Позолота - Мейер Марисса

– И часто он… охотится так далеко?

– Когда трофей того стоит, – последовал расплывчатый ответ. Кучер взглянул на дверь, за которой скрылся король. – Не советую вам медлить. Мягкость нашего повелителя обманчива.

– Верно. Прошу прощения, – и Серильда поспешила за королем. Следующий зал был, видимо, гостиной со множеством нарядных кресел и стульев, освещенных красноватым светом от камина. Но короля там не оказалось.

Она двинулась к следующей двери, за которой оказался еще один зал – пиршественный. Король находился там. Скрестив на груди руки, с ледяным блеском в глазах, он стоял во главе невероятно длинного стола.

– Потрясающе, – сказала Серильда, подумав, что за ним можно разместить не меньше сотни гостей. – Сколько же лет было дереву, отдавшему жизнь, чтобы этот стол был изготовлен?

– Оно было моложе меня, уверяю, – раздраженно ответил король. Серильда смутилась и испугалась. Нельзя сказать, что до сих пор она была совершенно спокойна – тревога не оставляла ее с того самого момента, как призрак появился на пороге их дома. Но сейчас в голосе короля прозвучало скрытое предупреждение, и это заставило ее собраться. Мысль, которую она гнала от себя всю эту ночь, напомнила о себе: не следовало забывать, что Эрлкинг не пользовался репутацией добряка.

– Подойди ближе, – велел он.

Стараясь на показывать страха, Серильда пошла к нему, краем глаза поглядывая на стены. Висящие на них красочные гобелены изображали сцены охоты – лающих адских гончих, осаждающих испуганного единорога, или погоню за крылатым львом.

Она шла, и изображения становились все более жестокими. Смерть. Кровь. Мучительная боль в глазах несчастных жертв – и, разительный контраст, – ликование на лицах охотников.

Содрогнувшись, Серильда посмотрела на короля. Он пристально разглядывал ее, но по его непроницаемому лицу невозможно было догадаться, о чем он думает.

– Надеюсь, ты понимаешь, зачем я послал за тобой.

У нее екнуло сердце.

– Осмелюсь предположить… Потому что вы сочли меня милой и очаровательной.

– Люди считают тебя очаровательной?

Он задал вопрос с искренней заинтересованностью, но Серильду кольнула обида.

– Кое-кто так считает, да. Правда, в основном, это дети.

– У детей отвратительный вкус.

Серильда прикусила губу.

– Возможно, в некоторых вещах. Зато они никогда не лукавят, и я очень ценю эту их черту.

Внезапно король шагнул вперед. Он без предупреждения схватил Серильду за подбородок и заставил поднять голову. Она, не дыша, смотрела в глаза цвета грозового неба, опушенные ресницами толщиной с сосновые иглы. Его сверхъестественная красота на миг ослепила ее, но в оценивающем взгляде Эрлкинга не было ни капли теплоты. Только расчет и легкое удивление.

Он разглядывал ее довольно долго, так что у нее сбилось дыхание, а затылок защипало от холодного пота. Пристальный взгляд Эрлкинга задержался на ее глазах. Внимательно, заинтригованно, едва ли не зачарованно изучал он их. Обычно люди рассматривали Серильду исподтишка, любопытство боролось в них со страхом, король же смотрел открыто. Не то чтобы брезгливо, но… Гм-м. Серильда не могла определить, какие чувства она у него вызывала.

Наконец, Эрлкинг отпустил ее и кивнул в сторону обеденного стола.

– Мой двор пирует здесь после долгой охоты, – сказал он. – Этот зал для меня священен, здесь преломляют хлеб, наслаждаются вином, произносят тосты. И торжество, и поддержание сил, – он махнул рукой в сторону гобеленов. – Потому-то это одно из моих любимых мест, где я с гордостью могу похвалиться нашими великими победами. Каждый из трофеев – сокровище. Напоминание о том, что, хотя недели тянутся томительно долго, долгожданное полнолуние всегда наступает. Скоро нас ждет новый выезд. Мне нравится думать об этом. Это вселяет в нас боевой дух.

