Валентина Герман - Возвращённые тенью
Что же есть свобода настоящая? Я скажу вам. Это уверенность в том, что жизнь твоя устойчива, ибо зависит только от тебя самого, от твоего собственного труда, от умений, которых никто не сможет лишить тебя. Это возможность работать, иметь свой дом, растить своих детей и знать, что никто не может отобрать у тебя этой возможности. Несправедливость господ наказуема, ибо они, кажущиеся нам свободными и всесильными, на деле все до единого подчинены власти и силе нашего справедливого короля. И зная это, мы знаем, что именно мы обладаем истинной свободой, которую никто не может отнять у нас. Господа могут преуспеть или разориться — но наши дома останутся стоять на земле, наши поля будут давать всходы, наши руки будут по-прежнему обеспечивать наши семьи. И перейдя от одного господина другому, мы останемся в своих домах, будем все так же жить своей жизнью, будем всегда уверены в завтрашнем дне, ибо то, что они называют несвободой, в самом деле дает нам главное — возможность прожить свою жизнь спокойно и уверенно.
Так нужна ли нам тогда иная, призрачная, несущая с собой лишь неизвестность и неуверенность свобода?..»
Закончив читать, Плоидис поднял глаза и улыбнулся.
— Я восхищаюсь твоим умением переворачивать все с ног на голову, Илли.
— Тебе нравится?..
— О да, — он положил лист на стол и вновь притянул ее к себе. — Я думаю, это именно то, что нужно сегодня. Ты превосходна.
— Брось, — смутилась Иллиандра. — Все же шито белыми нитками… тем не менее, я все же надеюсь, что для большинства этого должно быть достаточно. Благо для нас, что имя Архитогора для них почти равнозначно истине.
Плоидис мягко улыбнулся.
— В который раз убеждаюсь, что его появление было самым гениальным ходом во всей моей внутренней политике. И сделала этот ход ты, Илли.
— Прекрати уже хвалить меня, Плоидис, — еще более смущаясь, ответила Иллиандра. — Ты слишком неоправданно восхищаешься мной, и я все больше боюсь разочаровать тебя когда-нибудь.
— Едва ли у тебя это получится, — сощурился он.
Стук в дверь заставил их разомкнуть объятия и обернуться.
— Илли? — в комнату заглянул Дариан, однако, заметив короля, смутился. — Ох, простите…
— Входи, Дариан.
— Я лишь хотел предложить Иллиандре прогуляться по городским садам, — сказал юноша, прикрывая двери.
Плоидис улыбнулся.
— Извини, Дариан, но, думаю, сегодня я украду твою жену до обеда.
— Разумеется, Ва… хм… — Дариан осекся и смущенно кивнул. — Разумеется. С Вашего позволения.
Он быстро скрылся за дверями. Плоидис обернулся к Иллиандре и, уловив ее смеющийся взгляд, чуть поднял брови.
— Что, Илли?..
— Я только сейчас поняла, насколько твое присутствие здесь выходит за всякие рамки, — сказала она. — Даже для Дариана. Ты ведь король, Плоидис, и подумать только, ты можешь вот так запросто прийти сюда, без стражи, никем не узнанный, и просто быть со мной…
Он нежно провел пальцами по ее щеке.
— Я бы хотел, чтобы нам вообще не нужно было расставаться. Тем не менее, мне нужно вернуться во дворец к обеду, так что у нас всего пара часов, — он улыбнулся и подал ей руку. — Желаешь прогуляться со мной, Илли?..
— … Ренос, это слово Архитогора! Ты не можешь самовольно решать, что делать с этим!
— Это бессовестная ложь!! Я не собираюсь так лгать людям!
— Но ты — не Архитогор!
Иллиандра вошла в комнату, заставляя Реноса и Элеонору испуганно обернуться. В следующий же миг Ренос нахмурился.
— Вот и ты, Илли! — он гневно потряс в воздухе исписанным листом. — Может, объяснишь, что все это значит?..
— Разумеется, Ренос, если ты перестанешь облаивать меня с порога, — ответила Иллиандра.
