Карина Демина - Серые земли-2 (СИ)
Еще бы понять, как управиться.
Как‑нибудь… главное, чтоб быстро… этакую механизму Себастьяну доводилось видать на прошлогоднее выставке. Нет, та попроще была… поменьше…
— Дусенька, свет души моей… а ты не скалься, нечего было из дому сбегать… сделай доброе дело, садись в экипажу… поедем… мы поедем, мы помчимся…Наверное, вот так с ума и сходят.
Через боль. Через силу. Выплескивая ярость песнею собственного сочинения…
— …по болотам утром ранним… — Себастьян облизал потрескавшиеся губы. Пить хотелось… но фляга одна и та краденая…
…или заимствованная у разбойничков. Судя по тому, что творилось в храме, в который их выбросило, разбойникам она больше без надобности. А Себастьяну пригодится.
Уже пригодилась.
— Садись… давай, сиденья мягкие, кожаные… красота… королевою поедешь… а супруг твой сам пойдет, небось, о четырех лапах. Даровали же ему боги их за какою‑то надобностью…
Лихо уже не рычал, поскуливал, уткнувшись холодным носом в спину… а хорошо… еще бы почесал, но не его когтищами.
Мысли разбегаются, что тараканы в придорожной гостинице.
И Себастьян потрогал голову, убеждаясь, что та еще на месте. И держится крепко. А вот для мыслей глубоких пока не пригодна…
— От Познаньска как‑то же добег… — если говорить, то в голове временно наступает прояснение. Жаль, что горло дерет, и каждое слово едва ли не выплевывать приходится. — И вообще… ты садись, Дусенька, садись… и держись покрепче, чую, хорошо пойдем…
В машину Себастьян забрался с попытки третьей. И то Лихо подтолкнул.
Носом в спину.
Рыкнул что‑то этакое, не то одобряющее, не то угрожающее. Хрен разберешь… а чернильное‑то пятнышко на небесах разрастается. И ежели приглядеться малость, скажем, скосивши глаза, поелику пялиться в открытую на это пятнышко не получалось, то заметно, что закручивается оно спиралью новой грозы. Аккурат над шпилем храмовым и закручивает.
Вон уже и молнии поползли белыми трещинками.
И стало быть, лупанет… чутье подсказывало Себастьяну, что, когда оно лупанет, то лучше бы оказаться где‑нибудь подальше…
Аврелий Яковлевич, заботливая душа, не только ключ оставил, но и записочку.
«Слева — тормоз. Справа — газ. Шлём в багажнике сзаду».
Шлем сзаду — это актуальненько… да только до заду этого, в котором шлем, Себастьян не сумеет добраться. Ему бы силенок хватило руля повернуть… эх, а с лошадьми все ж проще.
И ненаследный князь покосился на братца.
А тот, почувствовав этакое не особо своевременное внимание к своей персоне, вовсе оному не обрадовался. Оскалился во все зубы, зарычал… нет, жеребец он, может, еще тот, да вот двоих не увезет точно.
— На, — Евдокия протянула флягу с остатками воды. — И подвинься…
— Дуся…
Она упрямо мотнула головой и поморщилась, видать, голова ея мотанию вовсе не обрадовалась.
— Я… управлялась с такими… доводилось. Маменька купить хотела… но потом посчитали, что неэкономно. Керосину много уходит.
Себастьян переполз на соседнее сиденье. Спорить желания не было. Ежели управлялась, то и ладно. То и замечательно просто.
Евдокия отерла лицо.
Решительно повернула ключ, и механизмус отозвался протяжным рокотом.
— Хорошо звучит, — пробормотала Евдокия и косу за спину перебросила. — Интересно, сколько в нем лошадиных сил…
— Лошадиных — не знаю, ведьмаковских точно немеряно, — Себастьяну рокот не понравился. Вся метаморфическая его натура решительным образом протестовала против этакого над собою издевательства.
Лучше уж верхом на волкодлаке.
— Гибридный, значит…
Повозка тронулась мягко.
А вот разворачивалась долго, пытаясь втиснуться на слишком узкую улочку. А когда стала‑таки к храму задом, к болотам широченным носом своим, на котором сияла, переливалась хромом крылатая фигурка, то и мотор зарычал иначе.
Глуше. Грозней.
— Держись…
Держался.
От обеими руками держался. Одною за дверцу, другою за спинку сиденья, кожаного, полированного… а ведьмаков треклятый экипаж летел по дороге, набирая скорость.
Упряжка?
Куда там упряжке… Себастьян зажмурился… он, между прочим, существо хрупкое. И пожить‑то не успел… и вообще, быстрое езды не любит, даже к каруселям, помнится, в детстве с подозрением немалым относился. А тут же…
Себастьян приоткрыл левый глаз.
Мелькают простыни болот, гнилые деревья вешками проносятся справа… и слева тоже. Керосином воняет, что в аптекарской лавке, а то и похуже. Главное же ревет мотор клятый.
Брыжжет мокрый мох из‑под колес.
А по небу расползается чернота колдовской грозы.
— Быстрее можешь? — Себастьян разжал руку и когти втянул.
— Попробую.
Евдокия, к чести ее, оборачиваться не стала. И хорошо, потому как ударил первый гром, человеческому уху неслышный. Однако Себастьяна он до самых костей пробрал. Будто его в колокол засунули…
Он прокусил губу.
Кажется, до крови… главное, что не заорал… чешуя выбиралась черепицей. Крылья сами собою распахнулись. С крыльями в экипаже неудобно, однако…
— Убери, — попросила Евдокия и пальчиком крыло отодвинула. — Куда‑нибудь… дорогу заслоняет.
Не было дороги.
Моховые болота, что справа, что слева, что прямо. И чудо, небось, что мотор этот в трясину не проваливается… или не чудо, но волшба.
Главное, чтобы хватило ее до границы. Однако Евдокия чуяла, что не хватит. Не с ее‑то везением…Замок вынырнул из пустоты.
Только что не было, и вот поди ж ты, стоит темною громадиной, ворота распахнул гостеприимно. Над воротами этими воронье собралось, солидное, жирное. Ходят по замковой стене, друг другу кланяются вежливо…
Евдокия моргнула и головой затрясла, морок отгоняя.
Не было замка.
И быть не могло.
А он стоит. Зловещий, каменный, с башнями высокими, с воротами этими самыми, распахнутыми, которые не один таранный удар выдержат, коль найдется глупец, которому захочется внутрь попасть.
Евдокия попыталась свернуть. Да только куда ей от местных‑то красот… и дорога, вывернувшись, выпрямившись, сама толкнула автомобиль в раззявленные створки. И колеса заскакали по камню. Мелькнули над головой зубцы решетки. Она упала, отсекая автомобиль от болот, а следом и ворота закрылись. В замковом же дворе мотор заглох сам собою.
— Приехали, — мрачно заметил Себастьян, который сидел прямо, держась за голову обеими руками. — Вотана ради… иногда я начинаю думать, что голова людям дана исключительно ради мигреней… Дуся, у тебя нюхательных солей нет?
