Юлия Сотникова - Душа пламени
— Откуда? — глухо спросил райт, не отрывая взгляда от родового артефакта.
— Ты как-то сказал, что если еще хоть раз сниму его, то это будет в последний раз. Я сняла и теперь возвращаю тебе. Прости.
— Нет.
— Не возьмешь или не простишь? — ни тени теплоты в голосе. — Вот я не прощу. Никогда не прощу. Помнишь, что я сказала перед тем, как привезти вас в табор? — отвернувшись, прошла вглубь шатра, лишь бы не видеть, как леденеет его взгляд от понимания. — Что не прощу, если с моей семьей что-то случиться. Двенадцать человек, Диллан, двенадцать. Я потеряла их навсегда, а остальные… Их сердца полны ненависти ко мне, так что и их, увы, я потеряла навек. Ты оставил меня сиротой, любовь моя, отнял у меня тех, кто вырастил. Я умоляла тебя не втягивать табор в наши дела, но ты решил иначе, воспользовался подвернувшимся шансом, пустил в расход их жизни. Ведущий воин. Хочешь, чтобы я вернулась с тобой в Нортмер? Уверен, что выдержишь моей ненависти? Не буду спорить, я все еще тебя люблю, но это пройдет. Слишком много горя ты мне принес, любовь моя, слишком много боли. Смотреть на тебя каждый день и видеть перед собой их лица, знать, чего лишилась моя семья из-за твоего решения… Я не выдержу.
Да, я лгала, сознательно била наотмашь, играя на чувстве вины, говорила совсем не то, что думала на самом деле. Но иначе бы он не отпустил, не позволил остаться в отчаянно нуждающимся в людях таборе. Слишком много раненых, слишком сильно горе, слишком нужны рабочие руки. Пусть даже меня здесь действительно стали ненавидеть.
Медленно потекли секунды, райт ничего не говорил, лишь сверлил взглядом спину, а потом молча вышел. Лишь когда Михей принес весть о том, что Драйги в полном составе покинули столицу, я позволила себе заплакать. Нет, не так. Зарыдать навзрыд, выпустив на свободу пламя, пользуясь тем, вокруг вода, и позволить, наконец, выйти наружу всей скопившейся боли. От лесного озера ничего не осталось, а лес накрыло облако густого тумана, зато я вернулась в табор уже спокойной и перестала вздрагивать каждый раз, видя полный ненависти взгляд.
Меня терпели ровно месяц. Именно столько потребовалось раненным, чтобы оправиться, именно на такой срок хватило моей собственной выдержки. Единственный плюс — эмоции я теперь всегда держала под контролем, с каждым днем прилагая к этому все меньше усилий.
— Ты меняешься, доченька, — однажды сказала присевшая возле моего костра Райна. — И мне это не нравится. Ты тушишь свой огонек, стараешься причинить ему боль. Так нельзя. Зачем терзаешь себя, зачем наказываешь?
— Я заслужила, мам, все заслужила.
— Балда! Не слушай сестер, в них говорит горе, но это пройдет. А ты зря себя съедаешь. Да, мы потеряли их, но такова судьба, так распорядилась Мать-Природа, ты ничего не могла сделать.
Именно тогда я поняла, что пора уходить, благо деньги на жизнь были — приказом правителя, мне были даровано вознаграждение за спасение жизни правительницы и их детей. Большую часть отдала Райне, для табора, но кое-что оставила себе, зная, что когда-нибудь придется уйти.
Но куда? После пробуждения стихии я стала слишком выделяться среди простых людей, Райна сказала, что от меня веет силой и тогда я вспомнила, что то же самое ощущала от Диллана. Видимо кровь взяла свое, полностью раскрыв во мне Драйга, но если раньше на это не обратили бы внимания, то после известия о существовании нашей расы, меня узнавали. Так что помимо ненависти табора, мне достался и ужас людей. Нет, они не нападали, боялись даже подойти, но мало приятного в том, как расступалась толпа, а матери прятали детей, лишь бы те не попались на глаза жуткому Драйгу.
Нет, на землях людей больше не было для меня места. Но и в Нортмер вернуться не могла. Слишком рано, слишком мало времени прошло, чтобы затянулись душевные раны, чтобы забылись обиды. И тогда подумала о доме родителей, где мне всегда были рады и терпеливо ждали, проверяя все ли со мной в порядке. Присутствие Доры я ощущала каждый день, всего на пару минут, не больше, но этого хватало матери, чтобы убедиться в моей невредимости, а мне, чтобы понять, что где то у меня все же была семья.
И я вернулась в прибрежную деревню, проведя несколько недель в пути, останавливаясь на ночь на постоялых дворах. Дорога прошла относительно спокойно, если не считать единственной стычки с постояльцами одного из заведений, где мне пришлось заночевать. Одинокой девушке опасно путешествовать по трактату, но это касается человека, не Драйга с душой огненного элементаля. Обуглившийся стол и пару стульев они оплатили трактирщику сами, поспешив убраться, прикрывая штаны с парой еще дымящихся дырок.
Зато так я познакомилась с Ричардом, местным стражем, вызвавшимся проводить меня до границы. За разумную плату, разумеется. Компания мне была не нужна, но с другой стороны, путешествуя в одиночку, я привлекала слишком много не нужного внимания, так что согласилась, предупредив, кем являлась и куда держала направление. Надо отдать должное, мужчина лишь побледнел, как полотно, но свое предложение не отозвал.
Так я и оказалась в деревне, куда тянул меня зов матери, почувствовавшей мое приближение. Дора налетела на меня, едва я пересекла границу, и крепко обняла, пряча слезы в моих волосах, а рядом своей очереди терпеливо дожидался отец, принявшись меня в свои медвежьи объятия после жены. Ту ночь мы практически не спали. Я рассказывала про битву, благодарила за помощь, спасшую оставшихся цыган и успокаивала рыдающую женщину, убеждая, что жива, что вернулась и больше ее не покину. Оказалось, мою смерть она почувствовала, и уже готова была сойти с ума от горя, как услышала зов. Сначала не поверила, а потом обратилась к природе и попросила помощи. Так что именно маме я была обязана вовремя подоспевшими волками.
Поселилась отдельно, выбрав пустующий дом на окраине деревни, который мне любезно разрешили занять радушные и крайне любопытные жители. Родители, конечно, были против, предлагая остаться у себя, но я жаждала одиночества, хотела хоть немного побыть одной, разобраться в собственных чувствах и планах на будущее. Они не стали настаивать, но каждый день навещали, да и я частенько заходила, так что все остались довольны.
Скучать мне не приходилось — работы в заброшенном доме оказалось много, да и маленьких огород требовал огромных усилий, так что времени, чтобы страдать и убиваться не было, что меня только радовало. А вечерами, сидя на кухне за чашкой ароматного травяного сбора, я читала книги, что привозил по моей просьбе из столицы отец, самостоятельно изучая правила ведения светской беседы, политологии и постепенно осваивая нормы этикета.
