Дэйра Джой - Ритуал испытания
Она приподняла бровь.
— Не делаешь что?
— Недооцениваю вас.
Прошла пара мгновений.
— Как ты догадался, о чем я думаю?
— Я не знаю, о чем вы думаете… Я просто сказал, что чувствую.
Она удивилась.
— Почему же ты пришел сюда со мной?
— Возможно, я просто любопытный.
Она рассмеялась над своими собственными переживаниями.
— Я не могу тебе передать, как великолепно то, что ты чувствуешь меня.
— Нет… нет… Я не имею в виду, что это похоже на… Это просто… Я не знаю.
Но она-то знала. В этом вопросе она была весьма опытной. Постоянно равнодушный Джорлан Рейнард в конце концов обнаружил, что его к кому-то влечет и не был вполне уверен, что делать с этим.
И вновь она поняла.
Грин уселась возле него на скамье.
— Почему ты хочешь прожить свою жизнь в одиночестве?
Она повернула к лицо к своему собеседнику и потянулась к гладкой пелене его волос. Они казались неправдоподобно шелковистыми и мягкими. Даже более великолепными, чем она воображала. Он слегка вздрогнул от прикосновения ее пальцев.
— А почему вы? — мягко возразил Джорлан.
Ее губы дернулись. Да, с ним сплошные трудности. Резкий, недовольный, с дикостью, просто находящейся под контролем. Он по настоящему понравился Грин. Он был исключительной комбинацией. Он мог даже оказаться настоящим сокровищем. Как тогда, так и сейчас, она подумала, что будет сожалеть об этом вечере.
Сожалеть, познакомившись с Джорланом Рейнардом.
Сожалеть, оставив его на потеху общества.
Несмотря на его желания, Грин знала, что Герцогина, в конце концов, примет за него цену ложа. Мужчина с его красотой, богатством и положением семьи обязательно будет скреплен. Таково было устройство мира и жребий мужчины в жизни.
На самом деле она поражалась, что его все еще миновала подобная участь. Он был великолепным актовом семьи Рейнард, в известном смысле, он был их самым ценным имуществом. Союз, который бы он заключил, принес бы им успех и хорошо сказался бы на потомстве.
И гарантированно бы продолжил род Герцогины — по крови, если и не по имени.
— К чему ты стремишься в жизни, Джорлан Рейнард? — она ближе подвинулась к нему, позволив своим губам оказаться очень близко к его уху. Его волосы слегка качнулись от прохладного ночного ветерка и жаркого шепота ее дыхания. Его глаза, эти невозможные глаза, изменили фокус, чтобы взглянуть вниз на нее.
Под отсветом от Аркеуса,[69] редкого аквамаринового цвета — как воды Форуса — засияли скрытыми огнями и глубиной. Скрытым разумом. Скрытой дикостью.
Он чуть-чуть выдохнул.
— Я ищу монастырь моего духа, Маркель.
— Что это такое? — ее рот в этот момент просто мазнул по его уху, легкое прикосновение бархатной кожи к губам привело ее в смятение. По всему телу запульсировала кровь, отдаваясь толчками в ее конечностях.
Удивленная, она на секунду замерла. Это какая-то необычная реакция на ликер хамиири, который она пила раньше?
Она взглянула на Джорлана. Нет, не хамиири. В любом случае, чтобы это ни было, он тоже почувствовал это. Он закрыл глаза и, раздув ноздри, глубоко втянул воздух. Как будто бы он вдыхал само впечатление. Забирая глубоко в себя, чтобы насладиться и сохранить…
Конечно же, она неправильно истолковала это!
«Есть ли вероятность, что он мог оказаться Сензитивом?[70]» — обрушилась на нее мысль. Этим можно объяснить реакцию их обоих. Ее сердце усиленно забилось от этой идеи. Если это так, то почему его семья скрывает такое положение дел? Сензитивы были улыбкой фортуны на этапе переговоров по заключению скрепляющего контракта.
Как только стоит поразмыслить о случившемся, как сразу же напрашивается ответ. У Джорлана не было стремления к поиску имя-дающей. Чтобы успокоить мальчика, безумно любящая его Герцогина могла временно согласиться сохранить его особую природу в тайне.
Это явление было открыто века назад: некоторые мужчины на Форусе рождались Сензитивами. Неизвестны причины, но полагали, что-то, что управляет убыванием и ростом влияния Форуса на Аркеус, действует в такой же степени на «более высокие-чем-нормально» чувственные способности. Сензитивы, как и следовало ожидать, были чрезвычайно сообразительными и чрезвычайно страстными. Казалось, что они противоестественно подчинены ритмам Форуса.
До сих пор только их исследователи могли дать ответ. Сензитивы лучше слышали, лучше видели, лучше чувствовали. Иногда, в редких случаях, они могла передавать легкие ощущения от своих впечатлений своим партнерам. Говорили, что они наилучшие любовники. В действительности, те из них, кто не происходил из аристократического дома, становились содержанцами. Обычно, Сензитивы были чрезвычайно редки. О Сензитивах из королевских домов практически и не слышали.
Ошеломленная, она уставилась на него. Она не была убеждена, что он не Санторини. Что если он и то, и другое? Если и так, то только он один знал это…
Она попридержала свои мысли. Пока селекцией Сензитивов занимались методом Санторини, соединение никогда не получалось жизнеспособным. Было только двое малышей мужского пола, которые даже появились на свет с обеими характеристиками, но ни один из них не выжил после отнятия от груди. Предполагали, что они могли не выдержать нервной перегрузки. Ее воображение покинуло ее.
Но она готова была держать пари, что он был Сензитивом.
Конечно же, ни одна душа до сих пор не раскрыла его секрет — она была уверена, что она была первой женщиной, прикоснувшейся к нему лаской возлюбленной.
— Маркель, вы должны понять, что я ищу участь, где я мог бы понять полную меру моей силы — не просто ощущать ее трепет во мне, но влиять ею на судьбу. Это то, что живет внутри меня, и не будет безмолвствовать.
Взявшись рукой за его решительный подбородок, она повернула его лицом к себе.
— Не подобающе мужчине говорить о таком значительном контроле. От мужчины ожидается, что он всегда подчинится своей матери или имя-дающей в вопросах решения того, что для него правильно. За мужчинами должен быть присмотр, ради их собственного блага. Полагается, что для мужчины небезопасно иметь слишком много убеждений.
— И вы в это верите, Маркель? — его низкий голос охрип, когда он склонился к ней.
— Во что я верю — не имеет никакого значения, — ее губы накрыли его.
Краткий, вибрирующий звук удовольствия вырвался у него. Он напомнил ей рычание свирепого животного лекса,[71] возмущенного приручением, которое произошло, когда он отведал фрукта балум.[72] Лекс не мог противиться соблазнительному плоду, растущему высоко на ветвях, вне зоны его досягаемости. Таким же образом, Джорлан Рейнард был не в состоянии возмутиться, все еще наслаждаясь и прижимаясь к ее рту.
