Александр Бромов - Игры богов
— Если кто-нибудь проболтается Элерин, — предупредил император, — я скажу, что меня заставили, и лично уроню на его могилку скупую мужскую слезу. Меня все поняли?
— Не пригласишь танцевать, — тихо сказал Лас Мишелю, — и к нам можешь больше не приходить.
Оборотень раздраженно сбросил его руку с плеча:
— Я ей в пуп дышать должен, кретины?
— Не дыши, — посоветовал принц и въехал в портал.
— Ты идиот, — ухмыльнулся Тьенси, — я бы за такими ножками на край света побежал, но отец голову оторвет без разговоров. Демон, скажи ему, что девчонки в мини-юбках с такой фигурой — это как стоп-сигнал и зеленый свет одновременно — полный вынос мозга.
— А я о чем? — сокрушенно вздохнул кот и обратился к хозяину, который для него давно стал другом. — Ты едешь или уезжаешь?
— Еду, — сердито ответил Мишель, — или ты меня достанешь. Черт дернул меня научить тебя разговаривать!
— Ае, да все хорошо, — уговаривал демона Хляба. — Сколько можно потрошить этот несчастный флайерр?
— Пусть, — махнул рукой Андрей Дубровский. — Он всегда перед испытаниями по сто раз все проверяет. Как будто ты не знаешь. О, Сан, смотри, что мы придумали.
Ашурт вздохнул и подошел к конструкторам. Стоящая у выхода из ангара новенькая модель напоминала хищную птицу, и имя носила соответствующее — «Беркут». Название придумала Леночка и очень этим гордилась. Сантилли смотрел, как друг стремительно идет к машине, а невысокий лохматый Глеб подпрыгивает рядом и возмущенно размахивает руками, что-то доказывая.
Зря он согласился ждать — Ласти больше нет. Из гардероба постепенно исчезли женские вещи, а йёвалли все время в мужской ипостаси. Сначала это мотивировалось тем, что сыну нужен отец, а не ни пойми что. Потом, когда выяснилось, что мальчишка в восторге от необычного отца, тем, что Элерин будет ревновать. А когда Сантилли напрямую спросил об этом жену, она искренне удивилась. Потом доводы иссякли, а Лас стал уходить от разговоров и держаться отчужденно.
Но ашурту все-таки удалось прижать его к стенке, и он пять долгих минут слушал, что ему от него, то есть нее нужен только секс, как дополнительное разнообразие в семейной жизни. Возражать было бесполезно, объяснять бессмысленно, и Сантилли, молча, ушел и больше к этой теме не возвращался, но в сердце засела острая не проходящая боль.
Элерин удивилась, когда он ушел спать в другую комнату.
— Не могу, — Санти обнял ее и прижал к себе, — не могу. Прости. Мне надо переварить все это.
— Я поговорю с ним, — пообещала она.
Ашурт горько усмехнулся:
— Говорить надо не с ним, а с ней. А ее больше нет.
Андрей толкнул демона в бок, отвлекая от тяжелых мыслей:
— Как думаешь, это сработает?
Лас подошел к машине и, сдвинув капот, отключил защиту.
— Ае, да все работает, как швейцарские часы. Тик-так, — Глеб покачал головой, как маятником и смешно встопорщил усы.
Мир вдруг стал ослепительно белым и беззвучным, и сразу сверху рухнула давящая тьма и сжала принца в своих тисках.
Сантилли очнулся в звенящей тишине и с трудом разлепил глаза, которые тут же запорошило каким-то белым порошком. Ашурт тряхнул гудящей головой и попал на сумасшедшую карусель. Его никогда нигде не тошнило, даже на центрифуге, когда они с Ласом проходили предполетные тренировки. Его рвало и рвало, до тех пор, пока во рту не появился привкус горечи. Потом остались только сильные рвотные позывы и боли в животе и горле, но тошнить продолжало со страшной силой. Голова кружилась, ашурт трудом повернул ее, разлепил глаза, и в них жестко ударил яркий солнечный свет. Лоб и виски заломило, пришлось зажмуриться и подождать, опираясь на дрожащие руки. Затылок казался плоским, будто его спрессовали, и почти не чувствовался. Странное ощущение, когда у тебя нет половины головы.
Элерин его убьет. Где он так успел напиться? Сантилли напряг непослушные мозги. Где? И где Ласти? Остался у Тимми?
— Лас, — прохрипел ашурт и приоткрыл глаза, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь и, наконец, понять, где он.
Если бы не жена, которой не понравилось, как он завязал галстук, его бы тоже не было. Но он опоздал на несколько минут и теперь жив. И жив Марк, недавно сердившийся из-за задержки. А теперь он стоит живой, прислонившись к выгнутой взрывом стене ангара, смотрит на Алексея несчастными глазами и твердит посеревшими губами: «Я не могу».
Он не может туда войти, потому что никогда не был на войне, как и Алексей. И никогда не видел изувеченные трупы, а Алексей видел, потому что не все испытания проходили удачно: иногда случались и несчастные случаи. Редко, но случались.
Сколько там было человек и дэмов? Конструкторы, инженеры, техники, пилоты. Демоны! Алексей похолодел: они всегда приезжали на испытания.
— Сантилли и Ласайента еще не были? — с надеждой спросил он у старшего спасательной группы и, глядя на его побелевшее лицо, понял ответ.
Скребицкий медленно зашел в ангар. Прямо перед входом — внушительная воронка. От самой машины мало что осталось. Основной урон нанесла взрывная волна, со страшной силой расшвырявшая в стороны все и всех, кто находился внутри. Если стены выгнуло, то что говорить о людях и дэмах?
— Алексей, — прокричал спасатель, показывая рукой, — здесь кто-то живой. У стены.
Человек резко обернулся и увидел, как неуверенно, шатаясь, поднимается огромная фигура, засыпанная белой пылью с головы до ног. Скребицкий бросился к нему, расшвыривая покореженные столы и какое-то трудно узнаваемое оборудование.
Сантилли не удержался на ногах и упал.
— Дьявол, — сказал он, не слыша собственного голоса, и тут увидел Андрея.
Он лежал на спине и смотрел в потолок.
— Андрюха, — демон тряхнул его за плечо, — вставай, — человек не среагировал и Сантилли потряс его сильнее. — Где Ласти?
— Сан, — Скребицкий попытался оттащить демона, — он мертв. Ты слышишь меня?
Ашурт оттолкнул его и, шатаясь и спотыкаясь на каждом шагу, поковылял к воронке. Туда, где недавно стоял флайерр.
Надо вызвать Найири. Надо. И Андерса. Алексей с огромным трудом заставил себя посмотреть на Дубровского с пробитым виском. Где-то здесь должна быть и Леночка. Наверно, это ее рука. Он осторожно начал разгребать мусор. Откуда здесь мусор? Какие-то осколки, покореженные куски металла, бумага. Он старался думать только о них, боясь увидеть то, что под ними лежало.
Алексей не стал ее переворачивать, в этом не было нужды — с настолько сломанным позвоночником не живут. Он встал и, как во сне, направился к воронке. Маленькая девушка стала похожа на тряпичную куклу, выброшенную за ненадобностью. Он шел и старательно вспоминал ее живую: с огромными удивленными глазами, смеющуюся и постоянно смущающуюся.
