Анастасия Романчик - Ловушка
Он был так близко. Олимпиада физически чувствовала его дыхание рядом с собой. Сердце билось в два раз быстрее. Хотелось просто прикоснуться к нему. Что в этом такого? Просто дотронуться до его плеча или руки. Пока она думала над этим, он приблизился ближе и обнял ее за талию. Олимпиада замерла и старалась не дышать. Он так близко.
— Ты не понимаешь, когда ты вспомнишь все… — залепетала она растерянно.
— И что тогда? — спросил он с улыбкой и коснулся носом ее щеки.
Лима испытала почти физическую муку от его прикосновения.
— Прекрати, мы должны возвращаться, — попросила Лима и кулаками уперлась в его плечи.
— Зачем? — губы мягко поцеловали ее в бровь. — Все спят, мы будем им только мешать, — он продолжил целовать Лиму дальше, постепенно спускаясь все ниже.
— Не надо… ты не понимаешь.
— Может быть, но разве это имеет сейчас какое-то значение?
Его руки расстегивали корсет платья, а губы дерзко целовали ее. И не хватает силы сказать «нет», нет возможности сопротивляться и оттолкнуть его, убежать прочь в ночь. Сегодня все было по иному. Он не рычал и не хотел ее убить, а был ласков и нежен.
Лима внезапно поняла, что лежит на листве и смотрит в серые глаза. А нужно ли сопротивляться и бежать от него? В конце концов, у них есть сын и могут быть другие дети.
— Обними меня крепче, заставь забыть обо всем, сегодня я хочу быть твоей, — произнесла она, коснувшись его щеки рукой.
Он ничего не ответил…
Глава 44
— Почему мы сидим под землей? — хмуро спросила Марина у Огонек.
— Ждем, — ответила та коротко.
Они и вправду сидели в небольшой пещере под землей. Пока они сюда лезли, у Маринки едва не началась клаустрофобия, а еще она жутко боялась застрять. Марина все еще не могла избавиться от человеческого мировоззрения. Молодая женщина с легкостью крошила камень, а вот застрять боялась.
Крауул сидел сосредоточенный и весь в себе.
— Мы что, имитируем мою боязнь перед владыкой? — устало поинтересовалась Марина.
— В точку, — ухмыльнулась Огонек, ее зрачки «воспламенились». — Он здесь.
— Откуда ты знаешь?!
— Я его чувствую, он прямо над нами, — ответила рыжая женщина, поднимаясь. — А теперь слушай меня внимательно. Видишь, вон там, в пещере проход? Беги туда и не останавливайся, не оборачивайся и не останавливайся! Поняла?
— А почему не поворачиваться? — удивилась Марина уже готовая дать деру.
— Чтобы от ужаса не сдохнуть! Термитотел в жутком облике, это тебе не рядовой термитотел! Мы же заставим его миниатюрную форму принять! Беги! Че встала?!
И Марина побежала. Тишина обволакивала, и становилось еще страшнее, а она все бежала, петляя по кривым коридорам пещеры. Устрашающий рев чудовища заставил сердце молодой женщины сжаться. Как хотелось сейчас увидеть Бериана и забыть обо всех ужасах, просто обнять любимого мужа и забыть. Но почему же она не просыпается, а пещера все не кончается и рев становится громче? Помня же, что поворачиваться нельзя, Марина борола желание повернуть голову и посмотреть. Потолок позади нее обвалился, а вампир все бежал.
Наконец, пещера кончилась, показалось голое серое пространство. Марина почувствовала, что нечто хватает ее за ногу, а в следующую секунду она понимает, что падает. Женщина лицом ударилась об торчащий камень. Она посмотрела на ногу. Белое щупальце обхватило ее за щиколотку. Марина быстро дотянулась до него рукой, разорвала когтями и вновь побежала.
Он оказался так быстро перед ней, что Марина, затормозив, упала на пятую точку и смотрела на невозмутимого термитотела испуганными глазками. Черные глаза казались задумчивыми. Мужчина чесал подбородок с аристократической небрежностью. Сама безобидность, если бы Маринка не знала, на что способен этот термитотел.
— Умно, — хмыкнул он, — загнали меня в руну, я подозревал, что тебе кто-то помогает, но такие кадры, честно, я не ожидал встретить, — в его руке появился двуручный серый меч, горевший черным пламенем.
Марина поспешно отползла, не отрывая тревожного взгляда от меча.
— О, вижу, ты знаешь, что это такое, — улыбнулся черными с одного стороны и белыми — с другой губами. — Я и так с вами расправлюсь. Отец!! Тебе не надоело прикрываться юбками?! Выходи, поговорим как мужчины! Или ты не хочешь увидеться с родным сыном?!
— Ты мне больше не сын, — ответил глухо Крауул, выходя к термитотелу. В его руке тоже был меч. — От моего сына ничего не осталось, а то чудовище, в которое ты превратился, быть моим сыном не может.
— Какие слова, папа! — захохотал темный, направляя в сторону клаууриса меч. — Я думал ты меня обнимаешь по-отцовски, но видно зачерствело твое сердце!
Маринка отползла от них как можно дальше. Марина знала, что Крауул дает ей фору, чтобы она удалилась как можно дальше и не попала под раздачу. Когда они начнут кромсать друг друга, будет уже поздно прятаться.
Она скрылась за холмом, легла на песок и наблюдала, как мужчины стоят друг напротив друга. Молодая женщина прекрасно слышала их даже с большого расстояния и видела каждую деталь.
— Ты думаешь меня победить, отец? — перестал издеваться владыка, прислонившись плечом к камню. — Не смог тогда меня убить, не сможешь и сейчас. Помнишь? Мы уже стояли так, и твоя руку дрогнула — ты не смог убить меня. А тогда у тебя еще была возможность это сделать, но ты не убил меня.
— Тогда, но не сейчас, — крепко сжал меч Крауул, он ощетинился щупальцами и крыльями с колючками.
— А ты ведь мог присоединиться ко мне, отец. Я бывает, скучаю по маме, мне не хватает ее во тьме.
— Так скучаешь, что замуровал ее живьем во льду?!
— Тебе не понять, ты никогда меня не понимал.
— Я понимаю лишь одно! Ты отдал свою расу и своих родных на растерзание, а сам занял место главаря подонков!
— Но ты же выжил, я хотел, чтобы ты выжил, — снова улыбнулся термитотел, во взгляде горел фанатический огонь. — Я хотел, чтобы ты увидел мое величие. Увидел, что я был прав. Я вывел нашу расу на новый рубеж, термитотелы более приспособлены, чем были мы, отец. Нас все равно уничтожили бы, мы бы не избежали участи остальных неудачников, но я спас нашу расу, дал ей новую жизнь, власть над другими. Теперь никто не посмеет на нас поднять руку, потому что мы властелины, а остальные лишь кучка отребья у наших ног.
— Ты отдал душу тьме, и ты называешь тех мерзавцев, которых породил, новым рубежом? Это так теперь называется? Так теперь называется предательство?
— Я выбрал власть, а ты выбрал рабство, вот и вся разница между нами, отец. И умрешь ты тоже как раб.
