Путь Владычицы: Дорога Тьмы (СИ) - Эфф Юлия
Кайа рассмеялась заливисто:
— Умора, я думаю, почему у многих рабов такие большие носы, а это потому что они, как наши утки, из воды не вылазят!
Учитель подхватил шутку, а на хохот внезапно заглянул Инграм, пролетавший мимо. Кайя ему коротко пересказала про забавные привычки врагов, и брат кивнул саркастично:
— Что есть у них, то есть. Странные они, в самом деле. Мой раб пьёт воду, словно лошадь, бадьями. Ещё себе купальню потребовал, чтобы каждый день мыться.
Кайа с учителем снова рассмеялись:
— А ты?
— Сказал, что тому, кто не работает, незачем мыть себя так тщательно. Моется из ведра.
— А остальные, они тоже пьют много?
— Не уточнял, мне всё равно, — ухмыльнулся Инграм и сменил тему: — Сегодня тебя забрать или опять притворишься, что хочешь спать? Хватит уже дуться, Кайа.
Учитель занялся уборкой чертежей на нужное место и “не слушал” диалога брата и смутившейся сестры.
— Я не дуюсь, — Кайа скривила губы. — Но всё-равно сегодня не полечу с тобой. Не хочу слышать, как Марна и Солвег грызутся между собой, а потом своё дурное настроение на мне вымещают.
Инграм хмыкнул:
— Об этом можешь не беспокоиться. Они почти помирились. Солвег одолжила своего раба на одну ночь Марне, чтобы та, наконец, отстала.
Кайа сначала фыркнула, а потом опять посмеялась:
— Надеюсь, Марна сотрёт с его лица противную усмешку.
Напоследок Кайа пообещала брату подумать, хотя уже чувствовала — ответ будет отрицательным. В сердце поселилось нечто, требовавшее тщательного изучения. С серьёзно-спокойным видом попросила учителя — ей хотелось посмотреть, как почти трёхнедельное (с учётом пребывания на корабле в клетке) лишение карамалийцев привычного образа жизни сказалось на их внешнем виде. Мужчина почесал чешуйки на безволосом затылке:
— Должно быть, это и в самом деле может оказаться любопытным. Испрошу разрешения у Его величества.
Учитель — на то и учитель: нашёл мудрые слова убеждения, и после небольшого отдыха от занятий, они отправились на нижний ярус. Компанию им составил, по просьбе Его величества, мастер Оржан.
Безмятежной экскурсии, как надеялась Кайа, не получилось. Она дала себе слово рассмотреть всех и всё хладнокровно, как подобает истинным фрейям, но уже на пороге темницы узнала высокий хрустящий голос Марны. Откуда он шёл — сомнений не возникло. Сестра навестила своего высокомерного раба, не желающего добровольно делиться магией.
— Прошу, заглянем сюда. Нет, не в эту, — мастер Оржан и ухом не повёл в сторону громкого монолога старшей принцессы, которому вторило эхо в подземелье из-за приоткрытой двери в темницу рыжего малерийца. — Здесь…м-м-м… Твоё имя, карамалиец?
В душной, без окон, каменной клетке, с соломенного настила поднялся тощий высокий раб. Он прикрыл глаза рукой, когда мастер Оржан приблизился с факелом, медленно и хрипло ответил на своём наречии, Кайа поняла почти все слова:
— Янне сын Нарри, обладатель некоторого дара над металлом… Наверное… Уже не знаю…
— Толкователя не взяли, можно того болтливого привести, — запоздало подосадовал мастер Оржан, но учитель его успокоил: переводчик не понадобится, Вилфред сам справится.
— Её высочество проводит изыскания. Ответишь на все её вопросы, — учитель подошёл к рабу, сделав ограждающий жест ученице благоразумно не приближаться, и заговорил на ломаном карамалийском. — Если бы тебе, Янне сын Нарри, предложили сытную еду, прогулку вне темницы и купальню, что бы ты выбрал?
Карамалиец молчал, очевидно, решив, что его испытывают, и в эту паузу некстати донеслось бормотание рыжего малерийца, которому угрожала Марна. Янне сын Нарри прислушался, сплюнул воздух и с вызовом ответил учителю:
— Я бы выбрал, чтобы все фрейи сдохли! До единого!
Вилфред подавился словами и вознамерился перевести преступную фразу для мастера Оржана, который бы принял необходимые меры, но Кайа внезапно схватила учителя за руку и затарахтела, что хочет срочно посмотреть на мага воды, о котором говорил принц Инграм.
