Александр Бромов - Игры богов
— Мишель.
Мальчишка медленно вышел навстречу, виновато глядя ему в глаза. Боги, вы нас услышали! Таамир чуть не задушил воспитанника в объятиях. Рядом плакала и смеялась Бет, тормоша обоих.
Пока дракон, прислонившись к полуоткрытым дверям ванной, переговаривался с отмывающимся воспитанником, Бет ставила на уши прислугу сумбурными распоряжениями, от радости забывая то одно, то другое. Король не вмешивался, сами разберутся как-нибудь.
В результате через полчаса дворец гудел, как растревоженный улей. Кто сообщил новость Сантилли, так и осталось неясным: оба вероятных виновника, Эдингер и Герхард, одинаково удивленно переглядывались и отнекивались. Но король на всякий случай обиделся на обоих: так сюрприз испоганить! И тут же забыл об этом.
— Где? — герцог отстранил дракона с дороги, но Ин Чу поймал его за куртку и вытолкал из спальни.
Пять минут ничего не решают. Подождут, не развалятся. Какое подождут! Гостиная быстро заполнялась народом, и Бет совсем загоняла прислугу, пока Эдингер решительно не взял дело в свои руки. После этого лишнее было унесено обратно на кухню, а стол — накрыт по всем правилам.
Когда суматоха улеглась и наступила тишина, наверху стали слышны неясные голоса: Таамир уговаривал, Мишель возражал. Сантилли закусил губу: извиниться надо, но как? Перед всеми нельзя: никто не знал причину ухода воспитанника дракона, даже Рошейн! Официальная версия гласила — очередная ссора. Таамир сильно надавил, переборщив, Мишель, соответственно, обиделся и хлопнул дверью. Герцог сделал вид, что у него кончилось терпение, и решительно поднялся наверх.
Он неуверенно замер на пороге: стучать или уйти? Он боится? Да, он боится, потому что до этого никогда никого так не оскорблял и не становился на колени, вымаливая прощение. Мишель простит. Конечно, простит, но…. Сантилли обругал себя трусом и толкнул дверь.
Мальчишка сидел на стуле, низко опустив голову и сцепив пальцы, так, что они побелели. Демон вертелся рядом, терся об ноги — уговаривал, просительно заглядывая в глаза. Сердитый Таамир, засунув руки глубоко в карманы камзола, нервно расхаживал по комнате.
— Мы там ждем, — ашурт сделал неопределенный жест рукой в сторону гостиной и замолчал.
Мишель замотал головой, отращенные Бьерном волосы совсем закрыли обветренное лицо.
— Мне силой тебя туда тащить? — король остановился перед воспитанником, — Я же сказал, что никто….
— Прикажешь притворяться? — тихо спросил тот, не поднимая головы, — Я просто зашел сказать, что все в порядке и вообще…. Чтоб вы зря не волновались.
Таамир поперхнулся возражением, потому что герцог опустился перед мальчиком на колени и взял его руки. Когда-то, много лет назад, он тоже держал эти пальцы, но тогда они были ледяными, а вернувшийся не верил никому и боялся дракона. Теперь он не верит себе и боится того, чего не совершал.
— Ты что? — Мишель испуганно вскинул голову.
— Прости, — ашурт склонился, — Я…, - он замешкался, подбирая слово, — высказался не по адресу. Мне надо было себя назвать падалью и больше верить друзьям, а не давать воли глупым эмоциям. Я не знаю, как мне вымолить у тебя прощение….
— Ты с ума сошел, — юноша вскочил и начал дергать его вверх, — Если они сейчас зайдут….
Вместо ответа ашурт прижал его пальцы к своим вискам. Только они с Ласти видели воспоминания Орелина.
— Если не веришь себе….
Мишель дернулся и часто задышал, глядя перед собой широко открытыми слепыми глазами. Сейчас он видел себя со стороны, чувствовал страх и омерзение принца дэи вэ и отвращение к тому, что он делает. Ему стоило больших трудов уговорить жертву раздеться, но на большее его уже не хватило. Человек действительно сразу уснул, и тогда демон скинул одежду, забрался к нему под одеяло, положив на себя его руку, и пролежал так остаток ночи, проклиная себя и боясь.
— Женщина, — Мишель с трудом разлепил губы и сфокусировал взгляд на Сантилли, — Он дико боялся странную женщину.
— Богиня лжи, — тихо пояснил Таамир, — Никто не виноват, мой мальчик, никто, — он покачал головой.
Юноша опустился рядом с ашуртом на пол и виновато улыбнулся:
— Тебе часто говорили, что ты дурак?
— Еще раз сбежишь, я сам тебя найду и ноги выдерну, — пригрозил Найири, наконец, отпустив из крепких объятий, больше похожих на тиски, полуживого Мишеля.
— На руках бегать будет, — Рашид взъерошил волосы мальчишке и тоже прижал к себе, — Пока ты дурью маялся, тут столько всего произошло.
В Окриме начали считать династию Вахидеддинов чем-то сродни полубогам: не стареют, не болеют, водят дружбу с волшебниками и драконами, в стране мир и покой и повоевать есть с кем, без чего воинственные орханцы себя не представляли. А по вечерам в империи шепотом рассказывали истории из жизни двора.
— А всего-то с Герхардом посидели, — оправдывался Рашид, — а они понапридумывали бог знает что.
Граф Лангер загадочно улыбался и молчал, пряча улыбку. Зато человек исполнил свою заветную мечту — покатался на драконе. А то, что в азарте они устроили в небе огненный фейерверк, перепугав добрую половину обывателей…. Фи, пустяк, не стоящий упоминаний.
Ашурты, скрепя гордыню, принимали поселенцев из мира Рашида, и пустующая страна постепенно заполнялась. Жестокие, но простые законы. Соблюдай, и проблем не будет. Люди были согласны со всеми требованиями, кроме контроля рождаемости, но демоны были непреклонны, и орханцам пришлось смириться. Города вокруг крепостей разрастались, становясь необычнее и праздничнее, заодно обзаведясь высокими башнями, с которых священнослужители призывали пока еще малочисленных верующих к молитве.
После того, как землянам показали часть космического флота демонов, как-то сами собой отпали многие вопросы, а люди зашевелились активнее, стремясь догнать и перегнать. Пусть себе, усмехался Совет, если возникнут серьезные разногласия с людьми, войны в космосе все равно не будет, так сметут. Может быть, и хорошо, что те этого не понимают. Одних Повелителей хватит, чтобы усмирить бунт в зародыше.
Вместе с флайеррами появились правила для летательных аппаратов, наводнивших небо, права на вождение, воздушная служба порядка и строгая система штрафов.
— У некоторых чуть катер не забрали за превышение скорости и опасное вождение, — Андерс с неудовольствием покосился на невозмутимого сына, сидящего рядом, — В следующий раз будет пешком ходить.
— У Дубровских девочка родилась, уже пять лет, — Санти поморщился, вспомнив последний визит, — Больше на разбойника похожа. Андрей грозится взяться за ремень, если мать не примет меры.
