Беттина Белитц - Раздвоенное сердце
- Ещё раз я не смогу это сделать, не становясь при этом для вас опасным, - проникнул голос Колина в моё сознание.
- Поняла, отправила я, молча, послание в ответ.
Осталось-то всего несколько метров. Мы не прошли ещё и трёх шагов, когда из двери с левой стороны в конце коридора высунулся зад, покрытой белым, одного из медбратьев.
- Давайте сюда, - прошептал Тильман и подтолкнул нас в комнату с правой стороны.
Колин последовал за нами, закрыл дверь и на четвереньках пополз по стене вверх. Потом он прилип спиной к потолку.
- Классно, - пробормотал Тильман и забыл на одно мгновение поддерживать меня.
Застонав, я упала.
- Привет, - сказал девичий, но пугающе изнурённый голос возле меня. - А вот и снова вы.
Озадачено я развернулась, в то время как Тильман поднимал меня снова на ноги. Мы почти оба упали. Маленькая толстая женщина стояла возле нас, с отсутствующим взглядом и строго разделёнными жидкими волосами. На ней была надета махровая пижама с вышитыми розовыми медвежатами.
- Э... да, - сказала я дружелюбно и села на свободную кровать.
- А почему вы здесь? - спросила она. Это звучало так, как будто она задавала этот вопрос уже бесчисленное количество раз и вовсе не была заинтересована в ответе.
Спонтанно я не могла придумать болезнь, которая бы мне подошла.
- Мания величия, - прорычало надо мной. Я посмотрела наверх: Колин всё ещё свисал неподвижно с потолка. Старуха последовала за моим взглядом.
- Только что покрасили, - сказала она с гордостью и направила свои бледные глаза снова на меня. Она не увидела и не услышала Колина.
- Ну? Скажите уже, почему вы здесь? - прошептала она заговорщицки.
- Я не знаю, - сказала я. - Вероятно по ошибке.
Женщина улыбнулась по-детски, но её глаза оставались пустыми.
- Да, да, так говорят все. Но они уже находятся тут долго. По крайней мере, три недели. Я всегда видела их за завтраком.
Я сглотнула. Женщина показала своим пухлым пальцем на саму себя и сказала шёпотом:
- Шизофрения. Но я скоро выйду. Мне можно будет выйти на свободу. Вам нужно будет ещё остаться. А мне можно будет выйти. Мне можно выйти.
Она повторяла это как мантру, как будто благодаря этому всё станет правдой.
Потом она прервала сама себя высоким "о" и уставилась на свою пустою таблетницу. Её улыбка внезапно исчезла.
- Вы сегодня ещё не принимали таблеток. Вам нужно принять таблетки. Подождите, я позову медбрата ...
Колин бесшумно упал вниз и вытолкал нас с холодным дыханием из комнаты. И действительно, дверь в конце коридора была открыта. Слишком хорошо знакомая рука сомкнулась вокруг ручки.
- Нет! - закричала я, испугавшись, когда Колин стал двигаться в ту сторону, и я хотела остановить его. Но ледяной ветер погнал Тильмана и меня за ним мимо папы, на лестничную площадку.
- Елизавета! - Папа смотрел на меня, не веря своим глазам, потом он последовал за нами. Дверь с грохотом закрылась. Ещё раз за нами раздался хриплый стон женщины, которая только что безумно кричала. Где-то капала сточная труба, и пахло дезинфицирующим средством и строительными отходами.
- Ничего ему не делай, - умоляла я, но Колин снова вернулся в свою медитативную неподвижность, глаза закрыты, тело как из камня.
- Елизавета, - сказал папа ещё раз и смотрел на меня озадаченно, прежде чем его взгляд обратился к Колину и потемнел.
- Ладно, хорошо, - сказала я невнятно. - Он не убежал. Он с ней сражался. А я... я его оттуда вытащила, и если ты нам сейчас не поможешь, тогда я перееду завтра к Паулю и никогда больше не вернусь. Никогда!
- Ты становишься всё тяжелее, - пожаловался Тильман и присел на колени. Я скользнула к стене. С нескрываемым очарованием я наблюдала за тем, как свежая ярко-красная кровь вытекла из моей раны на пол.
- Я не позволю шантажировать себя, Елизавета, - сказал папа. Это прозвучало не очень убедительно.
Испуганно он смотрел на мою рану. Храбро я дотронулась до крови и нарисовала ей лицо на полу.
- Хорошо, - захихикала я. - Тогда завтра я поеду к Паулю и умру там. Ха-ха.
К лицу на полу я добавила два огромных уха, шею и большую грудь. Тщательно я выбрала место для сосков.
- Боже мой, да ребёнок полон галлюциногенов, - застонал папа и начал срывать с моего тела лишайники. - Ты думаешь, что очень умная, - проворчал он и убрал ветку белладонны из моего пояса. - Но то, что она, в их присутствие - он бросил сердитый взгляд в сторону Колина, - становиться во много раз сильнее, если носить её непосредственно на теле, а тем более при потери крови, наверное, ускользнуло от тебя при твоей экскурсии в ботанике.
- Я даже выпила, - объявила я гордо.
- О Боже, - застонал папа и похлопал меня по щекам, чтобы я не заснула. Я укусила его за палец.
- Ах, значит, в этом был смысл с этими растениями, - позабавился Тильман. - Господи, Эли, я уже подумал, что ты совсем сошла с ума.
- Так тоже можно сказать, - проворчал папа, который как раз запутался в мамином чёрном куске материи. - Что ты вообще тут делаешь?
- Ладно, я думаю мне пора исчезнуть, - пробормотал Тильман подчёркнуто безучастно и направился к лестнице.
- Ключи от машины, - прозвучало сердито от стены, возле которой присел Колин.
Он протянул руку, раскрыв ладонь. Я снова захихикала и начала задумчиво заплетать папины волосы в маленькие косички, в то время как он упрямо боролся с корнем мандрагоры, который застрял у меня в воротнике.
- Ну, хорошо, - недовольно пробормотал Тильман и уронил ключ в руку Колина. - Можно мне тогда брать у тебя уроки каратэ?
- Убирайся сейчас же! - закричал папа, разозлившись.
- Я уже ушёл, - сказал Тильман примирительно. - Я позвоню тебе, Эли.
- Если буду ещё жива, то возьму трубку, - усмехнулась я довольно. Папа вытянул последнюю ветку из моих волос и пошёл вверх по лестнице на верхний этаж. Я могла слышать, как он между всего ремонтного оборудования распахнул дверь.
- Давай сюда! - приказал он.
Колин сбросил с себя своё неподвижное, как камень, состояние и метнулся напоминающими кошачьи движения шагами вверх по лестнице и в комнату, из которой затхлый воздух дошёл до меня. На одно мгновение моё сознание прояснилось, и я хотела последовать за Колином. Но папа уже снова был возле меня. Предупреждающе он обхватил меня за запястье.
- Так, моя девочка, а теперь мы позаботимся о тебе.
- Это, наконец, то всё? - спросила я. Меня вырвало два раза на папины штаны, потому что он не посмел дать мне обезболивающего, в то время как промывал и зашивал рану. Потому что я всё ещё находилась не в таком уж и не неприятном кайфовом состоянии, о котором никто не знал, как долго оно продлиться.