— Вы понимаете, моя доннина, что этот раб только что подписал себе приговор? — наклонившись к голове воспитанницы, спросил учитель по дороге в другую темницу.
— Отец говорит, что выкуп от кар-малийского принца важнее, чем слова обиженного раба, — перефразировав одну из реплик короля, оправдалась Кайа. И учителю пришлось согласиться с нею.
Обошли все темницы. Теория Кайи подвердилась: везде рабы смотрелись жалко, кроме тех, кто пошёл на соглашение с фрейями и, соответственно, перед визитом к ним принимал обязательную купальню. Маг воды, Лаурис сын Оушена, конечно, выглядел немного хуже, чем в день смотра, но в любом случае лучше своего соседа — карамалийца с даром земли и растений.
Этого внешне нежного Олофа Её величество отдала средней дочери — Улве, но та за неделю истощила (по словам Инграма) карамалийца, выпив больше его света, чем полагалось, так что друиду теперь требовалось время на восстановление. Поменяться с сёстрами не получилось: Солвег вцепилась в раба-угодника, отказываясь отдавать его, у Марны не выходило договориться с малерийцем, а четвёртый сильный карамалиец, тот самый Янне сын Нарри, тоже заупрямился.
Оставшиеся двое рабов показались Улве слишком пресными, поэтому теперь она ждала либо щедрого жеста Солвег (в самом деле изменившейся), либо дня, когда рыжий сломается или у Марны кончится терпение, и тогда Улва уговорит малерийца, что лучше ей подчиниться, чем Марне-истеричке.
— А где раб Солвег? — не увидя сероглазого насмешливого карамалийца среди обречённых, возмутилась Кайа. Именно его хотелось увидеть самым грязным и униженным.
— Её высочество велело разместить карамалийца в покоях рядом со своими. Он заслужил больше еды и прохладного воздуха.
Вот так! Значит, одному рабу почти удалось вырваться из плена. Именно ЭТОМУ! Кайа недовольно нахмурилась. Лучше бы кого другого поощрили. На рыжего малерийца, наверняка, хорошее отношение подействовало бы…
Когда “исследователи” шли назад и проходили мимо его темницы, оттуда донеслись звуки, которые ни с чем нельзя было перепутать, — пение хлыста. Кайа не удержалась, заглянула в приоткрытую дверь. Малериец стоял у стены, растянутый за руки и ноги, и сестрица наносила удары — куда придётся, по спине, ногам, спутавшимся волосам…
Запах крови, одинаково пьянивший фрейев и фрейлеров, почуяли и мастер Оржан с учителем. Мужчины замерли, раздувая ноздри. Но в Кайе ещё слишком мало было тьмы, поэтому она почти не почувствовала на губах солоноватого привкуса. Один вид исполосованного заморского чуда, которым она, Кайа, так восхищалась, взбесил донельзя.
— Гадина! — она чуть было не кинулась в темницу, чтобы вырвать хлыст и покусать сестру, но опомнившийся учитель схватил подопечную за плечи и вытолкал её, сопротивляющуюся, за охранную решётку.
— Зачем она его убивает?! Она его убьёт, только бы ни с кем не делиться! — долго не могла успокоиться Кайа. — Лучше бы его мне отдали! Хочу, чтобы… он мои учебники носил! Да! Учебники!
— Вам, моя доннина, малериец ни к чему, — мягко возражал учитель Вилфред. — И убивать раба Её высочество Марна, конечно же, не станет. Вы сами сказали, что…
— Уйдите прочь! — завопила Кайа, окончательно разозлённая сопротивлением, и помчалась жаловаться отцу.
Разговор с Его величеством закончился абсолютным поражением: отец велел младшей неразумной дочери не лезть в дела взрослых и напомнил, что сочувствие к рабам — не добродетель Тьмы Карающей. А рабы воистину несли заслуженное наказание.
Злые слёзы обидевшейся Кайи не подействовали на короля: он, воспитавший уже троих девчонок, которые, все как один, в критический момент прибегали к этому аргументу, — только рассердился и пригрозил:
— Кайа, помнится мне, ты просила себе раба для тренировки карамалийским наречием, а не для того чтобы он тебе учебники носил или развлекал рассказами. Для этого у тебя есть слуги и Вилфред-дан. Определись, чего тебе хочется больше! Но знай, пока Тьма не отметила тебя своей печатью, некоторых вещей ты не можешь требовать…
