Стефани Майер - Сумерки
Посмотрела вокруг — убедиться, что путь свободен.
Тогда-то я и заметила неподвижную белую фигуру. Прислонившись к передней дверце вольво, всего в трёх машинах от моей, стоял Эдвард Каллен и пристально смотрел в мою сторону. Я быстро отвернулась и дала задний ход, чуть не задев в спешке чью-то ржавую тойоту короллу. К счастью для тойоты, я успела ударить по тормозам. Мой пикап от такой машины запросто может оставить лишь груду железа. Я глубоко вдохнула, и, следя за краем пикапа, осторожно повторила манёвр, на этот раз с большим успехом. Я уставилась перед собой и миновала вольво, но краем глаза — могу поклясться! — увидела, что Эдвард смеялся.
З. Необычайное
Открыв утром глаза, я поняла — что-то изменилось.
Свет. Всё тот же серо-зелёный свет облачного лесного дня, но сейчас он был более прозрачным. Туман не клубился у моего окна.
Я вскочила с кровати, чтобы выглянуть на улицу, и в ужасе застонала.
Тонкий слой снега укрыл двор, припорошил крышу моего пикапа и выбелил дорогу. Но это было ещё не самое страшное. Влага, оставшаяся после вчерашнего дождя, замерзла, покрыв ветви деревьев фантастическими, великолепными узорами и превратив дорогу в каток. Даже когда под ногами сухо, мне приходится постоянно себя контролировать, чтобы не шлёпнуться. А уж в такой ситуации гораздо безопаснее было бы вернуться в постель.
Спустившись вниз, я обнаружила, что Чарли уже уехал. Во многих смыслах жизнь с папой была комфортной, позволяла мне оставаться самой собой. Я поймала себя на мысли, что отнюдь не страдаю от одиночества, а наслаждаюсь им.
Быстро проглотив миску хлопьев, я запила её апельсиновым соком из бумажного пакета. Я торопилась в школу, волновалась и нервничала, и это меня пугало. Ведь понятно, что дело не в предвкушении радостей обретения новых знаний или встреч с друзьями. Если быть честной с самой собой, я стремилась в школу потому, что надеялась встретить там Эдварда Каллена. И это было очень, очень глупо.
После вчерашней бездумной и неуклюжей откровенности мне следовало избегать его всеми доступными средствами. Я не доверяла ему: почему он лгал о своих глазах? Я побаивалась враждебности, которую по-прежнему в нём чувствовала. Когда я вспоминала его безупречное лицо, язык прилипал к нёбу. И я прекрасно осознавала, что мы живём в разных, не соприкасающихся мирах. В общем, мне совсем не следовало так страстно желать встречи с ним.
Мне понадобилось всё моё умение концентрироваться, чтобы пройти по ледяной тропинке и остаться в живых. И всё же я чуть не упала, когда почти добралась до пикапа, но успела схватиться за боковое зеркало и тем спаслась. Сегодняшний день обещал стать кошмаром.
По дороге в школу я попыталась отвлечься от страха перед неизбежными падениями и от нежелательных размышлений об Эдварде. Я подумала об Эрике и Майке и о том, что юноши здесь как-то очень непривычно на меня реагируют. Я была уверена, что со времен Финикса внешне ничуть не изменилась. Вероятно, мальчики в прежней школе, наблюдая все этапы моего неловкого взросления, по-прежнему считали меня ребёнком. Возможно, здесь, где свежие впечатления немногочисленны и редки, я привлекала внимание как новинка. Может быть, даже моя нескладность воспринималась как нечто трогательное, а не жалкое, придавая мне черты этакой девы в беде. В любом случае, Майк с его щенячьими восторгами и откровенно соперничающий с ним Эрик приводили меня в замешательство своим поведением. Пожалуй, я бы предпочла, чтобы меня игнорировали.
Пикап на удивление легко справлялся со скользкой дорогой. И всё же я ехала очень медленно, не желая стать причиной масштабной аварии на Мэйн-стрит.
На школьной стоянке, выбравшись из пикапа, я поняла, почему мне было так легко ехать. Моё внимание привлёк серебристый отблеск, и я, осторожно держась за пикап, повернулась к нему, чтобы осмотреть шины. К ним был прикреплены перекрещивающиеся тонкие стальные цепочки. Чарли поднялся в несусветную рань, чтобы оборудовать мою машину защитой от скольжения. В горле образовался комок. Я не привыкла к тому, чтобы обо мне заботились, и молчаливая поддержка Чарли меня потрясла.
Я стояла у заднего колеса, борясь с нахлынувшими эмоциями, когда услышала странный звук — визгливый скрежет, быстро нараставший до почти болезненной громкости. В испуге я подняла глаза.
И увидела несколько вещей одновременно. Мир вокруг не двигался в замедленном темпе, как показывают в фильмах. Скорее, вброс адреналина заставил мой мозг работать намного быстрее, чем обычно, и за одно неуловимое мгновение я разглядела в мельчайших подробностях сразу несколько разных кадров.
Эдвард Каллен стоял за четыре машины от меня. Его искажённое ужасом лицо отчётливо выделялось на фоне моря лиц, застывших в такой же маске потрясения. И в непосредственной близости от меня — синий фургон, скользивший юзом с заблокированными колёсами, бешено, неуправляемо крутившийся на льду парковочной площадки под пронзительный визг тормозов. Ещё мгновение — и он впечатается в кузов моего пикапа, а я стою на его пути. Я даже глаза закрыть не успевала.
За миг до того, как я услышала оглушительный треск столкновения, что-то сильно толкнуло меня вперёд, но совсем не с той стороны, с которой можно было ожидать. Я ударилась головой об асфальт, и нечто твёрдое и холодное прижало меня к земле. Я лежала на мостовой рядом с коричневой машиной, позади которой припарковалась. Но заметить что-то ещё не успела, потому что фургон продолжал двигаться. Срикошетив от пикапа, всё ещё вибрируя и скользя, он снова надвигался на меня.
Тихое ругательство помогло мне, наконец, осознать, что рядом со мной кто-то есть, и этот голос невозможно было спутать ни с каким другим. Закрывая меня, взлетели белые руки, и фургон содрогнулся, остановившись в футе от моего лица, большие ладони чудесным образом совпали с глубокой вмятиной в боку фургона.
Движения рук были настолько стремительными, что расплывались перед глазами. Одна подхватила фургон снизу, одновременно что-то поволокло, развернуло меня, как тряпичную куклу, пока я не ударилась ногами о колесо коричневой машины. Скрежещущий металлический звук ударил по ушам, и, звеня стёклами, фургон плюхнулся на асфальт — ровно на то место, где секунду назад были мои ноги.
Наступила абсолютная тишина, через мгновение взорвавшаяся криками. В какофонии звуков я различала множество голосов, произносивших моё имя. Но отчетливее всех воплей я слышала низкий исступленный голос Эдварда Каллена у самого уха.
— Белла? Ты в порядке?
— В порядке, — голос мой звучал странно. Я попыталась сесть и обнаружила, что он прижимает меня к себе железной хваткой.
