Полина Олехнович - Борщевик. Без пощады, без жалости
— А что, телевизора нет? — робко спрашивает одна из новоприбывших. От взгляда, которым одаривает старшая по бараку, мы все начинаем чувствовать себя идиотами.
— Какой телевизор, деточки? Это вам не санаторий, а полевые условия.
После посещения туалета трепетная надежда на душ улетучивается. Вместо него — огромная бочка, каким-то непостижимым образом закрепленная на деревянных подпорках, из которой тянется шланг с распылителем на конце.
— Здесь мы моемся, — злорадно сообщает экскурсовод, смакуя выражение ужаса на наших лицах. — Банный день раз в неделю, по вечерам каждой выдается литр воды на умывание. Туалет — зловонная яма. Нет, здесь я точно не останусь.
— Спим здесь, — женщина с надменным лицом открывает очередную дверь в тонкой перегородке.
Нам дали час, чтобы разложить свои вещи, перекусить и отдохнуть после дороги. Я в полной растерянности сижу на одной из пятидесяти кроватей, расставленных в два ряда на расстоянии метра друг от друга. Кроме новеньких никого нет, наверное, все работают.
Звоню своей сменщице Ирине. От волнения и огорчения нажимаю не те кнопки. Но вот, наконец, Ира берет трубку. Я слышу родной шум кофе-машины. Глаза наполняются слезами. Моя сменщица в свойственной ей безапелляционной манере, с чувством собственного превосходства раздает команды барменам и официантам.
— Привет, Милька, как ты? Куда пошел? А мороженное? — неожиданно кричит Ирина. Я начинаю рассказывать о произошедшей путанице, о жутких условиях, в которых оказалась.
— Мужчина зашел пять минут назад, кто-нибудь даст ему меню?!..Да, ну дела, рассказывай дальше.
— А я, в общем-то, уже все рассказала.
— Ну, ты там держись. Не вешай нос. Я дяде позвоню, пусть разбирается с этой хренью. Не переживай, разрулим.
Нет, пожалуй, вещи разбирать я не буду. Все равно скоро отсюда уезжать.
— Девочки, завтракать! — раздается веселый голос из-за перегородки. Успокоенная, с заметно поднявшимся настроением устремляюсь на зов.
Глава 3. На передовой
Меня предупреждали, что огнемет тяжелый, но что он такой тяжелый, я, конечно, не ожидала. Как перемещаться с этой штуковиной в плотном негнущемся скафандре? Впереди зеленая стена трехметрового борщевика. Смертоносное море раскинулось на многие километры.
Уже знакомый нам невысокого роста инструктор показывает, как обращаться с огнеметом. С непривычки я задыхаюсь в противогазе. Борюсь с инстинктивным желанием стянуть плотно прилегающую к коже липкую от пота резину. Инструктор объясняет, что выпускать пламя нужно только перед собой, чтобы не причинить вред другим.
— Конечно, скафандры огнеупорные, но, как известно, вода камень точит, как говорится, — посмеивается он. — Курсант Малявина, ну как Вы держите огнемет!? Так Вы точно кого-нибудь подпалите!
От неожиданности я вздрагиваю и вытягиваюсь по стойке смирно.
— Ваша задача на первые два дня приобрести навыки обращения с огнеметом и адаптироваться к работе с учетом специфической униформы. По-военному продолжает инструктор. — Сначала будете расчищать территорию вокруг базы, только после этого вас выпустят на вольные просторы, так сказать. Передвигаться нужно очень осторожно, по возможности без падений, во избежание нарушения целостности скафандра при повреждении металлическими колюще-режущими предметами. Чувствуется, дяденька наслаждается своей витиеватой речью.
— Занять позиции! — неожиданно резко командует он. С трудом передвигаясь, обливаясь потом под злосчастным обмундированием, я и еще четыре девушки — курсанта выстраиваются в шеренгу с интервалом пять метров.
Первые полчаса боевого дежурства проходят незаметно. Сначала жутковато входить в зеленую ядовитую массу. Кажется, что скафандр не спасет. Потом возникает азарт и удовлетворение от вида сгорающих в пламени ненасытных монстров. Но уже через тридцать минут мои руки и ноги наливаются свинцом. Рюкзак с горючей смесью для огнемета давит на плечи, на поясницу.
Через час плечи немеют, голова кружится от вспышек огня и жары. Солнцепек, скафандр, жар от пламени — мне кажется, я в адском пекле. Струйки пота бегут по телу. Зверски хочется почесаться, но никак. Что я здесь делаю? Как вообще, мне в голову пришла бредовая идея — стать «белым скафандром»? Силы-то я явно не рассчитала! Конечно, все ради Ярославы…
Через два часа мне уже все безразлично. Я превращаюсь в зомби — ничего не хочется, ничего не чувствую. Перед глазами охваченные пламенем стебли борщевика, съеживающиеся от жара листья, истекающие пузырящимся и шипящим ядовитым соком. Треск, шипение и хлюпанье. Кажется, это кричат погибающие растения.
Я вздрагиваю от резкого сигнала вмонтированных в защитный костюм часов. Пора на обед. Не без усилия ставлю огнемет на предохранитель. Иду к базе. Подо мной похрустывают трепещущие черные хлопья еще не остывшего пепла. Словно муравьи в муравейник к базе стекается несколько десятков «белых скафандров».
* * *Выбравшись из скафандра и переполненной раздевалки, я ощущаю себя бабочкой, освободившейся из кокона. Не иду, а парю. Получив свою порцию капусты с фаршем, гордо именуемой ленивыми голубцами, приземляюсь на свободное место. На обед собралось полсотни женщин самой разной внешности и возрастов.
Некоторые оживленно перебрасываются фразами, другие угрюмо уставились в свои тарелки.
Справа от меня грузная дама лет сорока, слева — девушка со стрижкой под мальчика, карими глазами и маленьким носиком, похожая на воробушка.
Женщина справа увлеченно прихлебывает суп, вряд ли ее стоит отвлекать, девушка — птичка кажется ко всему безразличной, но я решаюсь завязать разговор.
— Давно здесь? — спрашиваю я как бы между прочим.
— Два месяца без всякого выражения отвечает она.
— Ну и как, тяжело? Девушка-воробышек наконец-то отрывает взгляд от тарелки.
— Тебе будет тяжело, — ее рот чуть заметно искривляется в усмешке. Я замолкаю. Знаю, что кажусь более хрупкой, чем на самом деле, но в нашем ресторанном холдинге слабаки долго не задерживаются. Девушка встает, забирает со стола пустую, грязную тарелку и неожиданно представляется:
— Карина.
— Милена, — едва успеваю ответить ей вслед.
* * *Лежу, почти с головой укрывшись шерстяным одеялом, на застиранном до дыр постельном белье неопределенного цвета. Все мышцы болят — такое ощущение, что я целый день разгружала вагоны. Ненавижу борщевик.
На глазах слезы. Когда же я отсюда уеду? У Иры телефон неизменно вне зоны доступа. Позвонить Пете? Но мы же расстались. Начинаю мысленно представлять, что я бы ему рассказала. А Петя выспрашивал бы и выспрашивал мельчайшие подробности, а потом сказал бы, наверное, что скафандр мне идет, подчеркивает мою хрупкость, и обязательно бы меня рассмешил, и представил бы все как увлекательное приключение.
