Соломка и Зверь (СИ) - Шолох Юлия

— А что не так?

— Я не могу понять. Что происходит? Я добился, чего хотел, победил, причём по закону, не опускаясь до зверя, но… она была голодная сегодня. Я думал, просто на диете сидит. Но выходит… Как можно прожить на две тысячи в месяц? Представить невозможно. Да я за вечер больше трачу!

— Вижу, жалость проснулась? Сострадание. Вспомнил такое понятие?

Гнат сверкнул глазами, но ответить не успел.

— Стой, не кипятись. Я не смеюсь. На самом деле я рад, что жалость тебе не чужда. Неприятно, знаешь ли видеть, как…

— Это не жалость!

— А что?

Вопрос неожиданно стал слишком серьезным, неуравновешенным и неизвестно, куда перевесит, Тартуга такие хорошо чуял. Потому и руководил, как самый мобильный из Сбора.

— Не… не могу объяснить. Мне хочется, чтобы она… чтобы показать, как… Чёрт. Я хочу, чтобы ей было плохо!

Тартуга пожал плечами.

— Это не новость.

— Но когда сегодня я увидел… Она голодная, Тартуга… ты помнишь, что такое голод?

— Как интересно.

Тартуга подался вперёд, быстро перебирая всплывающие в голове варианты. Вопрос возник — нужно решить, иначе он будет мучить, влезая в мысли не вовремя и не давая покоя. Кому-то не дает покоя забытое название фильма или мелодия песни, или имя человека, с которым пересекся десять лет назад. А Тартугу изводили нерешённые вопросы.

— Гнат, ты теперь оставишь её в покое?

— Нет! — возмущенно крикнул тот.

— Ладно, давай тогда подытожим. Ты понимаешь, что не прав, но всё равно не можешь оставить её в покое. Или не хочешь?

Гнат сморщил лоб.

— Не… Кажется, не могу.

— Ты хочешь, чтобы ей было плохо, но чтобы она не голодала. Забрать квартиру, но чтобы ей было где жить. Ты хочешь, чтобы она просто поняла… каково это? Каково нам пришлось?

На этот раз Гнат не согласился, в просто замер, слушая. Что он там себе думал, какие выводы делал, к какому результату пришёл, оставалось секретом.

Наконец, Тартуга сглотнул и решился озвучить самое нелепое, но единственное подходящее объяснение.

— Гнат, ты главное сейчас не психуй. Но… ты помнишь, что случилось с Лебриком?

Брови Гната полезли вверх так быстро и так высоко, что вскоре оказались посреди лба. Губы напряглись, словно сейчас трансформируются клыки.

— Да ты что такое мелешь…

— Тихо. Ты обещал не психовать.

Гнат посопел, расслабился, а потом вдруг рассмеялся.

— Ты теряешь хватку, Тартуга. Я пришел к тебе за помощью, потому что у тебя хороший нюх… был. А оказывается, ты стал теперь любителем мелодрам. Даже слышать не хочу подобного бреда!

— Как интересно.

— Что?!

— Не кричи. Попробуй объяснить, ты почему не хочешь этот вариант даже рассмотреть? Тебе же нужно докопаться до сути? Ты знаешь, первым делом для этого следует рассмотреть все возможные варианты.

— Тупой вариант!

— Почему? Такого не могло случиться с тобой? Или… объектом не может быть кто-то вроде неё?

— Ну хватит!

Гнат вскочил.

— Я пришел к тебе… — он не находил слов. — А ты… Не… Тьфу!

В сердцах выругавшись, Гнат выскочил из дома, как будто его гнали метлой.

Чем дальше, тем несдержанней? Тартуга почесал в затылке, только убеждаясь, что снова оказался прав. Стоит ли вмешиваться? Доказывать очевидное Гнату, который наглухо зашорился, не желает слышать правды? Вряд ли это имеет смысл. Да и дел, честно говоря и своих хватает. Да ещё и Гнат что тот осел… его тащишь — он упирается, чем сильнее тащишь — тем больше сопротивления. Оставь в покое — тогда сам пойдёт.

Как-то так.

В общем, не до него.

Глава 5

Только по дороге Соломка поняла, что приедет слишком рано. Или поздно, как посмотреть, в любом случае, не вовремя. Впрочем, что поделать.

В метро было совсем пусто, только дребезжащий гулко гудящий поезд, а вот в автобусе уже сидело несколько человек, все как один — сонные мухи с прикрытыми глазами, которые то и дело клевали носом. На работу, видимо, ехали.

