Магия и кровь - Самбери Лизель

Папе требовался дядя Ваку и его дар благополучно принимать роды, но к этому времени дядя был настолько глубоко под мод-эйчем, что толку от него ждать не приходилось.

Не знаю, что сделала бабушка. Однако с тех пор она настаивала, чтобы Иден присутствовала на всех наших церемониях Взросления, хотя, строго говоря, по крови она только моя родственница.

Бабушка качает головой:

— Ты опоздала на собственную церемонию Усиления!

— Извини, провозились с платьем.

А еще я сюда не особенно стремилась.

Папа кладет руки перед собой на стол, сцепляет пальцы.

— Теперь Вайя здесь.

— Это неуважение! — сердится бабушка.

Я съеживаюсь и повторяю:

— Извини.

Уголок ее губ чуть-чуть поднимается, взгляд смягчается. Я же знаю, я любимая внучка. Мы с бабушкой постоянно вместе: я помогаю ей паковать заказы, а она мне — пробовать новые рецепты. Кроме меня, на звание любимицы может претендовать разве что Иден. Но ведь бабушка — мамина мама, так что вряд ли она захочет показать, как сильно любит ребенка, который родился у папы от другой женщины.

Я хватаюсь за край стола и гляжу в прорезанные в дереве канавки. Посреди стола красуется колдовской знак, у которого даже эллипс посередине такой большой, что туда можно сесть.

Ну все. Начинается.

— Теперь уже вот-вот. Давай, садись в середину.

Алекс машет мне. Я тут же пересматриваю свои представления о ней как о самой доброй из моих двоюродных.

Кейша перебрасывает волосы через плечо.

— Да, пожалуйста. Не тяни кота за хвост.

Вот так вот родственники меня поддерживают. Я подбираю подол, лезу на стол, царапая коленки, и подползаю к середине.

— Нам видно твои трусики! — восклицает Иден в полном ужасе.

— Предки, дайте мне сил! — стонет бабушка.

Я гляжу на Алекс и моргаю.

— Полупрозрачные ткани сейчас в моде, и почти ничего не видно, — говорит она.

Кейс сгибается пополам от хохота:

— Почти ничего? Да я все кружавчики разглядела!

Я подбираю ноги, чтобы попа не торчала так высоко в воздух, но так ползти по столу получается медленнее.

Кейша прикрывает глаза ладонями и качает головой:

— Ты всех смущаешь.

Ее дар чувствовать чужое неудобство — сущее наказание не только для нее самой, но и для всех нас. Понимать, почему, собственно, человеку неудобно, не в ее власти, но она до чертиков любопытна и к тому же у нее очень хорошо с интуицией, поэтому, как правило, она в конце концов правильно догадывается — после чего предпочитает оповестить об этом всех и каждого. Один раз она за семейным ужином почувствовала растерянность собственной мамы и громко спросила, не бросил ли ее любовник. Так и оказалось. Тетя Мейз на месяц лишила Кейшу премиум-тарифа в телефоне, и та в отместку изводила ее нытьем, пока месяц не кончился.

Иногда я жалею, что у нее такой дар — мало того что бесполезный, так еще и противный. Я понимаю, она его не выбирала, но черт возьми!

— Еще одну церемонию Усиления я просто не переживу! — Тетя Мейз роняет голову на руки. — В этом доме слишком много детишек. Вот стану матриархом, и мы будем просто ждать Призвания, и все — когда будет, тогда и будет. Если в это время будешь сидеть на горшке и какать — что поделаешь!

— Когда это ты станешь матриархом? — поднимает брови мама. — С чего вдруг?

— Будете и дальше меня злить — никто из вас матриархом не станет! — рявкает бабушка, и обе умолкают, но смотрят друг на друга исподлобья.

— Прошу прощения, — мямлю я, добравшись до середины круга, и усаживаюсь, подобрав ноги. Вроде бы получается приличная поза.

— Молодец, Ви! — Папины руки так стиснуты, что костяшки начинают белеть.

Я выдавливаю улыбку. Не люблю, когда меня называют Ви.

Бабушка обжигает папу взглядом:

— Ни к чему хвалить ребенка за то, что он уселся на стол. Вот почему в наши дни многие дети слишком уверены в себе. Ты бы ее еще за каждый вздох нахваливал! Правда, ты не все их видел.

