Похитительница Снов (СИ) - Моро Дита

— Он любит меня и после смерти, — проворковала Саломея, лукаво ухмыляясь, — разве это не доказательство настоящего чувства?

Леда, осушившая один-единственный бокал, бочком пробралась к букету, ждущему своего часа на прилавке. Цветы она сунула в вазу, а затем долго-долго гладила лепестки гробоцветов, вздыхая и украдкой поглядывая на телефон.

Дорогой подарок, подумала Лунар, глядя в бокал с вином. Гробоцветы распускались лишь раз в несколько лет, буквально на пару часов. А эти гроздья, тяжелые и крупные, не выглядели дикорастущими. Наверняка Лука сам поливал их росой, собранной с кладбищенской травы, подкармливал лунным камнем, растертым в порошок.

“Разве это не доказательство настоящего чувства?” — мелькнула мысль, озвученная почему-то ироничным голосом Орфея, но Лунар упрямо отпихнула ее в сторону.

Но все хорошее рано или поздно заканчивается.

— Мне пора домой, — она зевнула, наслаждаясь тем, как в животе плещется хмельное тепло. Голод присмирел, убаюканный сливовом вином, а на ногах она стояла чуть пошатываясь. Вызвали ли такси? До дома было рукой подать, а на прохладном воздухе из головы быстро выветрятся винные пары, но как же лень!

Леда нерешительно приблизилась, хватая ее за руку:

— У меня дурное предчувствие. Останься.

Ее фиалковые от ведьминой осоки глаза казались бездонными. Только отвлечешься и уже тонешь.

— Ты видишь что-то? — шепнула Лунар, затаив дыхание. Прорицание — редкий дар, почти священный, и кому бы не хотелось заглянуть по ту сторону, в будущее?

Чародейка покачала головой, поправляя свою шляпу, сползающую на нос:

— Нет, но сердце не на месте. Будь аккуратна.

Можно было остаться. Скинуть ботинки и куртку, нырнуть в гостевой спальне под одеяло, пахнущее лавандой и духами Саломеи, и проснуться от манящего аромата блинчиков с черникой — фирменного завтрака Леды. Но что-то тянуло ее наружу, в темноту, и Лунар не могла сопротивляться.

Свет в лавке погас, щелкнул замок, когда она вышла на крыльцо, кутаясь в тонкую куртку. Скорее бы выпал снег, быть может станет не так зябко? Однако что-то подсказывало, что холодок, бегущий по коже, не имел ничего общего с поздней осенью. За Лунар след в след шагала бесплотная фигура красавчика из Старшей Школы. Образ Орфея не покидал ее, куда бы она ни пошла и как бы ни пыталась отмахнуться.

Но чародей отошел на второй план, когда Лунар наткнулась на незнакомца у ограды лавки. И что-то в нем было не так.

Он выглядел очень странно — будто нетвердая рука неназванного автора вырезала человекоподобную фигуру из слоновой кости и забросила работу, утомившись. Никаких уникальных черт, вместо одежды ветхое тряпье, которое лишь при невнимательном взгляде можно было принять за мешковатую рубашку и рваные брюки. Лунар моргнула озадаченно — тонкая рубашка в конце ноября?

Существо пыталось пройти через кованую решетку ограды, игнорируя распахнутую настежь калитку в шаге от него. Механические движения рук, которыми оно пыталось раздвинуть прутья, хриплое дыхание, облаками вырывавшееся из узкой щели рта, и серые белки неподвижных глаз, — чудовищная пародия на человека. Смотришь на него, и кровь в жилах леденеет, обращаясь кристаллами льда.

И когда существо почуяло чужое присутствие и двинулось в ее сторону, скрючив грубые пальцы, Лунар мгновенно протрезвела. Отступила назад, в панике озираясь, но улица была пуста. Чудовище приближалось, двигаясь все быстрее, и Лунар, в отчаянной попытке сбежать, споткнулась о бордюр. Взвыла от боли в ушибленных коленях, и звук пронесся по переулку, придавая существу сил.

Оно рванулось вперед, высоко подкидывая колени, но тут за спиной мелодично звякнул колокольчик. Прогремел выстрел, оглушительный в плотной ночной тишине.

На секунду время замерло, а потом…

Потом чудовище грузно упало на колени, рассыпаясь пеплом. Сначала истаяли ноги, следом торс и руки. Последней превратилась в ничто голова, и в куче праха блеснуло под тусклым фонарем что-то круглое. Пуговица?