Трое она позвонила уже от дома.

— Я жду, — ответила та. — Заходи быстрее.

Оказалось, что подруга находится дома в одиночестве. Мало того, сегодня её Лева остаётся на работе на суточное дежурство, поменялся с кем-то.

— Хочу спокойно с тобой поболтать, — заявила Троя, встречая гостью в прихожей всклокоченной, неумытой и в халате. — Я взяла выходной.

Соломка всегда удивлялась такому яркому проявлению дружеских чувств — чтобы ради неё кто-нибудь чем-нибудь жертвовал. Ну, кроме мамы, но это другое.

— Так что? Напьемся? — радостно вопросила подруга.

— Честно говоря, у меня такое паршивое настроение, что не особо хочется, — Соломка села на пуфик в прихожей и не нашла сил даже разуться.

— Как раз спиртное поможет расслабиться. Не волнуйся, сегодня мы с тобой отдыхаем, просто ни о чём не думаем, копим силы, а завтра начнём бултыхаться дальше. Ну, как те лягушки в молоке из поучительной басни. Но сначала… выспаться бы, я так рано не просыпаюсь. Я тебе раскладушку на кухне поставила. Вряд ли ты захочешь спать в нашей с Левкой постели.

— Не-ет, точно не захочу.

— Ну, иди тогда.

Соломка думала, что не уснёт, но вырубилась сразу же.

Они проснулись глубоко после обеда, приготовили ужин и тогда Троя достала бутылку водки.

— Не бойся, это будет коктейль, — заявила в ответ на выпученные глаза Соломки. Крепче вина они отродясь ничего не пили, и то умудрялись безобразно опьянеть. — Сейчас разолью и всё расскажешь.

И Соломка рассказала. О бункере, о преследовании Зверя, о суде, о том, что теперь у неё действительно, на самом деле ничего нет. И дальше одна только неустроенность и неизвестность, что оптимизма не добавляет.

— Ну надо же, — ошарашено пробормотала Троя, к тому времени уже хорошо поддатая. — Как в кино. В страшном. А я еще считала, это мне не везет. Левка вот жениться не хочет, отмазывается, ему, мол, и так неплохо живётся. А по сути… счастливый я человек. Что моё невезение по сравнению с твоим?

— Я не знаю теперь, что делать, совсем растерялась. Привыкла, что свой угол есть… Ну конечно, первым делом нужно искать работу с жильем. Есть же такие. Недавно мельком видела объявление — фабрика мороженого с предоставлением общежития.

— Угу. То ещё болото. Жила я в таком недолго. И слава богу, что недолго.

— Другого варианта нет.

— Совсем?

— Я не вижу… Разве что чудо случится.

— Подумай, Соломка. Подумай, как этого гада отбрить. Не нравится мне когда такие скоты побеждают. И не верится, что жизнь его накажет, давай лучше сами накажем?

— Ага. Как? Не думаю, что существует способ его наказать.

— А мне жутко неохота всё так оставлять. Мне это не нравится!

— Никому не нравится…

— И все же ещё выпей — и подумай.

Соломка согласно пригубила коктейль, в котором водка теперь почти не чувствовалась — и вовсе не потому, что её там не было.

— Будь я… будь у меня другой отец, я бы сразу в комитет по связям настучала, — мстительно заявила она. — Что меня преследует Зверь.

— Вот так так… — изумилась Троя. — За чем дело встало? Конечно, нужно настучать и попросить помощи! Это ты про комитет, который спорные вопросы между нами и ими решает? Людской?

— Ну да.

— Так обращайся!

— Ты что? С моим-то отцом?

— А какая разница?

Соломка опустила глаза.

— Мели, ты всегда так пугаешься, как будто действительно чувствуешь себя виноватой.

— Не поверишь — действительно чувствую. Умом понимаю, что моей вины нет… Но как сказал тот Зверь — гены папины.

— И забей. Слушать его ещё… Хочешь, я вместо тебя в комитет позвоню?

Будь Соломка трезвей — никогда бы не позволила. Но сейчас это казалось прекрасным выходом — хуже-то не будет. А вдруг действительно помогут?

— Ну, давай.

— Сейчас или когда протрезвею?

— Лучше трезвой, наверное. А духу хватит?

— Мне? — хмыкнула Троя. — Да легко!

Потом они ещё сделали селфи на память — забавное вышло, две раскрасневшиеся мордашки с влажно блестевшими глазами и спутанными волосами — у обоих чуть ниже плеч. Похожие, как родные сёстры.