Кэми Гарсия - Прекрасные создания
Как только я ступил на вторую ступеньку, весь дом содрогнулся. Тысяча свечей в старинной люстре, которая висела у меня над головой, вздрогнули и пролили воск на мое лицо. Я вздрогнул и дернулся. Внезапно, без предупреждения, лестница под моими ногами свернулась и выгнулась, отбросив меня на спину и заставив проехаться по полированному полу холла. Рис и тетя Дель успели отскочить, но бедняжку Райан я сбил, как шар для боулинга сбивает кегли.
Я поднялся и выкрикнул вверх:
— Лена Дюкейн! Если ты опять натравишь на меня эту лестницу, я сам донесу на тебя в дисциплинарный комитет!
Я поднялся на одну ступеньку по лестнице, потом на вторую. Ничего.
— Я позвоню мистеру Холлингсворту и лично засвидетельствую, что ты весьма опасная сумасшедшая, — я в два прыжка преодолел всю лестницу. — Так что если ты сделаешь это со мной, то ты точно сошла с ума, ты меня слышишь?
А затем я услышал ее голос в моей голове.
Ты не понимаешь.
Я знаю, что ты боишься, Ли, но едва ли будет лучше, если ты никого не будешь подпускать к себе.
Уходи.
Нет.
Я серьезно, Итан. Уходи. Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.
Я не могу.
Теперь я стоял перед дверью, ведущую в ее спальню, и прижимался щекой к холодному белому дереву двери. Я хотел быть к ней так близко, как только можно было находиться без риска получить еще один инфаркт. Или хотя бы настолько близко, насколько она мне позволит — этого будет достаточно для меня, по крайней мере, пока.
Ты там, Итан?
Я совсем рядом.
Я боюсь.
Я знаю, Ли.
Я не хочу тебя ранить.
Я не поранюсь.
Итан, я не хочу бросать тебя.
Ты не бросишь.
А что если я это сделаю?
Я буду ждать тебя.
Даже если я стану Темной?
Даже если ты станешь очень, очень Темной.
Она открыла дверь и втянула меня внутрь. Орала музыка. Я знал эту песню. Это была более агрессивная версия, почти что в стиле «металла», но я в тот же миг узнал ее.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать страхов потаенных
Шестнадцать снов в моих слезах
И вечно падать в ров бездонный…
Выглядела она так, будто прорыдала всю ночь. Наверняка, так оно и было. Когда я коснулся ее лица, на нем все еще виднелись дорожки слез. Я обнял ее, и мы покачивались в такт музыке.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет
Гром гремит в ушах с размахом
Шестнадцать миль, чтоб к ней попасть,
Шестнадцать раз бродить по страхам
Поверх ее плеча я видел, в каком беспорядке ее комната. Штукатурка на стенах была в трещинах и осыпалась, шкаф был перевернут, словно в комнате похозяйничал ворвавшийся грабитель. Окна были разбиты вдребезги. Без стекол маленькие металлические окошки выглядели как тюремные решетки в каком-то древнем замке. А заключенный прижимался ко мне, и нас обоих окутывала странная мелодия.
Музыка все никак не останавливалась.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет,
Шестнадцать страхов в снах ты видишь,
Шестнадцать для Защитных чар,
Из криков всех — один услышишь.
Когда я был здесь последний раз, потолок был полностью покрыт надписями, содержащими самые потаенные мысли Лены. А теперь практически все поверхности комнаты были покрыты черными строчками. На краю потолка виднелось:
Одиночество удерживает того, кого ты любишь
Когда ты поймешь это, то не сможешь снова удержать его.
На стене было написано:
Даже потерявшись в темноте,
Мое сердце найдет тебя.
На дверном косяке:
Душа умирает в руке, которая поддерживает ее.
На зеркале:
Если бы я могла найти место, куда можно было бы сбежать,
Укрыться в безопасности, я бы сегодня уже была там.
Даже шкаф был покрыт надписями:
Самый темный день настигнет меня здесь, тот, кто ждет, заметит это, и, похоже, сможет сказать только одно: как ты убежишь от самой себя?
Я видел ее историю в словах и слышал ее в музыке.
Шестнадцать лун, шестнадцать лет
Призванья час настанет скоро
Мрак сквозит со всех страниц
Свяжут Силы след пожара…
Когда электрогитара замедлила ритм, я услышал новый куплет — конец песни. По крайней мере, хоть что-то заканчивается. Я пытался выкинуть из своей головы все эти сны о земле, воде, ветре и огне, слушая песню.
Шестнадцатая луна, шестнадцатый год
Настал тот день, что страх связал
Призови сама или тебя Призовет
Пролитая кровь, пролитая слеза
Луна или Солнце — разрушение, преклонение.
Гитара замолчала, и мы оказались в тишине.
— Как ты думаешь…
Она прижала руку к моему рту. Она не могла вынести разговора об этом. Я никогда раньше не видел ее такой заплаканной. Через открытую позади меня дверь внутрь ворвался холодный ветер, обвеваясь вокруг нее. Я не знал, покраснели ли ее щеки от холода или от слез, но я не спрашивал ее об этом. Мы легли на ее кровать и свернулись в один клубок так, что трудно было разобрать, где она, а где я, словно одно целое. Мы не целовались, но ощущения были похожи. Мы были ближе, чем можно представить себе близость двоих людей.
Думаю, что именно это означает любить кого-то и чувствовать, что ты его теряешь. Даже если он все еще в твоих объятиях.
Лена дрожала. Я чувствовал каждое ребрышко, каждую косточку в ее теле, а ее движения казались непроизвольными. Я отнял свою руку, обнимавшую ее за шею, чтобы схватить стеганое одеяло, лежавшее на кровати у ее ног и натянуть его на нас. Она спряталась у меня на груди, и я подтянул одеяло повыше. Теперь оно укрывало нас с головой, и мы были в маленькой темной пещере, только мы вдвоем.
Наше дыхание согрело нашу пещеру. Я поцеловал ее холодные губы, и она ответила на мой поцелуй. Воздух вокруг нас наэлектризовался, и она уткнулась носом мне в шею.
Как ты думаешь, можем мы остаться вот так тут навсегда, Итан?
Мы будем делать то, что ты захочешь. Это же твой день рождения.
Я почувствовал, как она напряглась в моих руках.
Не напоминай мне.
Но я принес тебе подарок.
Она приподняла одеяло, чтобы образовалась полоска света.
