Хозяйка брачного агентства или Попаданка в поисках любви (СИ) - Максонова Мария

– Это здорово! – обрадовалась Дениз, моментально растеряв свою настороженность. – А то Вобла тебя бы точно из общежития выгнала, у нас все очень‑очень строго, не забалуешь, – она сделала большие глаза.

– Вобла? – переспросила я.

– Домоуправляющая наша, Виленсия, – фыркнула Дениз. – Только не говори, что я ее так назвала, – тут же испугалась она.

У девушки была очень живая и переменчивая мимика, буквально все на лице написано. По сравнению с ней Лесли выглядела холодной и отстраненной, будто отгороженной от всего мира прочным стеклом.

– Ни за что не выдам твою тайну, – усмехнулась я.

– А ты правда не знаешь, как ведут себя другие суккубы? – подозрительно спросила Лесли, буравя меня светло‑серыми глазами.

Я отрицательно покачала головой:

– Я никогда их не видела, и вообще не знала, что могу стать одной из них.

– Интересно, откуда в тебе их кровь, – восторженно высказалась Дениз, но тут же испугалась, что брякнула что‑то неприличное. – Наверное, это от кого‑то далеких предков кровь суккубов досталась, говорят, капля может пробудиться даже через семь поколений, – попыталась сгладить намек она. – У тебя когда дар проснулся?

– Пару дней назад, – я старалась отвечать честно и не выдумывать больше нужного, чтобы не запутаться во вранье.

– Так тебя поэтому на работу‑то не взяли? – холодно поинтересовалась Лесли.

– Нет. Тогда я еще не знала, – пришлось все же приврать, продолжая мою легенду.

Часы в конце коридора пробили десять раз, и Дениз встрепенулась:

– Если ты действительно не знаешь, как ведут себя суккубы, можно как раз посмотреть.

– Дениз! – попыталась остановить подругу Лесли, но я уже кивнула, и девушка, подхватив меня под руку, потащила куда‑то в лабиринтах полицейского участка.

Мы остановились в каком‑то закутке на узкой лестнице подле окна, и Дениз аккуратно отодвинула штору:

– Точен, как будильник, – пробормотала она, кивая на картину под окнами.

К главному крыльцу отделения полиции подъехал магический экипаж, на удивление открытый, будто фаэтон, я таких тут еще не видела. Внутри сидел солидно одетый мужчина с тросточкой и в шляпе, а рядом – дама невероятной красоты в какой‑то вычурной изящной шляпке, белом расшитом жемчугом платье и соболиной шубке.

Мужчина быстрым кузнечиком выпрыгнул на землю и начал кланяться, дама медленно и вальяжно, но с пластикой ленивой дикой кошки вышла из фаэтона за ним, небрежно сбросила с плеч на локти свою шубку, так что длинные собольи хвосты начали подметать грязную мостовую, и всем стало видно, что ее декольте не закрыто плотной тканью, а прикрыто лишь легким кружевом да нитками жемчуга – по местной моде в таком виде можно разве что на званый вечер явиться, да и то слишком уж тонкое кружево, слишком явно просвечивает сквозь него чуть смугловатая кожа, а днем так и вовсе вульгарно. Черты лица у дамы тоже были примечательными: она мастерски подчеркивала макияжем раскосые глаза и немного восточные черты, и напомнила мне земную топ‑модель Беллу Хадид, только еще более красивую и роковую ее версию.

Мужчина продолжал кланяться, поцеловал ей руки, а дама, только что стоявшая царственным изваянием, вдруг улыбнулась ему ласково, будто солнечный луч выскользнул из‑за туч, поправила на нем пальто, сказала что‑то явно любезное, и мужчина совсем растаял. Я даже со своего места почувствовала, как потекла его энергия искреннего счастья, которую суккубша жадно проглотила. Не меняя роль, она ласково подтолкнула своего мужчину в сторону участка, будто загулявшегося ребенка домой, когда пора обедать. Пока шел до отделения, он постоянно оглядывался. Когда же скрылся за дверью, лицо красавицы окаменело, она резкими небрежными движениями запрыгнула в фаэтон, и кучер (или водитель) завел двигательный артефакт.

Мне стало противно.

