Самая яркая звезда на небе (ЛП) - "Tippilo"

От упоминания его имени её взгляд метнулся туда, где, она знала, стоит он, и она замерла на месте от тёмного, смертосного взгляда, которым он смотрел на них. Костяшки его пальцев побелели, обхватывая кубок. Он выглядел так, будто был готов пронестись через всю комнату и оторвать её от Рудольфа.

Том медленно покачал головой и одними губами произнёс:

— Нет.

Она состроила мину.

У него нет никакого права!

— Мы повздорили, — сказала она, переводя взгляд с Тома обратно на Рудольфа.

— Хм-м… Он много потерял. Ты сегодня бесподобна, — он взял её руку и поцеловал костяшки.

Она не вырвала руку, пока, заикаясь, благодарила его.

— Ты позволишь мне сегодня вечером занять его место? — спросил он её, растянув губы в сладкой улыбке и протянув ей локоть. Она была готова принять его предложение, но что-то оттащило её жёсткой хваткой за другое запястье.

— Извини нас, Брэнд, мне нужно переговорить с мисс Грейнджер, — раздался мелодичный голос Тома. Она слышала в нём напряжение. У Рудольфа едва ли было время на реакцию, а Том уже тащил её прочь из комнаты. Звук их шагов разносился по коридору. Спасибо, Мерлин, за заклинания на её каблуках. Она бы сломала лодыжку от того, как сильно тянул её Том. Она хотела схватить палочку, но не взяла её с собой. Гасси с ней спорила, что её некуда сложить, и вообще она ей не понадобится.

Гасси ошиблась.

В следующую секунду он толкнул её в чулан для мётел и прижал к стене между своими руками. На каблуках они были с Томом практически одного роста. Он будто был готов убивать. Его обычно выверенное скучающее выражение лица превратилось во что-то дикое.

— Почему ты игнорируешь меня?! — сорвался Том. Ему было плевать на окаменение маглорождённых. Пытки и убийства ничего не значили для Тома Риддла. А вот пренебрежение Гермионы он вынести не мог. Именно она запала ему в самую душу. Его безумный вид был из-за неё.

Гермионе нужно действовать осторожно. Сохранять хладнокровие. Держать всё под контролем.

— Пусти меня, Риддл, — она жёстко выпрямила спину и, не отводя глаз, приняла его убивающий взгляд.

— Я тебя не касаюсь, Грейнджер.

Она подвинулась, чтобы нырнуть ему под руку. Знала, что это бесполезно. Он схватил её за плечи и грубо бросил в камень.

— Только попробуй сбежать от меня!

— Это не обсуждается, — сказала она, стараясь казаться разумной.

— Только через мой труп! — прошипел он. — Ты не можешь просто закончить всё между нами без объяснения! Без повода! Ты даже не удосужилась сказать мне сама! Нет, — он придвинулся ближе, его тело было лишь в одном вздохе от неё, и он понизил голос: — Я узнал от твоей подруги, — он тяжело дышал. Она чувствовала, как его грудь вздымается и опадает возле её.

В одном он был прав: она должна была набраться смелости, чтобы закончить всё по-человечески. Несмотря на её гнев, она должна была ему это дать, хотя бы во имя каких бы то ни было отношений, когда-то бывших между ними. Но что-то в ту ночь разбило её дух Гриффиндора, оставив её в осколках, не в состоянии собрать себя воедино. Может, часть её навсегда останется сломанной.

Она притянула крошечную искру, всё ещё остававшуюся внутри неё, и позволила ей прорасти. Если она сегодня вечером собиралась выдержать с ним эту встречу, ей нужна была вся храбрость, на которую она способна:

— Что ты хочешь, чтобы я сказала? — пожала она плечами.

— Я сказал тебе, что между нами с Вальбургой ничего нет! Я говорил тебе, что мне на неё плевать! — Гермиона смотрела скептически. Она не могла понять, при чём тут Вальбурга. — А ты устроила этот спектакль с Брэндом? Скажи мне, Гермиона, ты хотела его сегодня? Потому что он хотел тебя. Он хотел содрать с тебя это платье, почувствовать твою кожу, поцеловать тебя, трахнуть тебя. Ты собиралась ему позволить?

— Не твоего ума дело! — покраснела Гермиона.

— Будто я позволил бы этому случиться!

— Между нами всё кончено! Не тебе решать! — выдвинула она подбородок. Всё его тело дрожало от силы его гнева.

