Вероника Мелан - Уровень Война
Ани не обратила на нее внимания.
После трех магазинов, кафе и похода по крытой, содержащей в себе десятки дверей, ведущих в художественные бутики, галерее, наконец, распогодилось.
Умаявшаяся бездельем, скукой и ощущением собственной непричастности к местам, по которым проходила, Ани, в конце концов, обнаружила себя сидящей на лавочке перед широкой дорогой-кольцом и фронтоном отеля «Левенталь».
Да, опасно, но что-то тянуло на это место — что-то невнятное и едва слышимое — далекий голос из другого мира, к которому она когда-то принадлежала. Взгляд, словно приклеенный, следил за всем, что происходило у центрального входа.
Вот остановился черный и блестящий лимузин, из него вышли двое — дама и кавалер. Сейчас им откроют двери, погрузят дорогие чемоданы на тележку, спросят, когда в следующий раз подать машину. Усатый, одетый в кепку с козырьком и логотипом отеля, Пьер (Ани почему-то хотелось думать, что сегодня у дверей стоит именно он), поклонится вошедшим гостям, поприветствует их заученной фразой «Добро пожаловать в Левенталь» и отточенным жестом укажет на стойку администрации. Забавно, Пьер никогда не повторялся с этой фразой дважды — помнил всех, кому произнес ее за день, и, чтобы не раздражать постояльцев, во второй раз лишь услужливо кланялся на выходе. На ее памяти он ни разу не ошибся — воистину феноменальная память.
Вот появилась и тележка для багажа. Кто за ней стоит? Бордовая униформа, черные брюки, какого цвета волосы? Ани-Ра напрягла зрение — может, это встреченный ей накануне рыжий Ленни? Жаль, что далеко, и отсюда не разглядеть. Жаль, но ближе не подойти…
Она бы так и сидела, наблюдая за входом в отель и не глядя на проходящих мимо людей, если бы ни двое парней, один из которых что-то обронил. Маленькое, пластиковое. Обронил случайно или намеренно?
В тот самый момент, когда Ани посмотрела вслед пешеходам, один из них оглянулся и усмехнулся — почти незаметно, вскользь, а через секунду раздался хлопок. Негромкий взрыв, звука которого хватило для того, чтобы Ани-Ра, не успев даже подумать, моментально взметнулась с места и перемахнула за спинку скамейку. Скукожилась, стоя коленями на земле, свернулась пружиной и тяжело задышала; намокли рукава и ладони, сердце загрохотало в ушах и горле.
Раздался дружный, сдвоенный хохот. Не хохот даже, идиотский, без намека на интеллект, ржач. Посмотри, мол, какая пугливая девка — схоронилась за скамейкой от звука обычной петарды. Вот, дура!
Ани медленно разогнулась, уперлась пятками в землю, злясь на грязные колени, поднялась — парни были уже метрах в двадцати — шли мимо очередной лавочки, на которой сидела пожилая женщина. Вновь оброненный предмет, секунда, хлопок. Женщина вскочила с места и прижала руку к груди, а после заругалась напугано и зло; с дерева вспорхнули вороны. Парни, удаляясь, ржали.
Ани сузила глаза. Собственное сердце все еще билось нервно и глухо, в крови, затмевая разум, бурлил заряженный злостью адреналин. Суки, поганые сволочи…
Не успев обдумать, что и зачем делает, она рванула следом так быстро, что закололо в боку — замелькали, расталкивая воздух и капельки в лужах, подошвы выстиранной накануне обуви. Сволочи… Ублюдки. Безмозглые твари…
Тому, что обернулся на топот первым, она зарядила прямо в челюсть — с размаху, с винтовой раскрутки кулака — обладатель прыщавой рожи рухнул на асфальт, не успев вскрикнуть. А второго — того, который выставил вперед руки и попытался что-то заорать, она прицельно пнула в колено. Под синими джинсами раздался хруст костей.
За спиной снова закричала женщина.
* * *— Уже успела подраться. Надо же…
От цепкого взгляда женщины-подельника, несмотря на полутьму каморки, не укрылся разбитый кулак.
— Ты надрала жопу или тебе?
— Я. — Зачем-то пояснила Ани, хотя хозяйка квартиры наверняка обо всем догадалась сама — других ссадин, кроме поврежденной конечности, не наблюдалось.
— Тогда хорошо. — Прозвучало удовлетворенно, будто порадовался, изменившемуся в пользу любимой футбольной команды, счету спортивный комментатор. — Все, можешь забирать устройство — готово. Пришлось из-за тебя пропустить шоу Уилли…
В памяти колыхнулось: Уилли Байрон, телевизионная программа, шоу, в котором стравливают две противоположные стороны, разжигая разномастные конфликты — редкостная гадость.
— Как можно такое смотреть? Там все время орут…
— Да, орут, смешные такие. С кулаками друг на друга кидаются, мы с Биби делаем ставки на победителя.
Ани презрительно скривилась; спрашивать о том, кто такая Биби не имело смысла. Они и с «кожаной» бабой после этой встречи навряд ли увидятся.
— Гаджет твой стоит на предохранителе пока — вот переключатель, видишь? Не смести случайно, а то взлетишь вместе со своим пластидом, не дойдя до машины дружка, если тот вдруг решит завести мотор. — Раздался гнусный смешок. — Работай ночью и работай тихо. Я тебе в качестве подарка положила в пакет клеевую массу — чего сама намешивать будешь? Ее, сама знаешь, на обратную сторону наложишь, и к крутящему элементу — на ось или рулевое управление. Или под движок.
Сказать спасибо? Может, еще обнять «коллегу» за проявленное участие и выдачу «бонусных» советов? Чтобы не грубить без надобности, Ани промолчала. Коротко и скупо кивнула, положила аккуратно упакованный в тонкую пленку взрыватель в нагрудный карман ветровки и развернулась, чтобы уйти.
— Ты, это, слышь? Только рядом с моим магазином не закладывай. Он мне еще пригодится.
— Цветы хорошо продаются?
— Не продаются, но пахнут. А это я люблю.
— Ну, тогда не буду.
Квартиру Ани-Ра покинула со смешанным чувством сожаления и облегчения, похожим на то, какое возникает при выходе из палаты неизлечимо больного, но при этом довольного жизнью, человека.
* * *Ночь тянулась бесконечно.
Нет ничего хуже, чем вооружившись вилами, собравшись, наконец, силами и смотивировав разум, стоять у крыльца дома с наклеенной на двери запиской «Я ушел в гости». Глупое чувство, тупое положение и ощущение тонкой издевки сверху — мол, давай-давай, а все цепочки сложились так, что твои планы в жизнь не воплотятся.
Джипа на подъездной дорожке не было. Ни в одиннадцать вечера, ни в полночь, ни в час ночи. Не появился он и к двум.
Ани медленно испытывала на себе все круги ада — один изощренней другого: сначала изо всех сил боролась с дискомфортом при мысли о бомбе в собственной машине, никак не могла забыть о ней, ежесекундно ощущала лежащий под пассажирским сиденьем злосчастный предмет всеми клеточками кожи. Сидеть рядом с пластидом, в который воткнут взрыватель (пусть даже на предохранителе), все равно, что свесить ноги с пятикилометрового обрыва и периодически ерзать на треснувшем камне попой, проверяя, отвалится или нет? Нет, не отвалился, надо поерзать еще… Рядом, наверняка стояла и ухмылялась смерть — Ани казалось, что обернувшись, можно увидеть ее размытый темный силуэт. И потому не оборачивалась.