— Я хочу, чтобы Вайя чувствовала себя спокойнее.

— Когда у тебя Призвание, вряд ли можно относиться к этому спокойно, Уильям!

Дядюшка согласно кивает, и бабушка с благодарностью улыбается ему.

Кейс не сводит с меня глаз. Не сомневаюсь, она сейчас мысленно костерит своего папу на чем свет стоит.

Иногда я задумываюсь, почему он женился на тете Мейз — потому что любил ее или потому что отчаянно хотел тоже стать одним из Томасов. Мама говорила, что он подлизывался к бабушке, еще когда ухаживал за тетей. Вечно рассказывал бабушке, как он восхищается, что она обратила свою семью в чистую магию. С Дэвисами дядюшка никогда не ладил — и сейчас не ладит. Синдром среднего ребенка, как пробормотала однажды мама, когда думала, что ее никто не слышит. Но бабушка обращается с ним как с сыном, которого у нее никогда не было. Точнее, как с таким сыном, каким она всегда хотела видеть дядю Ваку.

Бабушка берет узелок из черной ткани, развязывает его и достает осколок сланца с острым краем. Передает узелок вокруг стола, и каждый берет себе по кусочку сланца. Эти камни заточены нашими предками и содержат их волшебство. Когда проходишь испытание, тебе тоже положено заточить камень и вырезать на нем свой дар, и все они хранятся у матриарха для таких церемоний.

Кейс достает из свертка свой камень с еле заметной ухмылкой. Кейс — очевидная претендентка на роль матриарха после мамы и тети Мейз, которые из-за этого постоянно собачатся. Пока что ее дар обладает самым сильным потенциалом среди всех моих двоюродных, а может, и во всем нашем поколении. Так что ей хватит и силы, и ответственности, чтобы принять этот титул, — только она этого не хочет.

Бабушка, как и все матриархи, должна регулярно совещаться с предками по поводу того, кто из членов семьи лучше всего подходит на роль следующего матриарха, — на случай, если с ней что-то случится до того, как она сможет назначить себе преемницу. Тогда предки скажут, кого она хотела бы видеть на своем посту, и родственникам не придется устраивать скандал. Я на сто процентов уверена, что мое имя фигурировать не будет никогда — я и себя-то не могу подтолкнуть в нужном направлении, что уж говорить о целой семье.

Кейс бросает на меня яростный взгляд, губы у нее сердито поджаты.

— Некоторые мысли — сугубо личные, — говорю я. Хотя это не тот случай, когда я жалею, что она слышит, о чем я думаю. Сейчас я не могу позволить себе роскошь волноваться из-за чего-то помимо Призвания.

— Умничка, — говорит тетя Мейз. — Не пускай ее гулять по своему сознанию. Этот треклятый дар нужен Кейс, только чтобы нарушать чужие границы.

Кейс скрещивает руки на груди и резко цыкает зубом, дернув щекой, — этот карибский жест в переводе означает «чтоб тебя хакнуло».

Зря это она.

Тетушка буквально взрывается. Я не шучу. Все ее тело вспыхивает огнем, языки пламени лижут стол, я в ужасе съеживаюсь.

— Не смей хамить мне, Кейша! — Она тычет раскаленным докрасна пальцем в сторону Кейс на другом конце стола.

Кейша стонет:

— Мама, перестань!

Дядюшка хватается за голову. Не понимаю, почему он надеется, что церемония пройдет как по маслу, если знает, что наши семейные отношения далеко от совершенства.

— Прояви уважение! — кричит тетушка.

Кейс опускает руки — это дается ей с видимым усилием. Как-то раз она сказала мне, что мысли ее мамы горячие и жгутся, когда их читаешь.

— Извини, — сдавленным голосом произносит она.

Тетушка меряет ее взглядом. Они так похожи — они с Кейс. Будто смотришь в лицо прошлому и будущему. Тетушка шумно выдыхает, пламя гаснет, и она с громким кряхтением плюхается обратно на стул, все еще бурля от гнева.

— Ну, выяснили отношения? — шипит бабушка.

Тетушка даже не притворяется, будто ей стыдно и неловко. Честно говоря, я не помню, чтобы она когда-то перед кем-то извинялась. Для Канады это прямо-таки достижение.

Я гляжу на Кейс в поисках ответа.

— Некоторые мысли — сугубо личные, — произносит она одними губами.