я внезапно осознала, что Калеба нет рядом. Обернувшись, я увидела, как он застыл у камня и удивленно продолжает смотреть на меня.
Колени мои задрожали. Отвращение, которое я могла ожидать от Калеба, меня просто убьет!
— Не будь ко мне суров, — мне стало больно от мысли, что Калеб меня порицает. — Я не могу сказать, что не люблю их, но на всю жизнь они останутся напоминанием о той ночи, и том человеке.
Калеб в один миг оказался рядом.
— Неужели ты думаешь, я осуждаю тебя? — Калеб приподнял пальцами мой подбородок, а я старалась отвести глаза.
— А разве нет? Представляю, что ты сейчас обо мне подумал, — горько хмыкнула я.
— Что люблю тебя, так как никогда раньше, — прошептал он. Наши глаза встретились, и вздох облегчения вырвался из меня. Глаза его сияли добротой и пониманием. Губы нежно усмехались, когда он смотрел на меня.
— Но почему?
— Если бы ты знала, как я боялся и ревновал, думая, что теперь они будут занимать все твое время, что раньше принадлежало мне, ты бы поняла.
Я восторженно и глупо улыбнулась, неосознанно придвигаясь ближе.
— Еще как! — подтвердил он мой недоуменный взгляд. — Потому и думал, что теперь я буду тебе не нужен.
— Какой же ты глупец. Я люблю их, но совсем не так как тебя. К тому же их родители Терцо и Самюель. Они так их ждали, и волновались, — я бы не посмела отнять детей у них! Соня и Рики навсегда останутся частью меня, но они их дети.
Лицо Калеба потемнело. Он вспомнил о чем-то плохом, и мне стало не по себе.
— А если ты уже не сможешь иметь детей?
— А от кого я их должна иметь, если хочу быть только с тобой?
Калеб деликатно кашлянул, словно хотел что-то скрыть.
— В чем дело, рассказывай, не томи.
— Ну, насколько я знаю,… ты могла бы, если бы хотела, иметь ребенка от другого…
Что сегодня за день? Узнаю о каких-то чудесах.
— А если мы с тобой… — начала я, но Калеб меня перебил тяжелым вздохом.
— Нет, даже если мы с тобой…у тебя уже не будет детей. И от меня их тоже никогда не было бы.
Как женщине мне было неприятно, даже болезненно такое услышать. Я горестно посмотрела в сторону, не желая, чтобы Калеб видел мои глаза.
— Почему?
— Ты родила в ту ночь, когда Дрю вас похитил. Он тебя бил… — голос Калеба дрогнул, будто он, даже теперь, когда все в порядке, не мог в такое поверить. — Ты много раз падала, и еще он ранил тебя в живот. Во время кесарева сечения, им не удалось спасти…некоторые органы.
Мысли мои стали тяжелыми. Меня затошнило, и я привалилась к какому-то валуну. Что же в тот вечер с нами сделал Дрю? Если сначала меня посетило чувство неудовлетворенности и бунта, когда я узнала, что отец стер память, то теперь я была ему очень даже благодарна. Забвение, это радость!
— Прости, что пришлось сообщить тебе такую новость.
Калеб присел рядом и обнял мои ноги. Я машинально запустила руку в его волосы и тревоги постепенно отступили. Так всегда случалось, когда он был рядом. Мое сердце трепетало от его прикосновений, и стоило только на него посмотреть, я готова была выполнить все, что он попросит.
— Нет, все нормально, просто как-то неожиданно. Хотя не знаю, согласилась бы я перенести беременность еще раз, ты себе представить не можешь, что это такое. Особенно первых пять месяцев, я их так ненавидела, а потом стало легче. Просто ты был рядом.
Калеб взял меня на руки, и понес вверх по тропинке.
— Давай поговорим о будущем завтра, по-моему, на сегодня много потрясений.
— Да мистер Сторк, это уж точно, — слабо отозвалась я, а Калеб рассмеялся.
Попробуй тут сопротивляться, когда я прижата к его груди, а губы Калеба в такой манящей близости.
Пока я мылась, Калеб переодевался, и мне казалось, я готова проговорить с ним всю ночь. Но устроившись в его холодных руках, почти сразу заснула, так и не дослушав, как прошла выставка.
Глава 25. Разговор о будущем
Николай Мартызенски
Стих утешения
По улице один идёшь и думаешь о смерти,
О людях, что вокруг тебя текут в потоке,
О том, что все мы раньше были дети,
О странностях судьбы и непреклонном роке.
И пусть диск солнца скрыт за облаками,
Ты точно знаешь, что за ними — неба синь,
И знаешь, что не всё видать глазами,
И даже помнишь что-то про простой аминь.
Ты просто смотришь, как бежит людей вода,
Полна цветов любви и гадостных отметин,
Ты точно знаешь, что никто не навсегда,
Но верить хочется — никто из нас не смертен.
Три дня прошли в счастливом забытье. Ночью нам нужно было улетать с острова, а мы так и не успели поговорить о будущем. Я хотела обсудить с Калебом многое, и мое превращение было в списке первым, и самым важным вопросом. По крайней мере, для нашего будущего.
Погода стояла ошеломительно теплая и, подумав, что скоро мы вернемся в промозглую сырость Англии, я содрогалась. Я любила свой дом, родителей, которые звонили двенадцать раз за три дня и своих друзей, так же мне хотелось увидеться с детьми, но заканчивать этот странный медовый месяц не хотелось. Здесь я была счастливой. Здесь я отдыхала. Со мной был Калеб, и тоска отступала.
Калеб отлично готовил и баловал меня каждый день средиземноморской кухней, от чего я разнежилась и не хотела никуда уезжать. А вспомнив, что придется ходить в школу, где все знают о случившемся больше меня, так и вообще расстраивалась. Но о подробностях я Калеба не расспрашивала. Мне становилось жутко только от того, что я от него узнала, а помня все подробности, вряд ли смогла бы нормально жить, осознавая случившееся. С меня хватило той депрессии, в которой я жила после изнасилования.
— Думаю, я для начала доучусь.
— Для начала чего?
Калеб мыл посуду. Так как вода была ограниченным удовольствием на острове, мыть нужно было вручную, причем в миске, так как и с септиками была некоторая проблема. Он, недоумевая, обернулся ко мне. Ну, кому может так идти мытье посуды? Что бы он ни делал, и в чем бы ни был одет, Калеб постоянно притягивал мой взгляд.
— Перед тем как стать вампиром. Думаю, у меня достаточно времени, чтобы оставаться молодой, и красивой.
Он на миг замер и отвернулся.
— По-другому я и не думал.
Значит, Калеб сознано избегал разговоров о будущем. Ох уж это его недоверие.
Я помогла ему все сложить на место, невольно содрогаясь от этой белой стерильной кухни, и поспешила забрать его из дома, тот нагонял на меня разочарование и тревогу, хотя считалось, что белый цвет должен успокаивать.
