Линдси Пайпер - Заклятие короля
— Завтра мы начинаем заново, — сказал Лето. — А сейчас спи.
Звук запирающейся решетки откликнулся эхом в пустой пещере. Одри его почти не услышала. Она сжимала пальцами виски. Что-то было там, внутри, пряталось в ее сознании — что-то темное и жуткое, готовое вырваться на свободу.
Глава 5
— Это письмо стало главной подвижкой в нашем деле с картелями за последние десять лет, — сказал Малнефоли, Благородный Гива. — Ты отказываешься это признавать.
Мудрость Сат подалась вперед в своем кресле.
— Следи за тоном.
Он резко взглянул на женщину, которая, казалось, не имела возраста.
— Что ты сказала?
Она оперлась ладонями на столешницу, выточенную из дерева, древнего, как сама память. Оно, как и все прочее в Твердыне Чазма, хранилось и оберегалось — действующий мемориал созданию, которое когда-то вдохнуло в них жизнь. Даже их мантии, сшитые из черной тяжелой ткани с оторочкой цветов каждого клана, насчитывали уже не одну сотню лет. Копии копий копий таких мантий носил первый Совет Пяти кланов, когда Сат, Тигони, Пендрей, Гарнис и Индранан сомкнули ряды своих войск и заключили перемирие, которое тысячелетиями хранило мощь Королей Дракона.
Только Сат была известна подлинная история их народа. Они хранили секреты, которые не следовало хранить, и владели силами, которые им не принадлежали.
— Ты слышал меня, Малнефоли, — Мудрость Сат сузила глаза. — Ты ничего не добьешься, пытаясь силой заставить нас подчиняться.
Во имя гармонии и, что куда более важно, чтобы сдержать свой взрывной нрав, Малнефоли не бросил ей вызов за открытое оскорбление. Только его семья все еще называла его по имени. Для всех остальных он был Благородным Гивой — единственным членом Совета, кому дозволена мантия цвета бесконечной тьмы. Без кланового цвета. Вступая в должность, сенаторы отказывались от кланового родства, чтобы подчеркнуть беспристрастность суждений. Из каждого клана выбиралось двое. Старших женщин именовали Мудростью, за их прозорливость и материнское терпение, а молодых порывистых мужчин — Юностью, за боевой дух и стремление к борьбе.
Сдерживающие и уравновешивающие силы, с Гивой в качестве главной оси.
Мудрость Сат была главным и самым опасным его оппонентом. Она была Вором.
Нет.
Она была Сат. И то, что она бросила ему вызов в самом начале одного из двух ежегодных собраний, было плохим знаком. Но Гиве не пристало опускаться до употребления имен, а с тем, что он планировал, собрание грозило перейти в сплошную свару.
За стенами их убежища, скрытого высоко в горах Тибета, бесновался шторм, который, казалось, стремился пробудить самого Дракона от его вечного сна. Снег вился за выплавленными в глубинных огнях Чазма стенами из стекла. Неразрушимого. Мерцающего золотом. Лишь неведомые особенности этого стекла отделяли их от ярости гималайской метели.
Он ненавидел холод и с нетерпением ждал возвращения в Грецию. Но он не мог управлять Советом из дома. Письмо Нинн изменило все.
Сжав кулаки под столешницей, он размеренно задышал, используя проверенные веками техники. Другие кланы считали, что Тигони предпочитают политику прямому насилию. Они ошибались. Тигони обладали настолько огромными силами, что контроль был жизненно важен. Мэл боролся с потоком электричества, который захлестывал каждую клеточку его тела. Для чужаков, в частности для Совета, его контроль мог показаться слабостью. Но он не ощущал себя слабым, он был мужчиной, чья воля и честь удерживали шторм на цепи.
— Мы собрались здесь ради обсуждения, — сказал он, и голос его звучал сдержанно и ровно. — Которое необходимо перед тем, как мы сможем прийти к согласию и затем начать действовать. Мы здесь не для того, чтобы бросаться оскорблениями.
— Как быть, если Узурпатор не оскорбление, а факт? — Это заговорил Юность Пендрей, чье положение всегда выдавало его силу. Его вечное место находилось над пропастью невыразимой и безумной жестокости.
Узурпатор. Это слово преследовало Мэла уже двадцать лет.
Совет напоминал ему во время любого собрания — не всегда прямыми нападками, обычно своим отказом сотрудничать с ним. Предыдущий Гива управлял Пятью кланами более восьмидесяти лет. Двое детей из каждого клана глядели в бурлящую огненную пасть Чазма, где родился Дракон и куда он ушел погибать. И тогда десять ртов одновременно выкрикивали имя выбранного Гивы.
Но Мэл...
Его избрали шесть шепотов. Кланы Пендрей и Гарнис были настолько малочисленны, что отказались обречь даже двоих своих детей на полубезумную жизнь на вершине горы. Тысячелетиями выбор Гивы считался честью. Рассудок никогда не возвращался к этим детям, и они вырастали в отважных воинов, единственным долгом которых была защита Твердыни Чазма. Теперь же традиция считалась пустой потерей немногих оставшихся детей. Те, кто выбрал предыдущего Гиву, постарели, оставив крепость уязвимой. Их черепа сжимались и сокращались, как популяция Королей Дракона.
Мэл был очевидным отражением происходящего.
Всего шесть шепотов, когда традиция требует десяти криков.
Этих четырех жизненно важных голосов не хватало с самого первого дня на посту Гивы, его авторитет подвергался сомнению. Гива был осью. Вот так просто. Мэл пытался уравновесить весы, чтобы спасти свою расу, но ему приходилось биться за спасение без общей поддержки.
Нет, это не значило, что он не владел нужной силой. Или не обладал элементом непредсказуемости.
— Юность Пендрей, если у тебя есть лучшая кандидатура на мое место во главе этого Совета, я могу тебя выслушать. Ты готов принять мою должность? Ты не хуже других Советников знаешь, с чем столкнулись наши кланы и наш народ. У тебя есть право голоса, право спорить, право создавать проблемы и право быть полезным — но ты останешься лишь одним из десяти. Ответственность за любое решение лежит на мне, к добру это или к худу. Ты готов взвалить на себя эту ношу?
— Ладно, — Юность Пендрей был одним из самых сварливых советников. Даже Мудрость Сат знала, когда пора отступить. — Просто знай, что твое «О, горе мне!» звучит крайне жалко, Гива.
— Быть Советником — не горе, честно говоря. А вот быть капризным Советником...
Юноша грохнул кулаком по столу.
— Достаточно, — осадила его Мудрость Сат, сдвинув седые брови. — Мы говорим вне очереди и без достаточного уважения.
Долгий опыт говорил Мэлу, что она тихонько посмеивается над его лидерством. Но сейчас это не имело значения. Ее вмешательство дало ему мгновение, чтобы взять себя в руки, а Юность Пендрей опустил плечи, растеряв свою агрессивность.
