Алина Борисова - Город над бездной
– Не думала, что услышу такое от тебя, – честно призналась я ей.
– При свидетелях не повторю, – усмехнулась Инга. – Вот только… ты секретаршу его видела? Присмотрись, когда встретишь. Она же не человек. Совсем. Полностью в его власти. Под жесточайшим контролем. У нее ни мыслей своих не осталось, ни желаний. Только его воля. Исполняет, что велят. Всё. Анхен сказал, они работают у него до смерти. Ну, в смысле, пока может функционировать – функционирует, а потом он ее убивает и новую берет. И тоже – под полный контроль и до полного вычерпывания ресурса. С точки зрения вампирской этики – вполне себе нормально. Это Анхен у них извращенец: позволяет жить, да еще и заботится, чтоб смысл жизни не потерялся. Он говорит, он такой не один, а таких, как Гоэрэ не так и много. Может быть, не знаю.
– А Анхен всегда говорит правду? – скептически подняла я бровь.
– Да нет конечно. А всю правду, подозреваю, он и вовсе никогда не говорит. Вот только, он же очень одинок на самом деле. Надо же ему с кем-то разговаривать, о ком-то заботится. Вот и привязывается… излишне. Ты его не обижай, Ларис. Ты ему нужна.
– Я его обижаю? – у меня от такого чуть слезы на глаза не полезли. – А что он со мной творит, это нормально, да?
– Что он с тобой творит? Как нянька за тобой целый год по университету бегает. И не только по нему, насколько я знаю. И до сих пор даже не укусил. Словно не вампир, а мальчик-колокольчик.
– А за тобой он долго бегал?
– Вообще не бегал. Я ж не ты. Я с первого взгляда в него влюбилась. И готова была – на все и сразу, лишь бы любил. Я вообще не понимаю, как ты можешь смотреть на него – и не любить.
– Он убивал при тебе?
– Да.
– И как ты можешь – с убийцей?
– Не сложно. Сложней с убитым.
– ??
– Это когда тебя на лодочке с вашей новой знакомой выкатывают, она щебечет о чем-то миленько, а ты ей улыбаешься, и не знаешь, она утром из вашей постели сама встанет, или он еще ночью ее мертвое тело на пол скинет, чтоб место не занимало.
– Вот даже так…
– А если ему любви хочется, а меня пить нельзя, я еще после прошлого раза не восстановилась? – пожимает плечами Инга. – Привыкаешь. Так ко многому привыкаешь.
– Я не смогу…
– Вот и мне так когда-то казалось. А теперь вот сижу и думаю: как мне дальше-то жить? Без него. Я уже и не помню, как они живут, просто люди. Хорошо вот ты заглянула, я хоть поговорить о нем могу. Об Анхене, а не о светлейшем кураторе. Кому еще я смогу рассказать такое? Может, прав Гоэрэ: надо убивать?
– Прекрати! Анхен сказал, ты ему обещала!
– Обещала. Сам детей не заводит, а я должна. Пятеро детей, десять внуков…
– А почему он… ну, не женится, детей не заводит?
– Не знаю. Не говорит.
Мы все пьем и пьем чай. На душе от этого разговора муторно, подозреваю, и у Инги тоже. Но она ведь права. С кем еще мы можем поговорить о том, о ком не думать не можем. Ни она. Ни я. От себя не уйти.
– Инга, ну вот ты мне объясни, – наконец не выдерживаю я, и пытаюсь сформулировать то, что давно меня мучает. – Ну вот если ты говоришь, что я ему интересна… ну, интересую как-то… Ну почему он мне не врет? Зачем все это показывает? И тогда, с Гоэрэ, и в больнице та еще была сценка… Ведь не может не понимать, что меня все это от него отталкивает… Он что, не хочет меня? Ну, крови моей, плоти? Зачем он делает все, чтоб я его боялась и не могла согласиться?
Инга долго на меня смотрит, и я краснею под ее взглядом. Что я сейчас наговорила? Я что, действительно жалуюсь на то, что вампир не создал мне условий ему отдаться?
– Я думала, ты знаешь, – наконец отвечает Инга. – он просто боится.
– Чего боится?
Очень спокойно она расстегивает пуговицы на манжетах. Тяжелые пуговички тянут легкие рукава вниз, обнажая запястья. Перечеркнутые тонкой бледно-розовой линией.
«А я помню не розы» – сказал мне тогда куратор… А я думала, она умерла… и в Новый Год еще тогда наговорила… Как раз, когда он просил Ингу его не обижать… А он ее, оказывается, и сам…
– Ты мне расскажешь? – прошу ее я.
– Если хочешь, – она вновь застегивает манжеты, пряча страшные шрамы. – Простая, в общем, история. Про красивого вампира. Совсем как ты мечтаешь. Я влюбилась в него с первого взгляда, а он носил меня на руках, и называл единственной и неповторимой, – Инга мечтательно улыбается, вспоминая то счастливое время. – Длилось где-то неделю. А потом к нему зашел Гоэрэ, и мне объяснили, что такая у них традиция. Молча заходишь в кабинет, молча делаешь, что велят. Чашки с чаем, они ведь не разговаривают. Я не хотела, плакала… А он сам меня на него… ему… в общем, держал. И присоединился… А потом я нашла у него скальпель. Вытянула из чемоданчика с инструментами. Дождалась, пока он уедет. Даже сходила на первую пару. Потом пошла в то крыло, где у вечерников нет занятий. Надеялась, до утра никто не заглянет. Заглянули. Говорят, все равно уже было поздно, и скорая бы не успела, но кто-то сообщил декану, а она дозвонилась до Анхена. И он успел. Вынес своей машиной окно в ближайшей аудитории, припарковался прямо там, вышиб двери, которые какой-то дурак закрыл. Захватил по дороге двух девиц из любопытных, тренированным вампирским нюхом определив, что их кровь подходит. Прямо там на месте они с Евой и раны зашили, и кровь мне влили. Ева мне потом рассказывала, она у него спрашивает: «ты у студенток-то согласие спросил?» А он ей: «завтра спрошу. Не отвлекайся». Нет, им потом, конечно, грамоты дали, премии, путевки в санаторий. Но спрашивают вампиры, действительно, только если у них время есть на разговоры и надо паузу заполнить… Ну а меня он тоже увез… в санаторий. Взял отпуск на два месяца, ни на минуту не оставлял одну, рассказывал, как сильно меня любит. Одевал, раздевал, кормил-поил с ложечки, даже в туалет водил. У меня ж пальцы не шевелились, совсем ничего делать сама не могла. Мог бы сиделку нанять. Выхаживал сам. И одновременно учил. Всему, что должна мочь и уметь его девочка. И с людьми, и с вампирами. С кем прикажет, когда прикажет, сколько прикажет. Благо у меня был стресс, шок, и полная беспомощность. И у него получилось. Я стала такой, какой он хотел. Я забыла, чему меня мама в детстве учила, что хорошо, что плохо, что такое ценность жизни, что такое цена. Я просто была его. Такой, какая ему нужна. А вот теперь… надо как-то возвращаться назад. А я уже не очень помню, как оно, если по-человечески.
Мне вспомнилось, как она танцевала в Майский День. Как смеялась, даря всем тепло своей улыбки. Как звенели колокольчики на браслетах. А под браслетами, значит… вот так. Цена любви вампира.
Мне так не сплясать, я неуклюжая. Ис-крен-ня-я. На том и поймали.
