Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 1
— Драконы, конечно, — отвечает лениво расплывшаяся туманность, пронизанная сетью серебряных нитей.
— Очень смешно, Эллои. Драконы! И что же, предлагаешь вернуть их, чтобы все исправить?
— Это будет слишком просто, Мэй, — еще одна туманность вступает в разговор. Ее солнца горят золотом, а голос звучит нежным альтом. — Просто и неправильно. Ты найдешь другое решение. Ты уже его нашел… Да?
Она оборачивается ко мне… Туманность? Нет — девушка с длинными черными волосами и смуглой кожей, на которой блестит золотом рисунок-орнамент, стекая с лица на длинную шею и ныряя за воротник строгой белой блузки.
— Так лучше?
Вместо бескрайнего космоса — просторный конференц-зал. Высокие окна, за которыми видны крыши современного мегаполиса. Длинный полированный стол, кожаные кресла вокруг. Вместо далеких галактик — мужчины и женщины в деловых костюмах. Похожи на людей, очень похожи, но не люди. Как и белобрысый мальчишка, сидящий во главе стола.
— Разве это по правилам? — спрашивает его пепельноволосая девица с чертами азиатки, поправляя на носу очки в тонкой золотой оправе. — Ей нельзя здесь находиться.
— Она — автор, — спокойно отвечает Мэйтин. Улыбается мне через стол: — Как спится?
— Автор, — фыркает сидящий напротив “азиатки” бритоголовый здоровяк. — Скажи еще — демиург.
— Все возможно, — отвечает Мэйтин невозмутимо.
— Все относительно, — поправляет здоровяк.
— Потому и возможно, — подмигивает мне верховный бог Трайса.
В наглухо застегнутом френче с высоким воротничком и зачесанными на бок волосами он кажется старше и серьезнее, а привычная беспечность выглядит немного фальшиво. Но я улыбаюсь в ответ.
— Какая разница? — красивый старик с густой пшеничной шевелюрой и окладистой бородой пожимает широкими плечами. — У нас тут не одна проблема, а две. И если первую можно исправить с ее помощью, то вторую…
Он разводит руками, задевая сидящую рядом щупленькую брюнетку в темно-синем костюме. Та недовольно морщится, проводит рукой по щеке, словно проверяя, не исчезли ли с нее затейливо переплетенные серебристые линии, и выговаривает, задумчиво глядя то ли на меня, то ли сквозь:
— Да, это так. Она закончит свою историю на Трайсе и восстановит естественный ход событий, а с ним и границы миров. Но к искажениям реальности она отношения не имеет.
— Она написала об этом, — напоминает девушка с золотым рисунком. Смотрит, ожидая поддержки, на Мэйтина.
Кажется, я знаю, как ее зовут…
— Она не писала об этом, — отмахивается раздраженно пепельноволосая. — Конкретно об искажении реальности — нет.
— Но она создала предпосылки к такому развитию событий, — говорит старик.
— Хочешь сказать, она — все-таки демиург? — уточняет скептически бритоголовый.
— Я бы так не сказал, — заговаривает сидящий слева от верховного божества молодой мужчина. Длинными белоснежными волосами и сероватой кожей с рисунком белесых шрамов он похож на эльфа, но в глазах у него горит лиловое пламя, а слишком яркие, кроваво-красные губы, приоткрываясь в улыбке, обнажают два ряда мелких, острых как иглы зубов. — Демиург — создатель миров. А как назвать создателя проблем?
— Мэйтин, — отвечает брюнетка в синем. — Это ему все время неймется. Зачем были нужны новые отражения? Я говорила, что хватит и эльфов. А он? “Они слишком похожи на нас, с ними скучно”! Зато с людьми теперь весело!
— Да-да, — соглашается полная дама с уложенными ракушкой синими волосами. Рисунок на ее коже тоже синий, а сама кожа — алебастрово-белая. — Это все его идеи: а давайте создадим новые отражения, а давайте наделим их магией…
— А кто научил их переписывать судьбу? — “обвиняемый” строгим взглядом обводит божественное семейство. — Тоже я?
Небожители сникают. Все, кроме “зубастика”.
— Драконы, — усмехается он, и я вспоминаю: галактикой его звали Эллои.
— Драконы, — ворчит Мэйтин. Смотрит на меня лукаво и немного виновато: — Разберешься?
— Разберусь, — отвечаю я, не подумав. Во сне вообще плохо получается думать.
— Вот и славненько, — радостно хлопает он в ладоши. — Все слышали? Она разберется. Совещание закончено.
Что значит — закончено? Как? Я… Я не это хотела сказать!
Но сказать ничего не получается. Я — ничто. Пылинка во Вселенной. Боги не слышат и не видят меня, если сами того не хотят.
А они не хотят.
Встает с кресла и растворяется в воздухе бородатый старик.
Синяя дама рассыпается мелким песком и просачивается под пол.
“Азиатку” уносит порывом ветра вместе с куском стены, и становится видно, что снаружи нет никакого мегаполиса — только бесконечность космоса…
Наконец, на висящем в вакууме клочке комнаты с болтающимся на одном креплении окном и огрызком стола остаемся лишь мы с Мэйтином.
— Испугалась? — улыбается он. — Думала, уйду, не дав ответов?
— Дашь? — спрашиваю с надеждой.
— Не все.
Кто бы сомневался!
— Кто-то изменил свою судьбу, — говорит он. — Был в древности ритуал, позволяющий сделать это, объединив силу нескольких магов. На добровольной основе, конечно же.
— Хочешь сказать, что пропавшие добровольно… — начинаю я, но меня прерывают.
— Нет, не хочу. Я сказал, что такова была первоначальная идея. Но любое заклинание можно доработать. Изменить. Извратить. Люди хорошо преуспели в этом.
— И что же…
— Отыщи книгу. Узнай, почему маги отдавали свои судьбы в чужие руки. А главное — найди того, кто все это организовал.
— Как?!
— Ты должна знать. Ты писала судьбы этого мира. Чья пошла по другому пути?
— Я не писала обо всех. Ты понимаешь? — голос дрожит и срывается на крик. — Не писала обо всех! Не знала их до того, как попала сюда!
— Тогда думай, — следует спокойный ответ, после которого — я точно знаю — он снова исчезнет…
— Подожди! — успеваю выкрикнуть, пока он еще здесь. — Книга. Ты сказал отыскать книгу. Какую?
И моргаю. Всего на секунду закрываю глаза, а открыв, оказываюсь в знакомой уже темноте терминала.
— Такую, — отвоевав у мрака светлое пятнышко, появляется передо мной Мэйтин. У него в руках книга, которую я читала, прежде чем попасть на Трайс. — Книга судеб. Она может выглядеть иначе, но ты узнаешь ее, когда увидишь.
— Как?
Но в этот раз он уже исчезает, вместе с книгой и светом. Остается лишь голос:
— Дверь позади тебя.
И зачем было мне сниться, чтобы потом выставить вон, ничего нормально не объяснив?
Шарю рукой по стене, нахожу на ощупь обещанную дверь, тяну за ручку… и замираю удивленно на пороге нашей с Мэг спальни. А когда вижу, кто сидит в обнимку с подругой-целительницей на моей кровати, способность удивляться пропадает начисто. Словно так и должно быть: терминал, дверь и — вот она я… точнее, Элизабет Аштон собственной персоной…
