Ф. Каст - Обет Ленобии
Ленобия видела любопытные взгляды экипажа, тирада епископа привлекла много внимания. А потом, далеко по коридору, за епископом, Ленобия увидела испуганное лицо Мартина, направляющегося к ней.
Это было ужасно уже потому, что сестра Мария Магдалина стояла здесь, защищая и веря в нее. Она не могла вынести, чтобы еще и Мартин ввязался в беспорядок, в который она превратила свою жизнь.
— Нет! — заплакала Ленобия, обходя сестру Марию Магдалину. — Я сделала это одна. Никто не знал, никто! Тем более, добрая сестра.
— Что это дитя сделало? — спросил Командор, выйдя в коридор и морщась с епископа на Ленобию.
Епископ открыл рот, чтобы возвестить о ее грехе, но прежде, чем он смог что-то сказать, Ленобия призналась:
— Я не Сесиль де Марсон Ла Тур д’Аверне. Сесиль умерла в то утро, когда за ней приехал экипаж, чтобы отвезти ее в Гавр. Я другая дочь барона д’Аверне — его дочь бастард. Я заняла место Сесиль, без чьего бы то ни было ведома в замке, потому что хотела лучшей жизни для себя. — Ленобия все это время смотрела на монахиню. — Я сожалею, что солгала тебе, Сестра. Пожалуйста, прости меня.
Глава 5
— Нет, джентльмены, я настаиваю, чтобы вы оставили девочку мне. Она все еще невеста с приданным, и таким образом находится под защитой урсулинских монахинь, — Сестра Мария Магдалина остановилась в дверях своих комнат, держа дверь полузакрытой перед собой.
Она сказала Ленобии немедленно пойти к ее алтарю, а затем смело встретила Епископа и Командора, толпившихся в прихожей. Епископ все еще был с красным лицом и бушевал. Командор, казалось, не знал, как себя вести и, похоже, колебался между гневом и юмором.
Поскольку монахиня говорила, военный пожал плечами и сказал:
— Да хорошо, она на вашем попечении, Сестра.
— Она бастард и самозванка! — рявкнул Епископ.
— Бастард — да, но больше не самозванка, — твердо сказала монахиня. — Она признала свой грех и попросила прощения. Разве сейчас наша задача не в том, чтобы, как добрым католикам, простить и помочь ребенку найти свой истинный путь в жизни?
— Не рассчитывайте, что я позволю вам выдать замуж за дворянина этого бастарда! — сказал Епископ.
— А вы не рассчитывайте, что я позволю вовлечь себя в обман и нарушить обет честности, — противопоставила монахиня.
Ленобия подумала, что она могла почувствовать высокую температуру гнева Епископа через всю комнату.
— Тогда что вы собираетесь с ней сделать? — спросил он.
— Я собираюсь закончить свои обвинения и быть уверенной, что она доберется до Нового Орлеана в безопасности и целомудренности. Оттуда мы отправимся к Урсулинскому Совету, где, конечно, ребенок решит свое будущее.
— Это звучит разумно, — сказал Командор. — Ну, Чарльз, оставим женщинам женские дела. У меня на этот случай есть превосходный непочатый портвейн. Давайте попробуем его и убедимся, что он пережил путешествие до сегодняшнего дня.
Наградив сестру поклоном, он похлопал Епископа по плечу, намекая, что пора уходить.
Человек в пурпурных одеждах не сразу последовал за Командором. Вместо этого он посмотрел мимо сестры Марии Магдалины, туда, где сидела Ленобия, обнимая себя руками.
— Божественный священный огонь сжигает лгунов, — проговорил он.
— Я думаю, что все же, священный огонь не карат детей. Хорошего вам дня, Отец, — сказала Мария Магдалина и закрыла дверь пред лицом священника.
В комнате было тихо, что Ленобия могла слышать взволнованные короткие вздохи Симонетты. Она встретила пристальный взгляд Сестры Марии Магдалины.
— Я сожалею.
Монахиня подняла руку:
— Давайте начнем с вашего имени. Вашего настоящего имени.
— Ленобия Уайтхолл, — на мгновение волна облегчения оттого, что она может вернуть свое имя из тени страха и стыда, позволила сделать глубокий, укрепляющий вздох. — Это мое настоящее имя.
— Как ты могла это сделать? Прикинуться бедной мертвой девочкой? — спросила Симонетта.
Она уставилась на Ленобию большими глазами, как будто та была необычной и пугающей разновидностью недавно обнаруженного существа.
Ленобия взглянула на монахиню. Сестра кивнула, сказав:
— Они все хотят знать. Ответь и пройди через это сейчас.
— Я не притворялась Сесиль, скорее просто сохраняла спокойствие, — Ленобия посмотрела на Симонетту, одетую в шелка, отделанные соболем, жемчугом и гранатами, мерцающими вокруг ее тонкой белой шеи. — Вы не знаете, что это такое, не иметь ничего, никакой защиты и будущего. Я не хочу быть Сесиль. Просто быть в безопасности и счастливой.
— Но ты — бастард, — сказала Авелин де Лафайетт, красивая белокурая младшая дочь маркиза де Лафаэтта. — Ты не заслуживаешь жизни законной дочери.
— Как можно верить такой ерунде? — удивилась Ленобия. — Почему несчастный случай рождения должен решать ценность человека?
— Бог решает нашу ценность, — вмешалась Сестра Мария Магдалина.
— В последний раз, как я проверяла, вы не были Богом, мадемуазель, — сказала Ленобия молодой де Лафаэтт.
— Это дочь шлюхи не будет говорить со мной в таком тоне! — ахнула Авелина.
— Моя мать не шлюха! Она женщина, которая была слишком красива и слишком доверчива!
— Конечно, ты так и скажешь, но мы уже знаем, что ты лгунья! — Авелин де Лафаэтт подняла юбки и пронеслась мимо Ленобии. — Сестра, я не буду жить в комнате с бастардом.
— Довольно! — резкость голоса монахини пересилила даже высокомерие де Лафаэтт. — Авелина, в женском монастыре Урсулины мы обучаем женщин. Мы не делаем различия между классами или расами. Важно то, что мы относимся ко всем с честностью и уважением. Ленобия дала нам честность. Мы вернем это с уважением. — Монахиня перевела пристальный взгляд на Ленобию. — Я могу услышать твои признания о грехе, но не смогу освободить тебя от него. Для этого необходим священник.
Ленобия содрогнулась:
— Я не буду каяться Епископу.
Выражение лица Марии Магдалины смягчилось:
— Начните каяться Богу, дитя. Тогда наш хороший отец Пьер выслушает ваше покаяние, когда мы прибудем.
Ее пристальный взгляд скользнул с Ленобии по каждой девушке в комнате.
— Отец Пьер выслушал покаяние каждой из вас, потому что все мы несовершенны и нуждаемся в отпущении грехов. — Она повернулась к Ленобии. — Дитя, вы не присоединитесь ко мне на палубе?
Ленобия молча кивнула и последовала за Сестрой наверх. Они шли коротким путем к кормовой части судна и остановились возле перил и витиеватых резных фигур херувимов, украшавших заднюю часть «Минервы». Обе молчали в течение нескольких минут, каждая думала о своем, смотря на океан. Ленобия знала, что ее раскрытие самозванки изменит ее жизнь и, наверное, в худшую сторону, но не могла избавиться от ощущения свободы от лжи, преследовавшей ее.