– Господин Фарци каждые выходные проводит у этой особы, а по понедельникам ее экипаж привозит его на работу, – прокомментировала Дениз. – Какая же она красавица!

– У вашего господина Фарци очень утонченный вкус, – задумчиво произнесла я. – А кто он?

– Всего лишь младший следователь в отделе мелких правонарушений, – ответила Лесли. – Но его родители очень богаты, они владеют заводом по производству карет на артефакторной тяге. А что, ты уже решила отбить мужчину у своей товарки?

– Я решила найти хорошую работу, мне нужны деньги, чтобы купить все необходимое для жизни в столице. Мужчины мне не интересны, – оборвала я эти предположения.

– Тогда тебе лучше в секретари идти, у них самые высокие ставки, – заметила Дениз. – Но и требования соответствующие.

– В отделе машинисток работа полегче, хоть крутиться нужно целый день, и зарплата пониже, – вставила свои пять копеек Лесли.

– Если нигде не возьмут, есть архив, – добавила Дениз. – Но там скучно и зарплата маленькая, девушки туда не хотят идти.

– Давайте начнем с первого пункта, – предложила я.

В секретари меня, если бы и взяли, то только с дополнительными услугами – я сразу поняла. А по профпригодности я вообще не годилась: не умела пользоваться местными артефактами, да еще и писала, как курица лапой. На меня смотрели с ужасом, когда увидели, как я пытаюсь вывести на бумаге местные закорючки, оставляя кучу клякс от перьевой ручки. Почему‑то мне в голову не пришло, что, если даже я получила умение читать автоматом, это не значит, что и писать будет легко – тут же мышечная память нужна. К тому же, мой почерк даже на земле не был каллиграфическим, а тут образованные девушки выдавали перьевой ручкой идеальные буквы с точным наклоном, тонкими и толстыми штрихами и изящными вензелями. Я бы такое и на русском‑то не нарисовала!

– Я несколько лет назад сломала пальцы на правой руке, поэтому писать мне тяжело, – соврала я. – В остальном мне это не мешает, но писать…

Глава секретариата нахмурился, а Дениз сочувственно похлопала меня по руке.

– Что же твои родители не вызвали мага, чтобы он все без следов исправил? – уточнила она.

– Так вышло, – пожала я плечами, не зная, что ответить.

– Денег не было – так и скажи, – буркнула раздраженно Лесли, избавив меня от дальнейшего обсуждения. – Ладно, пошли в отдел машинисток, там красиво завитки рисовать не нужно. На кнопки‑то ты сможешь нажимать?

Я покивала.

Пишущие машинки тут, однако, совсем не напоминала земные аналоги. Были они магическими и немного напоминали компьютер. На кусок вертикально стоящего стекла вместо экрана проецировалось изображение набираемого текста с помощью света, поэтому работали девушки в комнате с плотными шторами. Клавиатура представляла собой полукруг, на котором в один ряд были выложены все буквы местного алфавита, которых было больше, чем в русском, в результате чего вся эта конструкция занимала довольно много пространства. Чтобы печатать, девушкам приходилось вставать в центр полукруга и поворачиваться вокруг своей оси, нажимая те или иные буквы.

Я тоже попробовала: мне объяснили, что гласные в одной части круга, согласные – в другой, они в местном алфавите подразделялись на блоки, а на клавиатуре – на зоны, что должно было помочь быстрее их найти. Но я алфавит отдельно не учила, включая всякую дополнительную информацию, известную здесь даже детям. Мне начали медленно для начала диктовать текст, а я «вертеться», как тут называли работу машинистки. Местные шутили, что в этом отделе самые фигуристые девушки, им никакой фитнес не нужна, а талии осиные. Ругаясь про себя, я пыталась быстрее найти нужные буквы, но получалось черте‑как.

Руководила отделом машинисток полная высокая женщина с щербиной в зубах с тонкими усиками и золотым зубом, похожая на бандершу. Она без раздражения объяснила мне как тут что и медленно зачитала текст. Так как написанное сразу не отпечатывалось на бумаге, а только проецировалось на «экран», его можно было отредактировать, для чего нужно было ножными педалями переставить «каретку» на нужное место и заменить неправильную букву на правильную. Вписать новое слово в середину было невозможно – текст заменялся при вводе, то есть пришлось бы перепечатать все, что после.