Холостой для Авроры (СИ) - Фрес Константин

— И не потому что ты высказывала нам кучу претензий, — многозначительно произнес гном-ворчун.

— Просто ты нас видела. И знаешь, где наше убежище, — закончил свою мысль Гризмо.

Тем временем Гулин послюнявил пальцы и старательно разгладил портрет. Полюбовавшись на свое творение, он подошел к пленнице, держа листок в руках.

Мельком взглянув на рисунок, Аврора похолодела. Если Гулин и был художником, то скорее был похож на Пикассо, чем на Рафаэля. Шансы на то, что гномы в этой корявой муляке разглядят Авриэль, были равны нулю.

— Как будем сравнивать? —- спросил Гулин, переминаясь с ноги на ногу.

— А вот так, — к нему подоспел гном-ворчун и выхватил у него листок. — Мы будем сравнивать детали.

Тут Авроре и вовсе поплохело. Этот коротышка ее сразу невзлюбил. С его подачи ее быстро скинут в шахту.

Гном внимательно вглядывался в рисунок, а потом огласил:

— Два глаза!

Не менее внимательно он осмотрел лицо Авроры и заключил:

— Есть!

— Есть! Есть! Точно есть! — загудели гномы.

— Нос. Одна штука. Есть!

— И нос есть! — удивленно подтвердили его товарищи.

— Рот. Тоже один. Есть!

— У нее есть рот! — радостно закричали гномы.

— Волосы, длинные. Долго считать сколько. Есть!

— И волосы есть!

— Мое заключение: это она! Спасибо, Гулин. Ты настоящий художник, — он протянул зардевшемуся Гулину листок и похлопал его по спине.

— Она! Она! Это принцесса! — ликовали гномы.

Не веря своим глазам и ушам, Аврора наконец выдохнула.

— Ну, раз я — это я, может, развяжете меня уже? — осторожно поинтересовалась она.

— Развяжите ее, — отдал приказ Гризмо.

Два гнома поспешно выполнили его указание.

— А если король не захочет меня спасать? — спросила Аврора, растирая затекшие запястья.

— Мы скинем тебя в шахту, — отозвался Гризмо.

— Да что вы заладили — в шахту да в шахту? Никакой фантазии! Никакого запасного плана, — возмутилась Аврора.

— Что ты знаешь о наших планах? Что ты знаешь вообще о нас? — скривился Гризмо, подходя к ней. — Вы ненавидите нас. Презираете, называете чернью, недоросликами. Смеетесь над нашими прекрасными женщинами. Считаете, что мы рождены для того, чтобы горбатиться на вас в шахтах. Наши алмазы, добытые потом и кровью, украшают ваши короны и кубки. Мы не видим света целыми днями. Мы трудимся согнувшись в три погибели глубоко под землей, для того чтобы вы пухли и жирели в своих замках. Мы хотим быть свободными. И если эльфы хотят иметь алмазные побрякушки — пусть сами идут в шахты!

Воодушевившись своей речью, он вскочил на стол и вещал, расхаживая взад и вперед. Его слова сопровождались театральными жестами, но в то же время были искренни и прочувствованы.

— Я полностью солидарна с вами, товарищ Гризмо, — растроганная Аврора вытерла подступившие слезы.

— Врешь! — недоверчиво сказал он. — Вы брезгуете нами. Считаете нас жалкими пропойцами.

— Я так не считаю, — возмутилась Аврора. — И я вам докажу. Тащите сюда ваше пойло! Будем пить и петь!

***

Страница https:// /arisha-dashkovskaya-p54212

Самая популярная книгаhttps:// /reader/nevesta-dlya-geya

Приятного чтения!

Глава 11

Глава 11

https:// /tatyana-abalova-p596

Праздник – в любом мире праздник. Особенно такой, где предстоит выпить с самой принцессой Волонии. Весьма быстро стол оказался накрыт. Его предварительно переставили в другое место – неприятно, когда тебе на темечко капает вода.

Сигизмундовна с интересом наблюдала, как из недр скалы являются все новые и новые гномы, с воодушевлением несущие глиняные плошки с нехитрой едой. Никаких тебе жаренных хомячков и прочих изысканностей. Впервые за все время пребывания в новом мире, Аврора поняла, что ей удастся как следует поесть. Без стеснения и с аппетитом. В меню гномов значились куропатки, запеченные в глине, зайцы на вертеле, овощное рагу – его принесли в огромном, все еще кипящем котле, горшочки с маслом и медом, пшеничные караваи, каждый из которых пришлось резать тесаком, уперев бок круглого хлеба в живот – до того те были велики.