Он хмуро уставился на нее и нехотя буркнул:
— Прости.
Иллиандра плотнее закрыла дверь и, опустившись в кресло, спокойно спросила:
— Что именно ты считаешь бессовестной ложью, Ренос?
— Все это, от первой до последней строчки, — ответил он. — Илли, я думал, ты на нашей стороне, я думал, ты поддержишь волю народа…
— Вот именно здесь ты ошибаешься, — заметила Иллиандра. — С чего ты решил, что ваше народное освобождение выражает волю народа?
— А чью же еще??.. Это то, о чем такие, как я, мечтали все эти годы…
Иллиандра улыбнулась.
— Это то, о чем ты мечтал, Ренос.
— Я был среди них, в отличие от тебя, Илли, — он сжал губы.
— Я, кажется, тоже пробыла с Братией достаточно долго, чтобы неплохо узнать тех, кого призвана защищать.
— Так почему же ты идешь против них, Илли? — Ренос криво усмехнулся. — Или же вы, дворяне, в самом деле делаете только то, что выгодно вам, и ради этого даже самые лучшие идеи превращаете в огромную ложь людям?
— Ренос! — возмущенно подала голос Элеонора.
— Я не говорю о тебе, Лео, — повернулся к ней юноша.
— Правильно, — усмехнулась Иллиандра. — Ренос говорит обо мне, и, хотя обещал выслушать, продолжает нападать на меня, даже не зная, что я в самом деле думаю.
Юноша, сощурившись, вновь взглянул на Иллиандру.
— Не думаю, что ты сможешь убедить меня в праведности своих намерений.
— Разрешишь попробовать? — Иллиандра насмешливо смотрела на него, и он вновь сжал губы.
— Разумеется.
— Спасибо. Прошу, выслушай меня внимательно, Ренос. Я не сомневаюсь, что твое освобождение принесло тебе счастье. У тебя есть любимое дело, которому ты искренне готов посвятить всю жизнь, у тебя есть любимая женщина, у тебя есть источники средств на жизнь. Могу ли я спорить, что освобождение изменило твою жизнь к лучшему?.. И я также не стану спорить, что для некоторых людей оно может стать таким же счастливым. Но теперь подумай о других, Ренос. Подумай о тех, кто привычно живет той жизнью, которой жили их отцы и деды, кто содержит семью, и растит детей, и добывает хлеб единственным занятием, которое знает. Будучи несвободным, он уверен, что и завтра, и через месяц, он будет заниматься все тем же и так же кормить своих родных. Есть одно очень большое преимущество в его несвободе: хозяин не может оставить его без крова и средств к существованию… конечно, в действительности случается разное, но ведь мы создавали Братию как раз затем, чтобы следить за этим. Но вот ты добиваешься успеха, и король издает закон о всеобщем освобождении. И что же? — вмиг наш герой оказывается свободным и волен отныне сам выбирать свою судьбу. Если он был доволен своим хозяином, или если он был недоволен, но боится перемен, он останется у своего господина — и что тогда для него изменится?.. Но вдруг окажется, что недоволен был сам хозяин — и вот счастливый освобожденный оказывается безработным, вынужденным искать себе работу. И где же ему искать ее, если его дом стоит на земле, которая во все стороны до горизонта принадлежит его, теперь уже бывшему, хозяину? Куда ему идти, куда вести свою семью и детей? Что ему делать со своей свободной жизнью? И так будет со многими, Ренос. Освободив людей, ты уже не сможешь обязать землевладельцев содержать их, не сможешь запретить им выдворить надоевших — ведь теперь их отношения строятся на свободе и независимости. И большинство людей не готовы к свободе именно потому, что, получив ее, просто не будут знать, что делать с этой новой жизнью. Они никогда не жили иначе, они даже не идут, а катятся по той дороге, которой наделила их судьба. И уверенность в том, что завтра будет то же, что вчера — для них главное. Так подумай, хочешь ли ты в самом деле лишить их единственного, что у них есть, навязывая им свою мечту, Ренос?..
