Карина Демина - Черный Принц (СИ)
Никто.
Собственные мысли увлекли, и Марта очнулась лишь когда ее спросили:
- Как она?
- Мне жаль, - ответила Марта, глядя в белые равнодушные глаза Освальда. - Но она не поправится…
Глава 32.
Замок не поддавался.
Он был новеньким и сделанным хитро. И Таннис, уже не в силах сдержать ярость, пнула дверь. Проклятье! Она сутки уже мается, а за эти сутки…
…утро беспокойное.
И обед, который принес Освальд, кажется, догадался о том, чем занимается Таннис, но отбирать шпильки не стал. Бросил:
- Развлекайся, только… я ведь предупредил.
Предупредил.
И страх заставляет отступать от двери, и тут же вернуться.
Кейрен…
Бестолочь синехвостая… зачем он полез… невезучий… оба они невезучие, поэтому, должно быть, и сошлись… а теперь как?
Как-нибудь.
И ужин на двоих, Освальд рассеян, задумчив.
- Что случилось? - Таннис заставляет себя есть, хотя от запаха еды ее мутит. Но силы нужны.
- Мама умирает.
Едва не сказала, что мама его давным-давно умерла, но… смолчала. К чему злить?
- Мне жаль.
- Неужели? - он подхватил с тарелки кусок хлеба, принялся мять в пальцах, зло, с непонятным остервенением. - Мне казалось, что ты считаешь ее сумасшедшей старухой!
- Считаю.
Ложь он тоже наловчился чувствовать.
- Она и есть сумасшедшая старуха, но ты же ее любишь.
- Люблю.
- Почему, Войтех? - ей не хочется сегодня называть его тем, другим именем, которое его изуродовало, и он принимает правила игры.
- Почему… к слову, удивительно, но всех волнует именно этот вопрос… почему я делаю одно, но не делаю другого… почему люблю… или не люблю…
Шарик из хлебного мякиша выпал.
- Наверное, потому, что она была человеком, который отнесся ко мне по-человечески, - он откинулся в кресле. - Представь, что она почувствовала, узнав о смерти родного сына… нет, Тедди не стал ей говорить…
- Он умер…
- Вместо меня, Таннис. Кого-то должны были повесить, и Тедди показалось забавным… я тебе говорил, у него было специфическое чувство юмора.
Псих. И Ульне не лучше. Безумная семейка, которая свела с ума и Войтеха.
- И вот он привел меня в этот дом… знаешь, в первые дни я боялся, что вот сейчас меня выставят прочь. Нет, боялся - не то слово… мне было куда идти и чем заняться, но… Шеффолк-холл… ты его не слышишь, да?
Слышит. Скрипы и стоны. Шарканье ног старика, который бродит по полупустым коридорам с канделябром в руках. Он останавливается и бормочет, верно, сожалея об ушедших временах. Она слышит голубей за окном и голос старого запущенного сада, вой собак, треск огня в камине… безумное хихиканье Марты и щелканье четок его, Освальда, жены.
- Ты слышишь не то, - сказал Освальд, наклоняясь. - И видишь не то.
- А что надо?
Белое лицо, худое. И есть - не ест. Он и за общим-то столом ел мало…
- Хочешь? - Таннис подвинула свою тарелку, на которой осталась половина мясного рулета, и фасоль вареная, и еще что-то с виду похожее на жеваную бумагу.
- Нет, малявка. Мне… приходится соблюдать диету. А ты ешь. Тебе сейчас нужно.
Как он может быть таким… разным?
- И что надо видеть… наверное, тут у каждого свое. Я… я словно бы домой вернулся, понимаешь? Я точно знаю, кто мои родители. Я прекрасно помню свое детство и отцовскую лавку. Гимназию вот… я никогда не бывал в Шеффолк-холле, я не имел на него прав, но… стоило оказаться здесь и… я вернулся домой. Я видел этот дом иным. Не старой развалиной… Тедди называл его мавзолеем, а Шеффолк-холл - крепость. Он вырос над рекой, когда еще не было города… и первый король родился здесь. И здесь же принял корону, украшенную шестью алмазами по числу земель, отошедших под руку его. Он был сильным воином… он правил здесь.
Сказка, которая для Войтеха была реальна. И он, глядя на Таннис, видел не ее, а… короля?
Или королеву?
- От той первой крепости осталась лишь часть фундамента. Но представь, что было время…
Он улыбался. И выглядел таким счастливым… безумным…
- …стоял трон, не золотой, но позолоченный… и круглый стол для рыцарей, за которым все были равны.
- Это сказки, Войтех.
- Сказки, - он сжал ее руку. Холодная ладонь. Шершавая от сыпи. Бляшки стали крупнее, они выступали над кожей белыми рисовыми зернами, намертво к ней присохшими. - Время людей… но я слышу его, Таннис. Дом помнит. И я с ним. Королей… Королев… потом, позже, когда построили королевскую резиденцию, Шеффолк-холл стал тюрьмой.
В это Таннис охотно верила. Тюрьма и есть, с узкими окнами, с холодными стенами.
- А потом в эту тюрьму сослали королеву… нет, уже не королеву - герцогиню Шеффолк, - он зажмурился и попросил. - Отодвинь свечу, пожалуйста.
Просьбу Таннис исполнила. Подсвечник отправился на каминную полку, она же, вернувшись, взяла Войтеха за руку и разжала сведенные пальцы.
- Огня больше нет. Тебе нужен врач.
- У меня есть… у меня есть с полдюжины докторов, но все они на редкость единодушны. Лет десять-пятнадцать при хорошем прогнозе… пятнадцать лет - это много. И мало. Я должен успеть.
Он открыл глаза. Белые, с черным рисунком сосудов, с расплывшимся зрачком.
- Но мы ведь не обо мне говорили, о маме… моя родная, ты ведь помнишь, она никогда особо не думала обо мне… даже раньше, когда… я был рад, что меня не гонят. Она сторонилась меня, я - ее… и Марта еще, худая, напоминавшая бродячую собаку… она глуповата, но я к ней привык. Так вот, Марта ходила по пятам, следила, чтобы я не украл чего-нибудь. А мне сама мысль о том, что из Шеффолк-холла можно вынести что-то, казалась кощунством. Здесь каждая вещь - особая, с историей…
Таннис слушала. Держала за руку, холодную руку с набрякшей кожей, с синеватыми мягкими ногтями. И Войтех, глянув на них, усмехнулся.
- А однажды у меня случился приступ… тогда они часто бывали. Я пытался увидеть солнце. Ты не представляешь, как я мечтал его увидеть, и… помню, что было очень больно, что почти ослеп, что… помню Ульне и то, как она уговаривала меня успокоиться.
Пальцы сжались.
- Я ведь считал себя сильным, взрослым… циничным… хладнокровный убийца, - он рассмеялся, удивляясь собственному такому заблуждению. - И ведь и вправду убивал без особых терзаний… как работа. Кто-то навоз убирает, кто-то - людей… я как-то не слишком задумывался, за что их приговорили. Тедди приказал, я сделал. И да, Таннис, случалось по-разному… а она меня пожалела. Никто и никогда… ты вот только могла…
- Могла.
- Да, но ты считала меня сильным, и как мне было обмануть? Приходилось соответствовать… я после того раза заболел. Неделю был полуслепым. И приходил Тедди… смутно помню, в горячке валялся. Точно знаю, он садился рядом… от него пахло подземельем. И в кармане носил медный шарик на цепочке. Говорил - игрушка, а шариком голову легко проломить. Этот шарик мотался перед глазами, точно маятник, а я все гадал, больно это будет или нет.