Появились и женщины. Гномки оказались прелесть как хороши. Аврора вспомнила, как кривился Аль Даар, представив, что ему пришлось бы обхаживать представительницу работящего народца. Сама не ожидая того, Сигизмундовна ощутила растущее в ней классовое недовольство. Ну вот как можно морщить нос, когда видишь таких милых девушек? Румяных, веселых, искрящихся здоровьем и задором. А чудесные рыжие волосы, тщательно заплетенные в мудреные косы?

Пока Аврора любовалась гномками, в пещеру внесли еще с десяток столов. Она растерянно огляделась, когда все присутствующие разом загудели. Эхо с охотой подхватило многоголосый хор и, ударив звук о стены пещеры, вернуло сторицей. В центр вкатили огромную бочку.

– Право выбить пробку предоставляется нашей, кхм… гостье! – громко провозгласил товарищ Гризмо и протянул Авроре огромный молот.

В пещере воцарилась мертвая тишина. Ее нарушала лишь редкая капель сочившейся с потолка воды. Все напряженно ждали, как поведет себя изнеженная принцесса.

Сигизмундовна криво усмехнулась. Вспомнилась тяжелая жизнь девяностых. Бесконечные очереди, охота за дефицитом и пудовые сумки, которые приходилось переть домой на полусогнутых ногах. Ей ли страшиться молота, который весит от силы полмешка картошки?

Она растерла руки.

– Привычны руки к топора–а–ам, – пропела она себе под нос запомнившуюся еще с советских времен песню Эдуарда Хиля. – Только сердце непослушно докторам, если иволга поет по вечерам–м–м…

Когда она поплевала на ладони и уверенно взяла молот, гномы взорвались одобрительными возгласами.

– Эге–гей! – выкрикнула Аврора и со всей молодецкой дури шарахнула по торчащей пробке.

– Откупорено!!! – взорвалась криками пещера. Запах пенистой бражки окончательно поднял градус веселья.

Когда Сигизмундовне сунули в руки кружку объемом в полведра, она с жадностью сделала первый глоток.

– Вкусно! – похвалила она и заливисто рассмеялась. Пена с шипением лопалась на ее аккуратном носике. – За здоровье хозяев!

– За здоровье!!! – подхватили гномы ее клич.

Пришла в себя только утром. Аврора спала на столе, с которого предварительно скинули все плошки – мешали танцевать и толкать пламенные речи.

Убрав с бедра чужую мозолистую руку, Сигизмундовна с трудом разлепила глаза, села и со стоном схватилась за голову. Ночью пойло шло легко, и сейчас не оно послужило причиной стона. Заставляли краснеть воспоминания прошедшего праздника. Как она стояла на столешнице, махала зажатым в кулаке полотенцем, а тени на стене рисовали до боли знакомую картину «Ленин на броневике». Пришлось даже замереть, чтобы проморгаться. Речи полились соответствующие. О равенстве, свободе и братстве.

Аврора тихо выругалась, когда в памяти всплыл лихой танец с Гризмо. Как тянули друг к другу кружки, щедро расплескивая содержимое, а стена напротив тенями малевала мухинских «Рабочего и колхозницу». У «колхозницы», конечно же, не задержалось: последовал клич «Пролетарии всех стран объединяйтесь!». Разгоряченные гномы поняли зов буквально, и к веселью подключились орки и тролли, принесшие с собой горячительное покрепче. Драконы и эльфы были причислены к классу угнетателей, а потому остались неохваченными.

Потом братались и хором пели «О, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао!». Перевода припева никто не знал, а он и не требовался, потому как волоокая Волонская принцесса объяснила, что это клич партизан, которыми в одно мгновение почувствовали себя все собравшиеся.

«Отряд укроют родные горы, о, белла чао, белла чао, белла чао, чао, чао! Прощай родная, вернусь не скоро, нелегок путь у партизан!»

Чтобы убедиться, что голова не подводит, Аврора кряхтя слезла со стола и направилась к дальней стене, которую ночью громогласно назвала скрижалями революции.

Рядом со стеной так и спал не выпустивший из рук кирку местный талантливый художник – гном Гулин. Принцесса пальцами провела по выбитым на камне буквам коммунистического лозунга: «От каждого – по способностям, каждому – по потребностям».