Повернувшись к Серильде спиной, король приблизился к стоящему у стены длинному буфету. На одном конце его стояли кубки из олова, на другом – тарелки и блюда, подготовленные к обеду или ужину. На стене висело чучело голенастой птицы с длинным узким клювом. Птица напоминала бы журавля или цаплю, если бы не крылья. Широко раскинутые, словно готовые к полету, они были окрашены в пронзительно-яркие оттенки желтого и оранжевого, а кончик каждого пера словно окунули в синий кобальт. Поначалу Серильда решила, что ей чудится, что это играют отблески свечей, но чем больше вглядывалась, тем яснее видела, что перья светятся.

– О, это герциния, – пояснил король. – Они водятся в самой западной части Ясеневого леса. Одно из множества лесных существ, которые, как говорят, находятся под защитой Пуш-Гролы и ее прислужниц.

При упоминании о моховицах и Лесной Бабушке Серильда замерла.

– Я очень доволен этим приобретением. Она довольно красива, не так ли?

– Она прекрасна, – еле выговорила Серильда непослушным языком.

– Но ты же видишь сама, она здесь совсем не к месту, – темный властелин отступил, с неудовольствием окинул стену взглядом. – Я долго ждал, пока подвернется что-нибудь подходящее, чтобы обрамить ее. И каков же был мой восторг, когда в прошлое полнолуние мои собаки напали на след не одной, а целых двух моховиц. Можешь себе представить? Их забавные мордочки, лисьи уши торчком, короны из зеленых ветвей, – рукой он описал дугу, указав влево и вправо от птицы. – Они бы вечно наблюдали, как мы здесь лакомимся тварями, которых они так стараются защитить, – он обернулся к Серильде. – Мне нравится подобная ирония.

У нее защемило сердце, но все, что она могла – не показывать, какой отталкивающей кажется ей такая идея. Моховицы – не животные. Не звери, на которых можно охотиться. Они не должны служить отделкой.

– Особый же вид иронии, как я догадываюсь, – продолжал король, – состоит в том, чтобы дурачить других, не будучи при этом умнее и мудрее них.

Его тон резко изменился, стал суровым.

– У меня было время поразмыслить о нашей встрече. И я пришел к выводу, что ты считаешь меня глупцом.

Серильда округлила глаза:

– Что вы. Никогда!

– Ты была так убедительна с этой сказочкой про золото и благословение бога. И только после захода луны я подумал – зачем же человеческой девчонке, которая легко может замерзнуть, собирать в снегу солому своими жалкими голыми руками, даже не надев перчаток?

Король взял Серильду за руки, и сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди. Его голос стал ледяным.

– Не знаю, что ты делала в ту ночь, но я не из тех, кто прощает насмешки.

Он сжал ее руки. Серильда с трудом удерживалась, чтобы не скулить от страха. Вздернув изящную бровь, Эрлкинг смотрел на нее, и она могла поклясться, что все это доставляет ему удовольствие. Смотреть, как она вертится, словно уж на сковороде. Добыча, которую он загнал в угол. На миг ей даже показалось, что он вот-вот улыбнется. Но его губы скривились не в улыбке, а в жестокой усмешке победителя.

– Но я справедлив. А потому – испытание. У тебя будет время, чтобы выполнить задание – закончишь за час до восхода солнца.

– Испытание? – прошептала она. – Какое испытание?

– Ничего такого, чего бы ты не могла, – отвечал он. – Если, конечно… ты не солгала.

Сердце Серильды оборвалось.

– А если солгала, – продолжал он, наклоняясь к ней, – значит, в ту ночь ты лишила меня законной добычи. Такого я не прощаю. И значит, твоя голова займет место на стене трофеев. Манфред, – обратился он к вознице, – у нее есть семья?

– Отец, кажется, – ответил тот.

– Хорошо. Его голову я тоже заберу. Люблю симметрию.

– Погодите! – взмолилась Серильда. – Мой господин, прошу вас. Я…

– Ради твоего блага и блага твоего отца, – перебил Эрлкинг, – очень надеюсь, что ты говорила правду, – он поднес ее руку к губам и поцеловал запястье. Прикосновение ледяных губ обожгло кожу. – А теперь прошу меня извинить. Нужно проследить за приготовлениями к охоте.

Он снова повернулся к кучеру.

– Отведи ее в темницу.

Глава 10

Не успела Серильда понять, о чем говорит король, как кучер схватил ее за локоть и потащил из зала.