— Я никогда не позволю ему получить тебя, — его голос стал низким. Его дыхание призраком вилось у её уха. — Никогда не позволю ему или кому бы то ни было завладеть тобой, — в её горле застрял вздох. — Ты моя, Гермиона, — она сглотнула, но не могла заставить себя пошевелиться, пока его глаза поглощали её, его руки блуждали по её платью, касались голой кожи. Его губы прижались к её точке пульса.

— Я могу разговаривать с кем захочу, — вымученно сказала она.

— Хм-м, — его зубы. О Мерлин, его зубы. Её рука потянулась и обхватила его затылок. Ей стоит оттянуть его… ей стоит…

Стон сорвался с её губ, а пальцы сжались на его мягких волосах, отчего в глубине его горла расцвёл мягкий рык. Она сглотнула:

— И, — облизнула она внезапно ставшие сухими губы, — если я решу начать спать с мальчиками вроде Рудольфа Брэнда, ты не сможешь меня остановить, — они оба знали, что она никогда этого не сделает, но слова возымели своё действие.

Его тело замерло. Она чувствовала, как от него расходятся волны напряжения.

— Возможно… но я могу убить их. Брэнда и любого другого уёбка, который прикоснётся к тому, что принадлежит мне.

Она почувствовала острую боль в основании горла. Он жёстко кусал, всасывал и лизал кожу. Она пыталась не дрожать. Она использовала каждую капельку решимости, чтобы не дать ему залезть к себе в душу. В итоге это оказалось неважным. Он разорвал её и вломился сам.

— Я убью их всех, — сказал он. Она вздрогнула от удовольствия и боли вместе. Будто он мог высосать мысли прямо у неё из головы. — Я убью их за то, что они коснулись тебя. За то, что подошли достаточно близко, чтобы почуять яблоки в твоих волосах.

Его губы двигались по её шее. Он глубоко вдохнул, будто заполнял ею свои лёгкие. Провёл языком по ключице:

— Если кто-то попробует мёд на твоей коже, я не удостою их быстрой смерти. Я замучаю их. Это будет медленная, сладкая смерть. Агония. Только я могу жить с твоим вкусом на языке.

Он целовал её грудь сверху. Она ахнула. Выгнула спину. Она всё ещё его хотела. И ненавидела это.

— Ты. Вся. Моя, — подчёркивал он каждое слово. Её сердце молотом било в груди, прямо там, где его губы прижимались к её плоти. Чувствовал ли он это?

— Нет! — к ней вернулся рассудок, и она оттащила его от себя за волосы. Он с шипением отодвинулся, а его взгляд потемнел, как грозовые тучи. Наконец-то она снова могла дышать: — Я не игрушка, которой ты можешь владеть, Том!

Его глаза вспыхнули молнией.

— Между нами всё кончено, и я буду жить дальше, неважно, что ты там себе надумал! В эту игру мы играем в последний раз!

Ярость. Его поглотил чистый, неприкрытый, необузданный гнев. Не успела она понять, что происходит, он развернул её, обвив рукой за талию, а второй сжал горло, прижав её к стене своим телом. Его эрекция тёрлась о её попу, напоминая, как сильно они оба возбудились от этой встречи.

— Да что ты? — прозвучал в её ухе его смертоносный голос.

— Д-да, — покраснела она. Его рука ласкала её вдоль ключиц, притягивая к себе, чтобы его пальцы могли погладить изгиб её груди. Он выводил круги и терзал её соски сквозь ткань. Она ахнула и поёрзала в его стесняющей хватке. Он зажал одну её руку своей, а другой упёрся в стену. Он прижал её щёку к камню. Она извивалась, но это только дразнило его, а не помогало вырваться.

Его ладонь ласкала её, опускаясь ниже. Все её силы уходили на то, чтобы не задрожать возле него.

— Ты не хочешь меня?

— Я… — она не могла думать. Давление его бёдер слегка ослабло, позволив его руке проскользнуть вдоль разреза её платья, поднимаясь по её бедру. — Я — о Мерлин, — он не спеша ласкал её. Внутри неё всё ныло, пока его блудливые руки двигались между её ног. Получив пространство для манёвра, она вызволила свою руку. Опустив её ниже, она схватила его запястье между своих бёдер. Она намеревалась отодвинуть его, но вместо этого сжала, её тело не собиралось лишаться его присутствия.