Юлия Сотникова - Душа пламени
А я? Что я могла сказать или сделать, чтобы повернуть все вспять? Как исправить зло, что невольно причинила семье? Я обрекла их. Вместо того, чтобы предупредить, убедить уехать, убраться как можно дальше от беды, я попросила помочь и теперь… Семь жизней. Ничтожно мало по сравнению с общим количеством жертв этой войны, и невосполнимая потеря для табора, для одной большой семьи, вынужденной проводить в последний путь своих детей, мужей, отцов, дочерей и матерей. Кто я теперь для них? Предательница, та, что всех обрекла на смерть, чужачка или все же сестра? Кто? Я и сама не знала ответ.
Молча подойдя к костру, села позади матери и прижалась, обняв хрупкие плечи.
— Я знала, что ты придешь, — тихо произнесла старая цыганка, не обернувшись, но крепко сжав мои руки. — Видела во сне. Мать-Природа лишила зрения, но подарила прозрение. Я видела тебя доченька, видела, как горишь в пламени, как сжигаешь города, как уничтожаешь свою душу. Не стоит, маленькая, не стоит. Гнев не лучший советчик, он не доведет до добра, а черный огонь не даст тебе того, что на самом деле хочешь.
— А что я хочу, мама? Я и сама уже не знаю.
— Счастья ты хочешь, глупенькая. Счастья и спокойствия, мира. Вот только мира не будет, если огонек твой почернеет. Хватит уже крови, достаточно ее пролилось на землю.
— Кто? — наконец решилась спросить, после минутного молчания.
— Лачо, Мануш, Данко, Куч, Михель.
— А из женщин?
На этот раз молчание длилось дольше, и я вдруг поняла, что не хочу слышать ответ, потому что, кажется, догадалась, потому что горе, исходившее от матери было особым, слишком личным, слишком родным.
— Лола и Тая.
Интересно, если ли предел у боли? Существует ли способ перестать чувствовать, страдать, отключить эмоции и просто существовать? Тьма. О да, способ есть, но тогда, как и предсказала мама, пламя мое почернеет, а она попросила бороться. Наверное, только эта просьба удержала меня от малодушия, только она заглушила ее призыв, только она уберегла от проклятия. Но надолго ли?
Словно в тумане поднялась на ноги и ушла с поляны, не замечая ничего и никого, искренне ненавидя каждого, кто каким либо образом причастен к этой войне. И себя вместе с ними. Я заслужила ненависть, заслужила все невзгоды, все горе, что пришлось пережить. Я та, кто принесла беду в свой дом, я та, кто виновна в смерти родных сестер. Моих сестер.
— Погадай! Ну, Лира, ну что тебе стоит? Весело же! По-га-дай! — блестят задором глаза цвета шоколада, а улыбка молоденькой цыганки так и манит присоединиться к шалости.
— Поможешь накормить Ладочку? — улыбается черноволосая молодая женщина и, сложив в корзину постиранную в ручье рубаху, поднимает на руки годовалую кроху, так похожую на мать. — Не успеваю. А мне еще Мануша из города встречать, обещал ткани принести, чтобы Ладе сарафанчик сшить. Покормишь, Лира, ладно?
Ноги подкосились и, рухнув на землю, я сжалась в комок, зажав себе рот, чтобы никто не услышал крика, лишь тихонько выла, захлебываясь слезами. Девочки мои, сестрички… Девочки мои… Как же я могла? Что же я наделала?! А Ладочка… И отец и мать… А ей и трех нет еще. Родные мои… Любимые мои… Что я наделала…
— Лира… Дейдре, любовь моя, тише… Тише, маленькая, все будет хорошо, вот увидишь…
Мой райт. Следил, как и всегда, наблюдал за каждым шагом, даже находясь далеко, даже отдавая указания и общаясь с воинами. Заметил, что что-то не так и пошел следом. Но на этот раз он ошибся — хорошо уже не будет, не для меня. Не для нас.
— Вот так, девочка моя, успокаивайся, не плачь. Я с тобой, дейдре, все будет хорошо.
Он обнимал меня, бережно прижимал к груди, давая выплакаться, пытаясь забрать себе часть моей боли. Вот только это невозможно. Да и не хотела я уже делить ни с кем эту боль, она принадлежала лишь мне, как и вина за их смерти, как и воспоминания, раскаленными углями пытающими душу. Этим я не готова была поделиться с ним. Тем более с ним.
Успокоилась далеко не сразу, слой за слоем опутывая невидимым коконом сердце, запирая чувства и сковывая огонь. Права мама, слишком сильна я стала, слишком опасна для других, а ведь где сила, там и ответственность. Не думала об этом раньше, а заплатила моя семья.
— Ты не виновата, дейдре.
Виновата.
— Они все равно оказались бы втянуты в бой, Лира. Просто оказались не в том месте, не в то время.
Я могла убедить их уехать, тогда никто бы не погиб, могла выиграть время, что-нибудь придумать. Но вместо этого подставила. А ведь они всего лишь хотели мне помочь, всего лишь откликнулись на призыв своей потерянной сестры. Семь жизней.
Нет, восемь. Ронул. А ведь табор еще не знал, что вожак погиб, не знал, что некому вести теперь их за собой. Я потеряла их всех, отправила за Грань собственными руками. А сама выжила. Для чего?
— Поможешь накормить Ладочку? — женщина смотрит умоляюще, бережно удерживая самое дорогое чудо, которое подарила ей жизнь.
А девочка в ее руках радостно улыбается, протягивая крохотные ладошки к тете, зная, что та обязательно угостит чем-нибудь вкусным и расскажет сказку. Сказки Лада любила, наверное, даже больше, чем вкусности, и тетя Лира об этом знала, каждый раз придумывая новые истории.
— Как правитель? — голос я сорвала.
— Они не пострадали.
— Я рада.
Не правда. На самом деле мне было плевать на правящую чету, их жизни ничего для меня не значили. Но ведь от меня ждали именно такой реакции.
Отстранившись, я поднялась на ноги и сделала пару глубоких вздохов, окончательно приходя в себя. Диллан был рядом, не дотрагиваясь, но и не оставляя одну. Еще неделю назад я бы все отдала за возможность побыть рядом с ним, прижалась бы к груди, позволила утешить и действительно бы нашла утешение в его объятиях. Но не теперь. Я его любила, очень любила. Он был моей жизнью, но ирония в том, что моим проклятьем тоже стал он.
Именно с появления райта моя жизнь изменилась. Да, я многое обрела, но то, что потеряла оказалось сильнее. Нет, я не винила Диллана в горе моей семьи, он тут был не причем, это мой выбор и моя просьба обрекли их на смерть, но не думать о том, что все могло бы быть иначе, не встреться мы в ту роковую ночь, не могла.
— Как ты? — развернув к себе, он сжал мое лицо в своих ладонях.
И я с болью увидела в глазах мужа страх. Райт никогда ничего не боялся, никогда и ничего. Неужели ты все же чувствуешь меня, любовь моя? Неужели каким-то образом узнал, какое решение приняла, понял, что уже не сверну с выбранного пути? Простишь ли когда-нибудь?
— Лира?
— Все хорошо, — заставив себя улыбнуться, я накрыла его ладонь и спустя пару секунд отстранилась. — Со мной все в порядке, Диллан, не переживай. Я справлюсь. Вернемся, тебя, наверное, уже заждались.
