Шеррилин Кеньон - Воин из снов
Он равнодушно пожал плечами:
— Совершенно оправданно для меня.
Она шумно выдохнула. Что нужно сделать, чтобы достучаться до него? Чтобы заставить его понять, и, главное, встревожиться тем, что он делает?
— Ты всегда был таким безжалостным?
Ее неожиданный вопрос ошеломил Джерико. Прежде его никто никогда не спрашивал о подобном. И это заставило его заглянуть в себя.
По правде говоря, он никогда себя не любил. Ни в то время, когда служил Зевсу, и уж точно, ни после изгнания. Он был богом с навязанной ему судьбой.
Сдерживать своих собратьев. Служить своему господину. Делать то, что тебе говорят. Никаких вопросов. Никакой свободы…
И так он существовал до тех пор, пока не пришел тот момент, когда он больше не мог повиноваться вслепую.
Все имеет свой конец. Рождение, разрушение, смерть и возрождение. Закон Источника. Кто он такой, чтобы бороться с ним?
Тем не менее, правда оказалась суровой.
— Да, — холодно ответил он. — Я всегда был таким безжалостным.
Она устало вздохнула:
— Тогда мне очень жаль тебя.
— Не стоит меня жалеть. Я не нуждаюсь в жалости того, кто почти ничего не знает о жизни.
Дельфина покачала головой.
— Это не правда. Каждый раз, входя в сны, я видела жизнь. Видела любовь и радость в самых чистых их проявлениях. Они красивы, даже если приглушены сном.
Он скептически хмыкнул.
— Твоя жизнь похожа на полуфабрикат.
Его замечание привело ее в ярость:
— А твоя нет? Знаешь, я тоже наблюдала за тобой. Ты вообще ни с кем не общался. Даже не говорил «до свидания», когда уходил. Что это за жизнь?
Гневно раздувая ноздри, он резко втянул воздух и двинулся к ней. Дельфина попыталась спастись бегством и оказалась зажатой в угол. Чтобы взглянуть вверх на него, ей пришлось вытянуть шею. Он был таким невероятно огромным. Таким свирепым. А его единственный глаз пылал абсолютной ненавистью.
Джерико хотелось рассказать ей, почему он не мог общаться с людьми. Ему хотелось ударить ее и заставить заплатить за то, что сделал с ним Зевс. Но его тело оказалось полностью парализованным, когда в ноздри ударил ее запах.
Хуже того, его ярость внезапно испарилась, а член стал таким твердым, что Джерико с уверенностью мог пользоваться им как молотком. Все его мысли сосредоточились на ней.
На ней и ее нежной коже, на хрупком теле, которое он отчаянно желал изведать…
Его взгляд сфокусировался на ее губах, раскрывшихся от сбивчивого дыхания. Они такие же мягкие, какими казались? Подарили бы они ему удовольствие, которого он не знал с тех пор, как был проклят и подвергнут мучениям?
Он не целовал женщину много веков… Помнил ли он, каково это?
Убей эту суку и осуществи свою месть. Разорви ее на кусочки и отправь Зевсу. Пусть он знает, каково это — страдать. Забери у него то, что он отнял у тебя.
Но он не мог. Даже ее слов и его гнева оказалось недостаточно, чтобы заставить его причинить ей боль. И будь он проклят, если он знал, почему.
Ее ореховые глаза все еще сияли огнем и надеждой… хотя она и была напугана. Он не мог забрать их у нее.
Нет, он не хотел забирать их у нее.
Не успев понять, что делает, он подцепил и поднял с ее плеча густой локон. Волосы ее были невероятно мягкими. Локон завернулся вокруг его пальца, дразня плоть. Поднеся его к своему лицу, он закрыл глаза и вдохнул сладкий аромат, представляя себе, каково это было бы — заниматься с ней любовью до полного пресыщения.
Когда он вообразил ее обнаженную в своих руках, его член дернулся от потребности.
Глядя на него, Дельфина едва дышала. Она почти ждала, что Джерико наброситься на нее. Но он этого не сделал.
Он провел волосами по своим губам. Губам, которые находились так близко к ее …
Ее никогда не целовали. До сегодняшнего дня она даже никогда не думала о поцелуях. Так как ей никогда не приходилось испытывать вожделения, это не составляло проблемы. Сейчас она впервые ощутила, как тело наполнилось жаром. Почувствовала, как ее сердце начало колотиться. Мучительно и сильно, как никогда прежде.
Она желала его прикосновений…
Он опустил голову, будто хотел поцеловать, но когда их губы почти соприкоснулись, спрятал лицо в ее волосах и глубоко вдохнул.
Дельфина, неуверенная в том, что должна делать, обхватила голову Джерико ладонью, другой рукой обвив его тело. Она оказалась не готова к тому, что обнимать его будет так приятно. Он пах кожей и острыми специями, очень по-мужски. Его густые белые волосы были мягкими, словно шелк. Они касались ее лица, приводя ее в трепет. Она чувствовала, как перекатываются под рукой его мускулы, и мягкость светлых волос в своей ладони…
Джерико уткнулся лицом в изгиб ее шеи и вообразил все те вещи, которые хотел проделать с ней. Он пытался представить, как хороша она будет на вкус. Он отчаянно жаждал вдохнуть ее аромат.
Ощущение ее рук на его теле прямо сейчас… Это был рай… и ад.
Он не желал знать подобные чувства. Не хотел снова стать слабым, тем более, ради еще одного человека, и не хотел, чтобы кто-то управлял им. В последний раз, когда он позволил себе чувствовать, он потерял все.
Даже свое достоинство.
Разозленный этой мыслью, он низко зарычал и вырвался из обнимавших его рук. Ему не нужны ни доброта, ни утешение. Ему не нужно, чтобы к нему прикасались. Зевс преподал ему замечательный урок. Он достаточно хорошо мог существовать сам по себе.
Так он был сильнее.
— Держись от меня подальше, — рявкнул он на нее.
Дельфина выглядела озадаченной его словами.
— Ты сам подошел ко мне.
— Лучше не спорь со мной, женщина!
Дельфина сузила глаза.
— Знаешь, для меня все эти эмоции тоже новы. Я не знаю, как справиться со всем этим, и твои крики точно не помогают… Мужчина!
— Не повышай на меня голос!
— Ты тоже, приятель. Ты тоже.
Она не понимала, что снова приближается к нему, пока не обнаружила, что они стоят нос к носу.
Как ни странно, его ярость причиняла ей боль, но она ничем не могла ему помочь. Ничем, и от разочарования ей захотелось оказаться в каком-нибудь месте, где она снова могла бы почувствовать себя в безопасности.
— Я хочу домой.
Ее тихие слова заставили Джерико мысленно вздрогнуть. Он так часто повторял их в первые сто лет своего изгнания, что они теперь жалящим шипом сидели в его сердце. Как часто он закрывал глаза и вспоминал звонкий смех Ники? Как был уважаем?
Все, о чем он мечтал — это изменить то, что сделал, а также умолять богов о прощении, чтобы вернуться домой.
Однако, со временем он научился не мечтать. Научился не вспоминать.
