Ирина Шевченко - Осторожно, женское фэнтези. Книга 2
Кто знал, что я приду сегодня в лечебницу? Любой, кому известны нюансы моего обучения и расписание леди Райс. Ни то, ни другое не является секретной информацией.
Кто знал о Саймоне? Из наших тренировок я тоже тайн не делала, но тут другое: человек, надевший личину Стального Волка, должен был понимать, что отношения у нас не только профессиональные, и у меня не вызовет подозрения ни его появление у лечебницы, ни шоколад.
Кто знал о шоколаде? Я могла бы сунуть конфету в карман и забыть о ней. То есть, не могла — я съела бы ее еще до того, как вошла в лечебницу, и библиотекарь, раз уж решился избавиться от меня именно этим способом, был осведомлен о моих взаимоотношениях со сладостями не менее хорошо, чем о дружбе с бывшим куратором.
Кто…
Я закусила губу, и схема, начавшая было рисоваться в моем мозгу, смылась подступившими слезами. Не получалось не думать.
Если бы пришла леди Пенелопа, я снова разрыдалась бы на ее плече, и в этот раз, наверное, рассказала бы о том, как влюбилась в человека, с которым не могу быть вместе…
Но наставница не появилась.
Вместо нее пришел ректор. А плакаться ему у меня и в мыслях не было.
— Не нужно ничего объяснять, милорд, — сказала я до того, как остановившийся в дверях маг успел открыть рот. — Я понимаю, что ваш обман был продиктован благими намерениями, и не могу осуждать вас за это. Но говорить с вами я сейчас не хочу.
— Элизабет…
— Простите, милорд, я желала бы побыть одна.
Я надеялась, что сумела достойно скопировать его обычные манеры и тон. Пусть ощутит всю прелесть общения с человеком, истинных мыслей и чувств которого, невозможно понять. А потом… Потом я выполню свое обещание, сделаю все правильно, и мы с ним будем жить долго и счастливо. Каждый в своем, наглухо закрытом мирке.
Когда он ушел, стало еще хуже. Тоскливо и одиноко.
Даже то, что уже через пять минут вернулась леди Пенелопа, не отменило этого одиночества. Как и то, что еще через полчаса появились Мэг и Сибил, а следом за ними, видимо, другой дорогой добиравшиеся в лечебницу, Рысь и Шанна: весть о моей поездке на чудесном эноре кэллапиа облетела академию быстрее, чем это сделал бы сам единорог.
Наставница не пыталась растормошить меня. Обняла молча, надолго прижав к груди, а затем, словно позади остался длинный душевный разговор, в котором все уже сказано, предложила чая.
Друзья же жаждали настоящего разговора. Объяснений. Подробностей. Подтверждений и опровержений. Я отвечала коротко и сухо, но они не замечали моего настроения, продолжая сыпать вопросами. Их можно было понять… при желании, которого у меня не было. Пришлось намекнуть, что инспектор Крейг тоже ждет своей очереди узнать нюансы сегодняшнего происшествия.
— Приготовить тебе что-нибудь к возвращению? — спросила Сибил напоследок. — Может быть, что-то особенное?
О, да! Постель из розовых лепестков и ванну с шампанским… Хотя последняя идея не так плоха.
— Одна из твоих настоек была бы кстати, — шепнула я провидице на ухо.
Не исключено, что сегодня вечером я захочу напиться.
Если бы я решила вернуться в общежитие вместе с подругами, никто не стал бы с этим спорить, но с моей стороны было бы откровенной трусостью сбежать еще дальше, чем я уже убежала. К тому же в кабинете наставницы меня не беспокоили любопытствующие. И они же, эти любопытствующие, служили прекрасным оправданием тому, почему я не выйду за дверь, не пройду по коридору и не поднимусь по лестнице.
Я просто ждала.
И дождалась.
Он вошел тихо, остановился в дверях. Волосы растрепаны, мятая рубашка застегнута наспех всего на две пуговицы, на ногах — тапочки, какие выдают местным пациентам. Посмотрел на меня и, кажется, с одного взгляда все понял. Но все-таки улыбнулся:
— Думал, только мне с вами нелегко, Бет. Но говорят, вы и единорога умудрились до слез довести.
— Угу, — согласилась я. — И лорда Эрентвилля до предынфарктного состояния. Надеюсь.
В груди защемило. Руки задрожали от безумного желания — броситься к нему, прикоснуться, пригладить волосы, пуговицы застегнуть… или расстегнуть, оторвать к демонам… Зацеловать всего. И пощечину влепить от души, чтобы не смел есть мои конфеты. И умирать чтобы больше не смел…
Он сам подошел. Сел рядом. Не на кушетку — на пол. Уткнулся лбом мне в колени. Подумалось, что специально: чтобы не видеть, если я все же заплачу.
— Я просил телеграмму от бога, — проговорил негромко, в то время как я, не сдержавшись, уже запустила пальцы ему в волосы. — Телеграмму или комету. А это была всего лишь отравленная конфета. И не от бога, а от библиотекаря. И не мне, а вам. Поэтому… не считается.
— Не считается? — хотелось кричать, но голос прозвучал спокойно и тихо. — По-вашему, это игра?
Он перехватил мои руки, поднял голову. Уверенно посмотрел в глаза.
— По-моему, это случайность. И боги не имеют к ней никакого отношения.
Я отвернулась, не выдержав его взгляда.
— Боги имеют отношение к плачущим единорогам, — отчеканила ровно. — Мне напомнили об условиях, и я намерена их выполнить. Потому что…
На продолжение моей выдержки не хватило. Да и нужно ли продолжать? Все понятно. Сразу было понятно, и боги тут совсем ни при чем: я сама прописала эти дурацкие условия, а после вдруг решила, что можно о них забыть.
— Бет, это же чушь. Неужели ваши боги так жестоки?
— Мои? — взвилась я. Вскочила, отбежала к окну по какой-то глупой привычке. — Это ваши боги! И ваш мир. Ваш — не мой. Я тут не задержусь. Поэтому мне безразлично… безразлично, что за условия. Я их выполню и вернусь домой. А вы…
Я собиралась сказать, что его вообще не должно было быть в этой истории, но не успела. Потому что он был: руки, обнявшие меня, укутавшие теплом, губы, недавно окаменелые, а сейчас — мягкие и нежные…
Он был, и я не могла его потерять.
Собрала силу на кончиках пальцев и отшвырнула его от себя резким толчком.
— Даже приближаться ко мне не смейте, — приказала дрожащим от злости голосом. — Никогда.
Потому что у меня нет больше в запасе чудес.
Его ответа я дожидаться не стала: вылетела в коридор, растолкала собравшуюся под дверью толпу и ринулась к выходу. Пальто? В первый раз мне его забывать, что ли? Да и на улице уже весна.
У калитки кто-то схватил меня за руку, и я, даже не посмотрев, кто это, ударила коротким колючим разрядом.
— Не кипятись, — Крейг будто ничего и не заметил. Обнял с силой за плечи. — Не надо. Живы все, и ладно. Остальное — потом как-нибудь.
— Как? — всхлипнула я, чувствуя, что самообладания осталось ненадолго.