Саломея стояла на пороге лавки, держа в руках ружье. Приклад его был расписан серебром, и пули — Лунар догадалась по юркой молнии, пронзившей монстра, — тоже серебряные. Странно, она никогда не видела в лавке оружия, и вот оно, в руках у Верховной. И та держит его крепко и умело.

— Что это было? — язык едва ворочался от ужаса. Лунар перевела дух, оглядывая испачканные ладони. Сквозь пленку грязи уже проступала ее жидкая кровь цвета несозревшего персика. Стылый взгляд существа, так напоминающего человека, раскаленным клеймом был выжжен в памяти, и когда Лунар прикрывала глаза, его образ вставал перед мысленным взором.

Саломея поморщилась, перехватывая ружьё и оглядывая улицу — не появится ли еще один?

— Черновик, — по-старушечьи сварливо ответила ведьма, будто вспомнив свой истинный возраст. — Кто-то Старшей Школы балуется, но теперь мы уже не узнаем, кто именно.

Она в пару шагов оказалась рядом, туфли безжалостно втоптали в грязь то, что осталось от черновика. Под ее каблуком что-то с хрустом лопнуло, оборачиваясь перламутровой пудрой.

Она помогла Лунар подняться и устоять на дрожащих от испуга коленях, словно опасалась, что пожирательница снов вот-вот снова бухнется в лужу без сил.

— Неудачный денек, — ухмыльнулась Лунар невесело, вытирая кровь и грязь с ладоней о штаны. Хуже и быть не могло, глаза предательски защипало. Сколько еще неприятностей должно свалиться на ее голову, чтобы пришло что-нибудь хорошее?

Саломея ласково погладила ее по голове.

— Мне очень жаль, детка, — ее голос звучал нежно и тихо, полный непонятной тоски.

Казалось, ведьма говорила совсем не про “черновика”.

Встреча на Сливовой улице была назначена к часу, когда солнце подгнившим апельсином катилось бы к горизонту, но Лунар в особняк из красного кирпича тянуло с самого утра.

Проснулась она за полдень, от истошного визга соседской дрели, а потом металась по квартире, заламывая руки и не находя себе места. Иногда замирала у окна, глядя на двор, нарисованный в бурых и серых тонах, а в груди стучала похоронным колоколом странная нужда — бежать куда-то, как можно быстрее, пока не стало слишком поздно. Минуты тянулись, как жвачка, прилипшая к подошве, и когда пришло время, Лунар почти бегом неслась от метро, подгоняемая дурным предчувствием.

“Главное — не опоздать!” — думала и сама себе поражалась. Опоздать — куда?

Где-то на половине пути до дома Орфея накатила удушливая волна, пустой желудок пронзило раскаленной иглой. Лунар замутило, перед глазами все поплыло, а в луже отразилось ее бледное, с зеленым отливом лицо. Куртку пришлось расстегнуть — внутри пылал тяжелый огонь, от которого Лунар ощущала себя вялой и больной. И даже легкий мороз не давал ему угаснуть.

“Да что со мной не так?”

Она брела к Сливовой улице, с трудом передвигая ноги, и какая-то городская кикимора, попавшаяся навстречу, поспешила перейти дорогу. Еще и плюнула в след, выражая то ли свое пренебрежение, то ли затаенный страх.

Дом из красного кирпича при дневном свете выглядел иначе — не таким угрожающим и таинственным, как под покровом темноты. Лунар вползла на высокое крыльцо, переводя дыхание, и вздрогнула — уже знакомые виноградные лозы, нависающие над входной дверью, по-змеиному зашипели, потянувшись вперед.

— Давно ли у винограда растут шипы? — пробормотала она, слабо отмахиваясь от особенно нахальной ветки, которая так и норовила обернуться вокруг шеи. Визитная карточка Орфея, которая должна была обеспечить ей беспрепятственный вход в дом, как сквозь землю провалилась. Еще час назад лежала во внутреннем кармане, а теперь там ветер свистел, а пальцы загребали пустоту.

Над головой зеленые лозы переплетались между собой, как клубок гадюк, тянулись к Лунар, подрагивая от нетерпения. Шипы, видневшиеся между резными листьями, все росли и росли, пока не оказались размером с детскую ладошку.

В голове лихорадочно крутились обрывки мыслей: “сейчас меня растерзают” и “где же эта чертова визитка!”, а боль в животе, нудная и тянущая, стала острой и сводящей с ума. Да еще и жуткое ощущение, что за ней наблюдают, не отступало. Лунар вскинула глаза, следуя за предчувствием — на подоконнике за кованной решеткой светились два золотых глаза.