Елена Пучкова - Приключения графини
Мана добавила деревьям силы и выносливости. Подпитываемые маной с саженца они приобрели оранжевые, брусничные, алые и сиреневые цвета. В сочетании с привычными цветами листвы: селадоновым, циановым и темно-зеленым, — лес поражал и завораживал.
На такую красоту следовало смотреть и не дышать, а перед величием преклоняться. И как только людям хватило низости вырубать деревья? Вытравить подчистую стадо кабанов? Ставить ловушки на медведей где попало, так что молодняк косулей и оленей ломали себе ноги?
До убийства императора Павла мало бы кто отважился покуситься на графские угодья. На то требовалось разрешение. Когда отца объявили вне закона, и ему пришлось оставить усадьбу без присмотра, браконьеры и лесорубы протоптали себе тропу в Чарующий лес. За ручьем вырубили около двух десятков деревьев, оставив поляну пней. Я уже не говорю, про выбитое стадо кабанов, расставленные ловушки на зайцев и капканы на медведей.
Я вышла на улицу и, держась за больную спину, прошлась до пруда. Страж леса был где-то поблизости. Я чувствовала его по ознобу, касающемуся рук и спины, и шевелящимся волоскам на затылке. Опять затаился. Каждый раз как я покидаю лес, Моркл думает, что навсегда. И каждый раз прячется, желая напугать и заставить пожалеть, что бросила их.
Не знаю, что происходило с духами леса после лишения Ячминских титула, земель и крепостных. Ничего хорошего, думаю. Отцу было не до присмотра за усадьбой. Стоял вопрос выживания, моей и маминой безопасности. Духи, привыкшие следовать приказам, и получать ману, остались сами по себе. Когда я вернулась в родовое гнездо, то обнаружила одичавшего Моркла и отвыкшего от общения с людьми духа леса.
Отныне нарушать границы леса могли только грибники и ягодники, либо заблудившиеся. Остальным вход был заказан. Морклу было приказано встречать и «радушно» провожать всех любителей халявы.
Желудок вновь напомнил о себе урчанием. При мысли о банальном куске хлеба с маслом текли слюни и живот наполнялся кислотой.
Я растопила печь, начистила картошки, из погреба достала вяленое мясо. Замесила тесто — испекла хлеб и ватрушки. От истощения очень хорошо помогает много вкусной и полезной еды. Свежие овощи с грядки, как по мановению волшебной палочки, оказались на столе. Но за столом никого не было. Что за шутки?
Я заговорила спокойным голосом.
— Я знаю, что обещала приехать к началу Зеленых святок. Но, как видишь, у меня есть уважительная причина, так что извиняться не буду.
Со скамьи послышался треск. Только спустя некоторое время, когда я уже хотела уйти на крыльцо, материализовался Путята — дух леса. Он оберегал лес и зверей, и отваживал путников. Возраст его приравнивался к семи векам.
Дух должен быть привязан к чему-то материальному, чтобы существовать в мире живых. У Путяты привязка — лес.
Он выглядел, как старик. Блестящая лысина в обрамлении седых волос, колючая седая борода, выбеленная рубаха, обшитая красными петухами у горловины. На ногах, уверена, лапти из лыка с онучами.
Я говорила, что духи любят менять облик? Так вот, мой Леший любил это делать особенно. Более всего увлекался одеждой и схожестью с человеческой внешностью.
Путята, когда хотел, на ощупь был материальным. Но главное, что он был очень силен, как и Моркл, и когда нужно они могли защитить мой лес и его обитателей от нападений. В этот раз на них легла большая нагрузка.
Слишком большая, даже для моих древних духов. Поэтому сразу же, как пообедаю, нужно заняться созданием защитного купола.
— Кто там лежит? — он продолжал сердиться.
— Посмотри.
— Кто он тебе?
— Никто. Он умирал — я его вылечила.
В звуках, срывавшихся с губ Путяты, слышался холодящий душу присвист.
— Неважно он выглядит.
Я старалась смотреть на лесовика как обычно, но на душе кошки скребли. Он прав. Выглядит мужчина неважно.
— Будь осторожней, деточка. Придушит, пока спать будешь.
— Я сама разберусь.
Лесовик с упреком посмотрел на меня. Черты его лица немного размазались по краям. Рубашка засветилась неживым таинственным светом.
— Не волнуйся. Все будет хорошо, — сказала я.
Я вышла на крыльцо, неся в одной руке тарелку, доверху наполненную горячей картошкой и мясом, а в другой — три крупных огурца. Двери пришлось открывать и закрывать ногой. Лесовик, не мудрствуя лукаво, прошел сквозь двери. Со стороны зрелище было то еще. Не зря же впечатлительные сельские жители обходят Чарующий лес стороной.
— Ты в который раз спас мой лес, Путята, — обратилась я к духу.
— Я старался. Почуял их еще у Крутейки, — он покряхтел и сел рядом.
— Что хочешь за помощь?
Путята вдруг напустил на себя важность: подбоченился и выгнул грудь колесом. Представление для одного зрителя.
Я засмеялась.
— Это мой дом, — ответил, наконец, Путята. И преисполнился еще большей важности.
— Но хорошо бы дополнительную защиту намагичить, — добавил Путята и покосился на меня с хитрецой. Он итак знал, что лес без защиты я не оставила бы.
— Тогда займись сбором трав для настоя. В полночь я займусь куполом, — сказала я с улыбкой. — И привяжи Моркла за прудом, во избежание. Сам понимаешь, — я кивнула на избу, в которой спал солдат.
ЗнакомствоМужчина очнулся, когда сумерки окутали лес, а на смену соловьям пришли звонкие сверчки и орава голодных комаров.
Стоя у печки, я помешивала отвар. От специфических испарений слезы катились в два ручья. Мне было не до нежных забот о здоровье чужого мне человека.
— Где я? — голос его был хрипл.
— В моем доме.
Он обсмотрел убранство моей избы с некоторой долей обреченности.
Красного угла в избе у меня не было. Его заменяли полки с книгами и приколотые к бревнам обрывки пергамента с рецептами мазей, бальзамов и настоек. Единственная стена с окном была увешана пучками сушеных трав — их малой частью. На столе и вовсе не разберешь где что.
Я подошла к кровати и, вытерев влажную руку о фартук, хотела потрогать лоб. Он отшатнулся, поморщившись от резкой боли в переломанных костях.
— Как чувствуешь себя?
— Сносно. А ты кто?
И что можно умного ответить на этот вопрос? Ничего. Потому что вопрос глупый. Я вернулась к печи и принесла в кружке отвар.
— Вот, выпей.
Его губы пересохли от обезвоживания. Жидкость была ему необходима.
— Что это за гадость плавает?
— Пей, это клюквенное варенье.
Он отказался. Я пожала плечами. От лиц малознакомых или просто подозрительной наружности хлеб и воду не принимаем?
— Как я здесь оказался?
